Георгий Краснов - Треснутая трубка

Подводная лодка, избегая встреч с кем бы то ни было, несколько месяцев бороздила океан, выискивая что-то нужное фон Бранхаусу, и наконец подошла к берегу Африки в том месте, которого избегали даже маленькие суда, не то, чтобы океанские пароходы. Это был берег Сараматских гор. Здесь и обосновал фон Бранхаус свою страшную колонию.

Узнав из сообщений радиостанций мира о Нюрнбергском процессе, фон Бранхаус поклялся отомстить глупому человечеству, которое не захотело понять благородства арийцев, взявших на себя тяжкую миссию править миром. Но зато уж в своей крепости-колонии фон Бранхаус правил по-настоящему! Он собственноручно пристрелил двух своих помощников, рискнувших высказаться в том духе, что, это, мол, тоже не жизнь — обитать годами в такой дыре. Третий, слова богу, сам сообразил броситься со скалы на камни… Что же до простых ученых и инженеров — их доля делать то, что надобно ему, фон Бранхаусу. Черновую же работу по строительству крепости выполняли рабочие и негры, выловленные солдатами близ Сараматских гор. И ни один из них после завершения работ не ушел живым…

Особенным «вниманием» Бранхауса в крепости пользовался Отто Ойслендер. Тайные агенты дальновидного главаря фашистских ракетчиков еще на Варнемюнде сфотографировали бумаги со сложными формулами, которые ученый всегда хранил в личном сейфе. Фон Бранхаус быстро сообразил, что открытие Ойслендера — совершенно новое слово в науке, и установил за профессором бдительное наблюдение. Но ученый почему-то совсем перестал интересоваться своими формулами, а однажды взял да и бросил все бумаги из сейфа в печь… Потеряв надежду получить открытие в готовом виде, фон Бранхаус спрятал Ойслендера в один из своих тайников и лично сам начал выведывать у физика данные о практическом применении изобретения. Один допрос следовал за другим, перемежаясь с жестокими и изощренными пытками, но профессор молчал. Лишь однажды, когда английские самолеты совершили очередной налет на Варнемюнде, он, глядя нацисту прямо в глаза, сказал:

— Фашизму конец, уважаемый «фон». Жалею только об одном: не удалось мне с оружием в руках сражаться против вас. А насчет моего изобретения вы правы, Бранхаус: уже в те дни, когда солдаты Гитлера победоносно шествовали по Европе, я изобрел оружие чудовищной силы. Но, побоявшись, что им завладеют такие, как вы, я сжег все окончательные расчеты. То же, что удалось сфотографировать вашим агентам, всего лишь третья часть формулы. Да и то это был ошибочный вариант. Так что вам и вашим тупоголовым помощникам никогда не создать того оружия!

Другой нацист, услышав это, сразу же переправил бы профессора в Берлин. Но не таков был фон Бранхаус. Уж очень ему хотелось завладеть тайной Отто Ойслендера и поднести Гитлеру новое оружие как собственное изобретение. Вот почему он продолжал держать ученого у себя и, скрипя зубами, истязать его каждую ночь. Когда же фашистская Германия потерпела окончательный крах, фон Брамхаус забрал с собой в подводную лодку и физика.

И все же неудачливому фашистскому ракетчику удалось выведать у Отто Ойслендера его тайну…

Карл Мюллер взял из рук Гурьяна флягу, отпил из нее несколько глотков и продолжил рассказ:

— Возможно, главарь нацистского лагеря в Сараматских горах так бы и умер, не узнав тайны профессора, но лагерный врач — он любит называть себя Богом Смерти — приготовил в своей лаборатории какое-то новое лекарство, сделал им укол Отто Ойслендеру, и после этого профессор, не помня себя, на первом же допросе ответил на все интересующие Бранхауса вопросы. А дальше… Дальше он быстро понял случившееся, сам пришел к начальнику лагеря и попросил создать ему условия для работы. После этого ученого окружили заботой и вниманием (насколько это можно принять, когда следят за каждым твоим шагом). Между фон Бранхаусом и Отто Ойслендером установилось как бы невольное согласие: первый, не по своей вине, но все же выдав тайну, как бы примирился со своей судьбой и решил дожить свой век спокойно, а второй, хотя и не верил профессору, делал вид, что простил ему многолетнее упрямство, так как понимал: без автора трудно будет воплотить в жизнь его изобретение.

Первым помощником Ойслендера и соглядатаем за ним Бранхаус назначил отца Мюллера. Тот, конечно, был помощником слабым, а доносчиком — тем более. С профессором он любил разговаривать не о работе, а о послевоенной судьбе Германии, о международном положении, о будущем подрастающего в африканской глуши сына и при первом же удобном случае убегал к нему… Как ни странно, отеческой любовью к Карлу, самому молодому из всех узников крепости, воспылал и сам фон Бранхаус. Он часто и подолгу разговаривал с ним, водил с собой на охоту, но Карла нисколько не занимали его высокопарные речи о великом назначении арийцев на земле, об их праве распоряжаться жизнями как отдельных людей, так и целых народов. Гораздо больше влекли парня рассказы отца об одной тихой деревушке на берегу Эльбы, о родной матери…

Заболел отец Карла внезапно и через три дня умер. Перед смертью сказал сыну:

— В лагере, Карл, всего одни человек, которому я могу доверить тебя: это — профессор. Слушайся его во всем и, чем можешь, помогай ему. А если посчастливится тебе когда-нибудь попасть на родину, поклонись за меня голубой Эльбе…

Вскоре Отто Ойслендер вместе с инженерами закончил монтировку прожектора, который мог поднять смертоносную радугу на двадцать километров в радиусе. Испытания прошли успешно. Начальник лагеря довольно потирал руки и мечтал о таком устройстве, которое могло бы сжигать цель на расстоянии многих десятков, сотен километров. И в это время Карл, работавший уже помощником начальника радиостанции, узнал, что Бранхаус тайно связывается по эфиру с расистами Южной Африки. Однажды молодой радист спрятался в потайном люке и подслушал весь разговор начальника лагеря с расистами. Бранхаус сообщил, что испытания нового мощного оружия прошли успешно, и просил вывезти его и некоторых верных ему людей на подводной лодке в Южную Африку. Те, наслышанные про Бранхауса еще со времен второй мировой войны, соглашались с радостью, но в качестве подтверждения о наличии нового оружия просили взорвать столицу ненавистной молодой республики Зимбамве.

— Поможете нам — всю республику поднимем на воздух! — самодовольно заверил их Бранхаус.

Сделка состоялась.

Об этом разговоре Карл рассказал профессору. Тот сразу страшно заволновался, забегал по комнате, бормоча: «Яд, яд!.. Но ведь на каждый яд должно быть противоядие!..» После этого профессор стал подолгу запираться в своей комнате, просиживая напролет все ночи, и никому, даже Карлу, не было к нему доступа. Впрочем, иногда Ойслендер приходил к Карлу на радиостанцию и подолгу слушал разноязыкий эфир. И вот однажды, услышав передачу радиостанции Зликэ о том, что в столице республики Зимбамве с помощью советских ученых организуется научный центр, он опять сильно взволновался: