Георгий Краснов - Треснутая трубка

Никон промолчал. Саша покосился на книгу в его руке и, заметив, что глаза друга очень уж возбужденно блестят, прервал свое занятие. Такие глаза у Никона он видел только раз — это когда тот прибежал к нему рассказать, что услышал из разговора между матерью и женой Садкова о незваных гостях из Прибалтики. Но операция «Треснутая трубка» завершена давно. Что же еще могло случиться с ним за каких-то полдня? Нет, определенно что-то случилось, ишь, как он нетерпеливо топчется на месте… А-а, наверно, книгу интересную нашел, вон как вертит ее в руках. Никон шагнул к нему.

— Саша, — сказал почти шепотом, — брось-ка ты свою ножовку…

— Что? Очень интересную книгу достал?

— Не-ет, не книгу… Это… — Никон показал ему обложку «Тимура и его команды». — Я… совсем другое…

— Да что ты мямлишь?! — не выдержал Саша…

— Я просто пришел посоветоваться с тобой…

— Ну и говори! Нечего тянуть…

— Сначала надо штуку одну показать… — Никон вытащил из книги конверт. — Вот эту!

Саша лишь рукой махнул от разочарования и снова потянулся за ножовкой.

— И только-то? А я уж думал — прямо незнай что, — ответил с ехидной улыбкой. — Так говорит о каком-то письме, словно бомбу держит…

— Бомба не бомба, а ты еще ничего не знаешь, — пробормотал Никон обиженно. И махнул конвертом перед носом друга. — Знаешь, откуда оно пришло? Вот, смотри — какие три больших марки наклеены. А на печати написано: «Любляна»!

— Любляна?! — Саша разинул рот, что-то припоминая, и вскочил на ноги. — Так это из Польши?

— Точно! Из Польши!

Наконец-то до Саши дошло, что Никон прибежал к нему не зря и что в письме кроется нечто странное. Он повесил ножовку на гвоздь, быстро сложил доски в одну кучу и, подбежав к колодцу, сполоснул руки и лицо.

— Ну, дай-ка тогда. Посмотрю, что там… А чего конверт-то такой большой?

Никон подробно рассказал, как попало к нему письмо. Саша внимательно выслушал его и, прочитав потрепанный, пожелтевший листок, тоже заволновался.

— Так его же чуваш писал! — воскликнул он, принимаясь разбирать каждое слово.

— Какой ты догадливый! — поддел его Никон. — Ясно чуваш, раз написано по-чувашски.

— Но как в Польше узнали адрес нашего поселка? — удивился Саша.

— Не знаю…

Они долго сидели на скамейке под старой липой, что росла у ворот дома Саши и, подсказывая друг другу, пытались изложить на чистом листе бумаги текст письма полностью.

— Ну, прочитай-ка теперь заново, — сказал Никон, когда добрались до конца.

Саша откашлялся и громко прочитал:

Дорогой отец!

Если я из сегодняшнего боя не выйду живым, знай: твой сын воевал с фашистами до последнего патрона. В такой для меня трудный (суровый, решительный) момент еще сильнее понял, как дорога (дороги) родина (родные).

Да здравствует СССР,

А. Мусимов. 12.VII. 1943 г.

Друзья несколько минут просидели молча, потрясенные силой этих слов, нацарапанных карандашом на клочке бумаги. Саше сразу вспомнился кинофильм, в котором показывалось, как воевали с фашистами советские солдаты и польские партизаны. Никон же вспомнил рассказ дяди, как он в последнем для него бою потерял руку.

— Я все думаю: а не мог остаться в живых… Ну, который это написал? — неуверенно сказал Никон.

Саша, не соглашаясь, покачал головой.

— Нет. Если бы у него была надежда остаться в живых, он бы не стал писать такие слова… Да и сам подумай: разве дошло бы до нас письмо живого человека через столько лет?!

Никон все вертел в руках послание неизвестного героя, потом присел у скамейки на корточки и заглянул в глаза другу.

— Саш, посмотри-ка вот сюда… Что это, по-твоему, за дырка?

Саша тоже обратил было внимание на дырку на одном углу пожелтевшего листка, но потом подумал, что она образовалась от неосторожного обращения с письмом, и тут же забыл о ней. Теперь он еще раз внимательно всмотрелся в это место и разглядел коричневатую обводку вокруг нее. Словно бы опалена…

— Неужели от пули?..

— Мне тоже показалось… Ну и… если письмо лежало в нагрудном кармане, то ясно, что случилось…

— Тут, в письме, наверняка сказано, где нашли это письмо.

— Но мы же не знаем по-польски. — Никон замолк и вдруг выпалил: — Надо выучить польский язык!

— Верно, — неожиданно быстро согласился с ним Саша. — Найдем польско-русский словарь и начнем переводить письмо. По-русски-то мы ведь кумекаем!

— А где найдем словарь?

— В городскую библиотеку поедем. Там все есть.

На том и порешили. В город поедут завтра же. Пока не переведут письмо, другим ребятам ни слова, потому что пользы во время перевода от них не будет, только разброд начнется.

Никон вернулся домой, все так же бережно неся книжку с вложенным в нее конвертом. Листок с восстановленным текстом Саша оставил у себя.

Словари иностранных слов, да и другие из библиотеки, оказывается, на дом не выдают. Молоденькая девушка-библиотекарь посоветовала им посидеть в читальном зале. Друзья нашли свободное место за столом у окна и приготовились к переводу: Никон вынул из своей книжки толстое письмо и чистую тетрадь, а Саша открыл словарь.

— У-у, да тут двадцать пять тысяч слов! — прошептал удивленно.

Принялись за дело. По порядку начали искать в словаре слова из письма. Многие из них имели по несколько значений, приходилось выписывать все. Но переведенные слова никак не складывались в понятные предложения. Пришлось начать сначала по каждому слову: стали искать, как спрягаются польские глаголы, как склоняются имена существительные. И когда Саша услышал, что парень, сидящий за соседним столом, закрыв свою книгу толщиной с добрую буханку хлеба, позвал своего товарища на обед, не поверил своим ушам.

— Неужто уже обед? — спросил у Никона.

— Чего мелешь, рано еще, — ответил тот.

Снова перечитали аккуратно переписанный переведенный текст: «Дорогой А. Мусимов! Мы пишем к Вам из Польской Народной Республики, из Люблянского воеводства. Вы нас не знаете, мы тоже не знаем Вас…».

В читальном зале осталось всего несколько человек. Саша вышел в коридор посмотреть на часы.

— Без десяти час, — сообщил, вернувшись, копавшемуся в словаре Никону. — Скоро и библиотекари уйдут на обед, останется одна дежурная.

То ли оттого, что Саша напомнил про обед, то ли в самом деле давно уже было пора поесть, Никон почувствовал, что страшно проголодался. Но и от словаря не хочется отрываться, и выйти да сбегать за пирожками нельзя — денег у них ровно на обратный проезд. Саше, видимо, тоже хотелось есть: он потоптался около стола и сел рядом, пробормотав:

— Завтра возьму у папы денег на пирожки… А сегодня уж как-нибудь без обеда обойдемся, правда ведь?

Никон молча кивнул головой. Они снова взялись за словарь. Отыскивали нужное слово, узнавали его значение на русском языке, потом переводили на чувашский и записывали в тетрадь. Углубились в работу так, что и не заметили, как пролетело еще несколько часов. Когда оторвались от словаря передохнуть, Саша заметил, что Никон тоже нетерпеливо ерзает на стуле.