Георгий Краснов - Треснутая трубка

— Вы откуда? С поселку?

Этот его взгляд Саше почему-то сразу напомнил того, утреннего незнакомца, шедшего вместе с лесником к станции, и он неожиданно даже для себя ответил:

— Нет, мы из города. По ягоды приехали.

В это время до них со стороны старого дуба донеслось:

— Саша-а! Ро-маш! Идите сюда — пора домой!

Мальчишки, услышав голоса ребят, не стали дожидаться Риммы с шоколадом, а быстро помчались в сторону полянки. Ромаш догнал друга и, поравнявшись с ним, на бегу спросил:

— Саш, а зачем ты… обманул, что мы городские?

Тот остановился и посмотрел ему прямо в глаза:

— Так надо, Ромаш! Веришь? Правда, я еще и сам… И еще вот что, Ромаш: ты пока никому ни слова не говори об этой треснутой трубке. Ладно?

— Ладно. Мне-то что, — удивленно, но твердо пообещал Ромаш.

Почему лесник прямо-таки вырвал из рук эту старую треснутую трубку?

Саша разогрел на плите суп, но, налив его в тарелку, не съел и половины — взялся за чай. Потом быстренько вымыл посуду теплой водой и поставил в буфет. Мать эту неделю работает во вторую смену. Отец, инженер-конструктор на том же заводе, позавчера уехал на целых три недели в командировку куда-то на Урал. А сестрёнка, на два года моложе Саши, в пионерском лагере за Волгой. Вот он и хозяйничает дома один. Хотел было до прихода Ромаша почитать приключенческую книгу, на которую еле дождался очереди в библиотеке, но и ее сегодня читать не хотелось. Даже есть не хотелось, хотя и набегались они с утра по лесу досыта. Вот до чего заинтересовала его вся эта история с треснутой трубкой…

Сколько помнит себя Саша, на кордоне всегда жил этот лесник. Правда, сначала только усы у него на лице были, бороду уж потом отрастил. Поселковские зовут его в глаза Фролом, а за глаза — «хромым белорусом». Фамилия у него — Садков. До войны он жил в Западной Белоруссии. Когда Садков узнал, что в числе заложников фашисты расстреляли всю его семью, не смог остаться в родных местах, подался в Россию.

Попав в здешние края, устроился лесником ближнего к городу обхода и женился на тихонькой поселковской вдове. Был лесник неразговорчив, откровенно избегал жителей поселка и, если что было нужно, посылал в лавку жену. Сам же в поселок приходил только раз в месяц — получать зарплату. Из конторы лесничества обычно сразу же топал в ближнюю столовую, брал несколько кружек пива и устраивался где-либо в уголке один. Если же к нему подходил с разговором какой-либо подвыпивший мужик, он вставал и уходил, не допив свое пиво. Уходил прямиком в лес, на кордон. И жил он так из года в год, ни разу не изменив своим привычкам и ни разу ни с кем не сойдясь близко. Те, кто слышал о прошлом Фрола-лесника, объясняли его странное поведение испытанным в войну горем и не только прощали ему бирючество, но и сочувствовали.

Все это Саша слышал от взрослых. Знает он также, что лесник не курит и никогда не курил. Вот почему из головы Саши не выходила та треснутая трубка, из-за которой хромой белорус устроил сегодня целый скандал. Почему он так ругал из-за нее жену и Римму? Как это от какой-то трубки может зависеть вся дальнейшая жизнь человека? Нет, не зря дрожал его голос, когда он говорил о трубке! А когда Саша вернул ее, лесник и не скрывал, что очень обрадовался…

Вот такие дела…

В комнате тишина. В раскрытое окно доносится лишь шепот ветра с листьями тополя. С Верхней улицы, по которой проходит шоссе, изредка доносятся гудки машин. Но вот хлопнула сенная дверь и затопали торопливые шаги.

— Сашка! — позвал Ромаш, не сразу увидев друга в предвечерней полутьме комнаты.

— Наконец-то, — недовольно отозвался Саша. — Жди-жди тебя…

— Да вот сестренку заставляли укладывать. А она никак не закрывает глаза — то объясни, это расскажи. Замучился прямо, — виновато ответил Ромаш, проходя вперед. — Свет включить?

Саша решил, что о таком деле лучше говорить в темноте.

— А я так и не понимаю, почему ты обманул лесника, — сказал Ромаш, усаживаясь на стул рядом с книжной полкой.

Саша снова вспомнил, как неторопливо ждал лесник ответа на свои вопрос: откуда они — из города или из поселка? Что-то очень недоброе почудилось Саше в глазах Садкова. Поэтому-то он и обманул лесника… И остальными своими мыслями Саша поделился с другом. Но Ромаш не любит раздумывать о чем-либо долго. Вот и сейчас не успел еще и дослушать, а уже слетел со стула и решительно заявил:

— Все ясно. Надо скорей сообщить в милицию.

— Что ясно? Чего ты мелешь?

— Ничего не мелю, — голос его зазвучал еще тверже. — Ясно, что треснутая трубка — это какой-то пароль. Увидят эту трубку воры, и для них ясно, что лесник — свой человек, у него можно и ворованное прятать, и самим спрятаться. Так ведь?

— Ну, ты уж слишком…

Ромаш, видя несогласие друга, разгорячился совсем.

— Ты же сам сказал, что у трубки нет крышки! — Он с грохотом придвинул стул ближе к Саше, сел на него, но тут же спрыгнул обратно. — И еще сказал, будто она специально вырезана ножом вкось. Чего же у нее нет крышки? Чего ж из нее ни разу не курили, если не пароль? Скажи, а чего ж ее так бережно хранит некурящий человек, а? Завтра же надо сообщить в милицию — и делу конец. Они быстро вызнают ее секрет…

Саша уже готов был согласиться с ним, но вспомнил о Римме, приехавшей издалека посмотреть город, и заколебался, недоверчиво покачал головой. В поселке никто никогда не говорил о Садкове плохого, и чужих людей у него никто не видел. Но Ромаш упрямо гнул свое.

— Воры вполне могут навещать его по ночам, — начал он и вдруг, вспомнив что-то, вскинулся: — А помнишь, когда мы шли в лес, он шел с человеком в коричневом плаще? Я его в поселке ни разу не видел. Скажи, а почему он напялил свою шляпу на самые глаза?

Так, значит, незнакомец показался подозрительным не только Саше, но и Ромашу! Хотя Ромаш и выпаливает слова почти не думая, но гляди-ка, оказывается, внимательный. И все же не стоит сразу бежать в милицию, сначала надо самим последить — вдруг да выяснят чего-нибудь? Не то — что скажут в милиции, если они ошибаются?..

С этим предложением согласился и Ромаш. Друзья очень пожалели, что их классный руководитель 6-го «А» позавчера выехал с туристами за границу. Он бы сразу подсказал, что надо делать. Как нарочно, и пионервожатый уехал с младшеклассниками на экскурсию по Волге… И Саша с Ромашем решили: о трубке и о своих подозрениях пока никому ни слова. Не то нарвешься на какого-нибудь болтуна, и все дело может пойти насмарку.

— Значит, завтра же начинаем операцию «Треструб»! — заявил под конец Ромаш.

— Какую операцию?

— «Треструб»! Это будет зашифрованное — «Треснутая трубка»! — засмеялся Ромаш. — Как в настоящей приключенческой повести, да? Есть за кем следить, есть за чем следить, а сыщики — мы сами. Осталось только дать клятву, что никому не выдадим тайну операции…