Оксана Демченко - ХЗ. характер землянина [Litres, СИ]

– Мы никогда не наблюдали сознание, лишенное конечности бытия, – восторженно умилился Ика. – Вы подобны зеркалу, отражающему иное зеркало, множащее солидарные отражения. Мы потрясены безмерностью. Мы никогда не путешествовали столь интересно и насыщенно.

– Вы могли переслать сигнал бедствия далее или выслать корабль-автомат, – продолжил рассуждать Бмыг. – Вы могли отвезти нас туда, куда мы просили исходно. Вы…

– Прошу поспешить! – в голосе Хусса наметилось свистящее раздражение.

Гнев представителя старой расы казался Саиду ледяным, толстостенным и прочным. А еще хрупким. Хотелось пробить поверхность и нырнуть в то, что под ней. Гнев прикрывал сознание йорфа надежнее, чем вибрирующий, многозвучный свист мыслеотражающих змей в прическе Хусса. По гладкой поверхности ледяного гнева взгляд телепата скользил, не находя возможности зацепиться, остановиться, всмотреться…

Хусс выпрыгнул из корабля следом за теми, кого согласился подвезти. И это было уже окончательно странно. Сутки назад одно из редчайших во вселенной созданий – йорф, представитель расы, помнящей самих кэфов и тех, кто был до них, наверное, тоже – сам связался с паникующими энгонами и выразил готовность забрать пыра и его друзей, ведь их катер все еще пульсирует, то пропадая во вспышке зеленого света, то возникая снова. Тощие гении со слезами благодарности вмиг прочистили в ценном мусоре площадку, вымели дочиста. Коврик невесть откуда добыли и постелили для торжественности. Напитки какие-то соорудили, вспомнив обычай сафаров, связанный с приемом гостей. И долго махали длиннопалыми тощими руками вслед, шало улыбаясь и веря: уборки не будет еще полвека, пыр улетел.

Приняв гостей на борт невесомого, полупрозрачного корабля, Хусс выслушал их и наотрез отказался лететь к габу Уги. Затем также упрямо отказался разрешать пользоваться системами связи и вызвать ближний корабль пыров. Не расслышал предложения «докинуть до ближнего габ-узла». Сощурился на Саида: «Вы что-то говорили о нашей звезде?»… Почти сразу корабль нырнул в иной слой пространства, чуть сжался и зашуршал чешуйчатой обшивкой о неведомое. Саид остался сидеть и моргать, помня гипнотически-пристальный взгляд змеиных глаз Хусса, цепляясь за подлокотники потными ладонями. Отравленное сознание болело, страдало зябким полузабытьем, туманным, не позволяющим найти ответ на очень вроде бы простой вопрос: а говорил Саид ли при йорфе хоть что-то о звезде Йотта?

Из корабля Саид вышел, подталкиваемый под локоть Хуссом. В какой-то момент он ощущал редкие, мелкие выдохи йорфа у самой шеи и заспешил к люку, желая отодвинуться, отстраниться… Покинув корабль и потоптавшись на твердой, надежной поверхности, Саид начал дышать воздухом из запасов костюма, постепенно забывая сладковатый привкус корабельной атмосферы. Сознание взбодрилось. Мысль о странностях разговора окрепла. А вот телепатия, этот генератор шума в голове, еще дремала и не спешила очнуться.

– Йотта, – торжественно выговорил Хусс и поклонился родной звезде, встающей из слабого зарева рассвета. – Мои предки воспевали ее красоту. Горячая звезда, способная раскалить добела пески родины.

Саид вздрогнул от шепота йорфа, встрепенулся и украдкой прикусил губу, желая избавиться от влияния. Никаких песков вокруг не было, хотя мгновение назад они явились мысленному взору во всем своем забытом величии, понятном лишь настоящему йорфу. Но – нет тех песков. Кругом, куда ни глянь, ровная, как пол бального зала, поверхность с узором змеиной шкуры. Каждая чешуйка в поперечине три шага. Окантована матово поблескивающей рамкой. В основании рамки змеится, пробегает искрой надпись, чтобы погаснуть и повторить свой путь, и снова погаснуть, и опять явиться. Имена. Йорфы не хоронят покойных, но с незапамятных времен, когда их древняя планета остыла, наносят на мертвое, красиво обточенное ее тело надписи о великих своей расы.

– Сима как-то сказала моему воспитаннику, что ты пилот от бога, – прошипел Хусс в самое ухо. – Воспитанник сперва опасался ее, а затем научился уважать. С ней интересно. Шумно, но интересно.

Вздрогнув, Саид будто очнулся от полусна. В сознание лавиной рухнули знания, накрыв с головой и оглушив. Пока телепат моргал и пробовал рассортировать нежданные подарки, Хусс крадучись двигался по кромкам плиток, читая надписи.

– Ика, у вас какая автономность костюма? – негромко уточнил Бмыг. Вздохнул и добавил: – Отсюда до любого обжитого места далековато.

Шипение помешало идянину ответить. Все обернулись на звук и успели заметить: тело Хусса мелко завибрировало, вытянулось, невероятно ловко скользнуло в щель, возникшую на месте очередной надписи. Часть рамки, окаймляющей плитки, вернулась на свое место.

– Что… – начал вслух Бмыг и додумал прочее без слов.

Саид, плотно жмурясь, упал на колени, уткнулся лбом в полированную поверхность. Сознание едва справлялось, отслеживая совсем чужое для гуманоида. Хусс был куда более змеем, чем прежде представлялось. Сейчас он вился, изворачивался, втискивался в невероятно старые, узкие ходы. Оказывается, его череп способен менять форму, сплющиваясь. Оказывается, его руки имеют семь суставов и не мешают гибкому телу в скольжении. А ноги и вовсе иллюзия – просто хвост так сложен, обманывая гуманоидов. Змей скользил все дальше и увереннее. Он чуял тепло и стремился к источнику. Он был зол, но вовсе не на пассажиров своего корабля. Скорее Хусс клял себя, не находя оправдания какой-то ошибке.

Он явился, потому что был разбужен отчаянным криком. Он считал мысль о Йотте, потому что умел читать мысли – но редко этим пользовался, не желая влиять и подвергаться влиянию, он стар для подобного и не заинтересован в жизни современного мира. «Йотта» – шепнуло сознание двуногого, мысль поползла по лабиринту ассоциаций и добралась до забытого, еще мгновение назад малосущественного. Затем вспышка… ярость. Холодная, бешеная ярость опознания обмана.

– В корабль, – удивляясь себе, попросил всех Саид. – Да. Прямо теперь.

Пыры замечательны тем, что умеют не задавать лишних вопросов. Ика вон начал было, но попал под руку Бмыга и затих. Ему в голову не приходило, что взрослого идянина можно за шкирку притащить и пристегнуть к креслу, не спрашивая мнение. Саид, ощущая в голове сумасшедший пожар, отчаянно-торопливо озирался, щупал обшивку и воздух, усваивая систему чуждого, не под гуманоида спроектированного, управления. Толчками расправлялось, гасило реальность, чужое сознание. Хусс вырвался из лабиринта ходов в обширное пространство – то ли древний город, то ли природные пещеры. Там темно, много автоматики, характерной для современного мира. Хусс мчится, виляя длинным хвостом и шипя с переходом в ультразвук. От его голоса активируются старые системы расы йорф. Хрустят перемалываемые невесть чем современные автоматы, гулко лопаются целые коридоры и здания, вмиг сплющенные спазмом «живого» потолка. Хусс то ли прыгает, то ли летит… Быстрее, еще быстрее! Позади полыхает зарево, впереди огромный зал, край пола, пропасть. Теперь точно – полет.