Георгий Краснов - Треснутая трубка

— Да уже ничего, проходит, — смущенно пробормотал Саша. — А вы… не можете сказать, кто они такие? — спросил, кивнув в сторону машины.

— О-о, страшные эти люди, браток! — Чекист сверкнул глазами, подумал о чем-то и добавил: — Тот, что постарше, больше двадцати лет скрывался от возмездия — он был полицаем в Гродно, служил фашистам, истязал наших людей. Потом впутал в свои грязные дела молодого, начал шантажировать Фрола Сидорыча, который когда-то совершил ошибку, согласившись работать конюхом при комендатуре…

— А вчера вы… — Захарка все топтался около чекиста. Очень ему хотелось узнать, что было вчера после того, как он лишился возможности подслушать разговор между лесником и «ученым».

— Ну, о вчерашнем могу рассказать все. Да ничего особенного и не было. Просто Фрол Сидорыч принял меня за посланца Марка Апполоновича, который решил скрыться от нас на время здесь, на кордоне. Ну, и решил избавиться от меня, столкнув в Бездонный овраг. Да ладно ты вовремя поспел со своей собакой… А потом мы с ним договорились, как будем встречать «гостей». Об их приезде он сообщит нам, затопив печь и подкинув в дрова что-нибудь такое, чтобы дым из трубы шел черный и видно было издалека. А когда придет время брать «гостей». Садков сообщит об этом как-нибудь дополнительно. Он послал Римму. Тут и вы как раз. Вот и все…

От ворот донесся гудок машины.

— Меня зовут, — сказал чекист. И крикнул леснику, безмолвно стоявшему на ступеньках крыльца: — Фрол Сидорыч! Вы покормите ребят, а то они, наверно, проголодались в погребе. Я через часок пришлю машину за Сашей.

— Дяденька, — остановил его Ромаш, — я хотел о трубке этой треснутой спросить…

— Да, вы правильно угадали. Пароль это был. И вообще — молодцы вы, ребята! До свиданья!

Чекист поднял чемодан, сумку и зашагал к воротам. Вскоре загудели машины, поднялась клубом пыль, и все стихло.

— Что ж, будем считать, что операция «Треструб» закончилась успешно, — тихо сказал Саша, поднявшись с помощью друзей на ноги.

Навстречу им шел лесник, широко улыбаясь и приглашая в дом.

Прибежав с речки, Никон причесал перед зеркалом мокрые волосы, потом зашел на кухню и зажег керогаз — разогреть ужин. Стрелки часов уже перешли за пять, вот-вот с работы придет мать. Никон принес из колодца воды, наполнил чайник и сел тут же, на кухне, за книгу, которую начал читать еще вчера. Но что-то не читается ему сегодня. Вот он отодвинул книгу, подошел к окну и, распахнув его, выпустил надоедливо жужжащую муху. Постоял немного, глядя на безмолвно застывшую под окном яблоньку, и, вернувшись к столику, снова склонился над книгой. Но мысли все равно бродили где-то там, на улице, у речки, среди ребят.

Этим летом Никон совсем перестал дичиться их, чувствует себя среди них равным, держится свободно. Иногда они всей шумной ватагой идут в лес, смело заходят на кордон. Их там приветливо встречает лесник Фрол Сидорович Садков и то угостит чем-нибудь вкусненьким, то позовет пойти с ним на обход. Совсем изменился лесник с тех пор, как чекисты арестовали непрошеных «гостей» из далекого прибалтийского города, предателей, решивших укрыться на кордоне. Фрол Сидорович начал ходить чисто побритым, приодетым, в глазах его появилась веселая лукавинка. Теперь он часто заглядывал в поселок и не сторонился людей, а наоборот — сам заговаривал с ними. Тетя Агафья же, его жена, та, вообще, сдружилась с матерью Никона и приходила к ним почти каждый день. Как-то она привела с собой и Римму, и Никон показал этой веселой, то и дело прыскающей в кулак девчонке свой гербарий, которым очень гордился.

— Ой, сколько всего здесь! — удивилась Римма. — Неужто сам собрал?

— А кто же еще, — ответил польщенный Никон. — Два года собираю.

Римма долго листала альбом с засушенными листочками и растениями, читала их названия.

— Ой, прямо не верится, что в наших местах все это растет! — восхищенно сказала Римма, закрывая альбом. — И как все сделано у тебя чисто, аккуратно.

От ее взгляда, такого удивленно-внимательного, у Никона почему-то загорелись щеки. Ему захотелось сделать этой приезжей девчонке что-нибудь очень приятное. Он взглянул на альбом, потом на Римму и сказал, еле подбирая слова:

— Ты… а ты… любишь собирать гербарий?

— Ой, где уж мне собрать такой! — махнула та рукой. — Да я и названий-то многих не знаю. И трав, и листьев…

Но Никон почувствовал, что гербарий ей очень поправился. И решительно подвинул альбом к ней:

— Тогда возьми его… на память…

Римма потрясенно распахнула большие черные глаза:

— Я?! Это — мне?

Никон, очень довольный своим великодушием, твердо ответил:

— Насовсем отдаю. Бери.

Римма неуверенно отодвинула от себя альбом:

— Нет, Никон… Не могу я взять такую… дорогую вещь. Ведь ты его два года собирал!

Никон вскочил с места, побежал к книжной полке и принес точно такой же величины и такого же цвета альбом.

— Ну, тогда этот бери, — сказал, хитро улыбаясь. — На память от всех нас.

Римма несмело открыла альбом, перелистала его и посмотрела на мальчика уже совсем непонимающе.

— Я же сразу начал делать два альбома! — засмеялся Никон. — Оба одинаковы точь-в-точь. Бери, бери один. Ну, что ты раздумываешь?

Римма все еще колебалась.

— Но, Никон… У меня здесь ничегошеньки нет такого… Ну, чтобы тебе подарить!

— А мне и не надо ничего. Я же не ради этого… — Никон сделал вид, что обиделся. Но тут же в голове у него мелькнула новая мысль, и он опять хитро улыбнулся: — Тогда знаешь, как мы сделаем? Вот…

Они договорились, что по возвращении домой Римма начнет искать травы, которые, может быть, растут только там, у них, засушит их и часть пришлет Никону. А о названиях и особенностях трав она будет узнавать у старых сельчан и подробно напишет все Никону. И у обоих гербарии станут еще богаче. И наконец-то гостья согласилась.

По просьбе Риммы Никон подробно объяснил, как рвать травы и цветы, как их засушивать и как пришивать к альбомным листам.

Сегодня Римма уехала от своей тети домой, в деревню. Провожать ее пришли на пристань все: Саша, Захарка, Ромаш, Лидка-разбойница, близнецы Гена и Гера… Когда пароход, на который села Римма, отошел от пристани, ребята долго махали ему вслед. Отсутствие этой смешливой и как-то по-особому доброй девчонки почувствовалось сразу. Искупались все вместе в пруду, вылезли на берег. И вдруг Саша, натягивая на себя рубашку, пробормотал:

— Что-то скучно стало, ребята, а?

— Да… нехорошо что-то, — вяло откликнулся Ромаш.

— И следить не за кем стало, — вздохнул Гера-или-Гена.