Георгий Краснов - Треснутая трубка

— Петр Иванович, нам, наверно, надо написать в Польшу письмо — задумчиво сказал Никон. — Там ведь ждут…

— Напишем им, каким студентом был Аркадий Мусимов, кем был его отец. Обо всем напишем, — добавил и притихший Ромаш.

— Да, надо идти к Ядвиге Стефановне… — Лида глубоко вздохнула и, не выдержав, отошла чуть в сторону. — Может, и у Саши там что-нибудь новое есть… — добавила оттуда, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать.

Не успел Никон и поужинать, как заявился Саша. Лицо хмурое, руки — видимо, сжатые в кулаки — в карманах. Только веснушки на носу поблескивают, как всегда, желто-коричневыми веселыми крапинками. Но Никон сразу понял, что товарищ его очень не в духе, и не стал сразу расспрашивать ни о чем: всё равно сам скажет.

— Ну, как — сходили в институт? — спросил Саша.

— Мы — во! — ответил Никон. И подробно описал всё увиденное и услышанное в институте. Когда он дошел до того места, что своими глазами видел портрет Аркадия Мусимова, лицо у Саши посветлело.

— Про «Аврору» там ничего не сказано?

— Про какую «Аврору»?..

— Ну, не сказано в автобиографии, что его отец, служил на «Авроре»?

— Нет, об этом не было ни слова.

— Да-а… Как ты думаешь, сумеем отыскать Мусима Мусимовича? Мы ведь ничего о нём не узнали…

— Что, адресное бюро было закрыто?

— Нет, оно-то было открыто. Только там ничем не могли помочь. Чтобы узнать адрес Мусима Мусимовича, надо узнать, когда он родился, где родился и что-то еще. Без этого, говорят, невозможно… Но нам велели еще раз зайти.

— Думаешь, найдут?

— Там одна женщина очень хорошо разговаривала с нами. А когда узнала, зачем нам нужен Мусим Мусимович, записала его имя и отчество на какой-то особой карточке. Сказала, что будет разыскивать.

— А когда велели зайти?

— Через неделю.

— О-о как долго!..

— А что поделаешь, Никон?

Переговариваясь, мальчики только было собрались выйти на улицу, как кто-то громко постучал в дверь крыльца.

— Кто там? — открыв дверь избы, спросил Никон.

— Это я, почтальон! — прозвучал с улицы голос незнакомой женщины.

— Входите! Там не заперто!

Дверь крыльца открылась, и в коридор вошла почтальон.

— Скажи-ка, это ты будешь Никон?

— Да, я, — удивлённо ответил Никон. — А зачем я вам?

— Давай тогда, ступай сюда, — позвала женщина. — Сплясать тебе полагается.

— Как — «сплясать»?

— А ты что — не ждешь писем? — Женщина полезла в свою большую сумку и старательно начала там что-то искать.

— Писем? Да нет, я… — Никон запнулся, не зная, что ответить. Он вспомнил, как прощался на пристани с Риммой, и лицо его вспыхнуло. «Наверно, Римма прислала листья и травы для гербария», — мелькнуло у него в голове. Ему стало так неудобно перед Сашей, будто он сделал что-то очень нехорошее.

Но Саша, видно, и не заметил, как растерялся его товарищ. Он, следя за тем, как почтальон вынимает из сумки письмо, обрадованно ткнул Никона в бок.

— Чего молчишь? Ты ведь ждёшь письмо от польских ребят!

Почтальон наконец-то вытащила из сумки конверт с большой яркой маркой, потом — толстую тетрадь и положила на перила.

У Никона начал сходить с лица непрошеный румянец. Ура! Письмо-то, оказывается, из Польши. Но удивительно всё-таки: так быстро ходят письма! В письме, написанном Ядвигой Стефановной, они дали адрес Никона. И вот ответ уже пришёл!

— Видишь, тебе пишут из Любляны, — сказала почтальон и показала пальцем в тетрадь. — Вот тут распишись, и можно плясать.

Никон никогда еще не пробовал плясать и стал отнекиваться. Тогда Саша, заявив, что письмо нужно обоим, лихо отбил чечётку. И тут же потянул друга в избу:

— Айда скорее, откроем и посмотрим!

— Э-э, постойте, постойте! — засмеялась почтальон. — От меня не отвяжетесь только одной пляской.

— А что еще?

— Письмо!

— Кому? — удивился Саша.

— Да всё ему же, Никону. И опять заказное, еще раз придется расписываться.

«Пропал я, если от Риммы, — заволновался Никон снова, сжимая письмо из Польши до боли в руках. — Саша умрет со смеху. А узнают ребята, проходу не дадут…» Лицо его покраснело сильнее, чем раньше.

— А это… откуда? — с дрожью в голосе, тихо спросил он.

Почтальон на этот раз заметила, как покраснел мальчик, его дрожащий голос что-то, видимо, подсказал ей, и она молча ткнула в графу в тетради.

— Ладно уж, это отдам без пляски, но в другой раз так от меня не отвертишься.

Ребята поблагодарили ее и пошли в избу. Сначала вскрыли запечатанное сургучом письмо из Польши. Оно было, как и первое, на польском языке, и они, конечно, ничего не поняли. Саша перебрал листки, пересчитал их.

— На шести страницах написали!

— Уж больно быстро пришел ответ, — сказал Никон. — Может, они узнали что-нибудь новое?

— Возможно, — ответил Саша. — Помнишь, они писали о двух адресах, откуда к ним еще не пришли ответы?

— Конечно, помню. Думаешь, кто-то нашелся?

— А вдруг?! Завтра прямо с утра — к Ядвиге Стефановне!

Никон промолчал, пытаясь сунуть незаметно второе письмо между книгами на полке. Он с первого же взгляда на конверт понял, откуда оно пришло. Из Цивильского района. Римма сдержала своё слово — письмо толстое, в нём, видно, засушенные листья и травы.

— А другое письмо от кого? — спросил тут Саша.

— Да оно… такое простое… Из Цивильского района…

— У вас там живут родные, да?

— Какие родные… Дядя с тётей живут в Канаше… Это так…

Будь на месте Саши кто-нибудь другой, Никон, наверное, вывернулся бы. Но Сашу он почему-то не может обманывать. Поэтому он взял письмо обратно и посмотрел товарищу в глаза.

— Саш, ты ведь знаешь, что я собираю гербарий?

— Слышал: такого, как у тебя, и в школе нет.

— Я с самого начала стал собирать два… И один потом… — Никон от волнения вцепился в руку Саши. — Ты только никому об этом не говори, ладно?

— Ну, чего ты, — пожал тот плечами. — Ну, ладно, ладно! Обещаю: никому ни слова.

— И смеяться не будешь?

— Да нет же. С чего ты взял?

— Тогда слушай — один гербарий я подарил Римме. На память…

Никон боялся, что Саша расхохочется, но тот опять только пожал плечами.

— Ну и правильно сделал. Она же вон как здорово нам тогда помогла.

Тут уж Никон без всякого страха вскрыл конверт. На двух листах плотной бумаги были аккуратно подшиты растения, под каждым — название. На третьем листе Римма описала, как добралась домой, передавала всем ребятам приветы, рассказывала о своей теперешней жизни. Красиво, чисто — буква к букве, как бусы на нитке — пишет племянница жены лесника.

Никон, стоящий ближе к окну, вдруг ткнул пальцем в конец письма:

— Саша!.. Саш, прочти-ка, что тут пишет Римма…

Римма писала, что недавно она ходила с девчонками в поле собирать колосья. Под вечер, когда уже собирались идти домой, к ним вместе с учителем пришел один интересный старик. Он поблагодарил пионеров за их старание, потом начал рассказывать о революции и о себе. Этот старик, оказывается, в семнадцатом году был заряжающим на крейсере «Аврора»! «Мы слушали его, разинув рты. Знаете, как он интересно рассказывал! Самим бы вам послушать», — писала Римма.