Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Чиновники, которые сортируют все посылаемое местным губернатором Сиппурилейлом из Наз Глесима в столицу, должно быть, весьма озадачились, когда развернули адресованный принцу Раму свиток и обнаружили, что все послание написано неизвестными знаками. И, конечно же, пришли к единственному логическому заключению — письмо написано шифром, а значит, очень важное; и они немедленно принесли его Принцу.

Наступил очень щекотливый момент. Принц глянул на свиток, решил, что все это какие-то безумные каракули, и, к моему полному ужасу, направился к огню, чтобы бросить в него свиток. Пришлось вернуть его и оттащить обратно к письменному столу прямо на глазах у чиновников, которые принесли этот свиток. Принц резко остановился, в течение секунды сопротивлялся моей команде и чуть было не упал.

Бог знает, что подумали чиновники, — может быть, что у Принца новый «припадок». Рам тоже не понял, что с ним случилось, но быстро дал им знак удалиться из кабинета, возможно, он был смущен, что они видели, как его пошатывало, и боялся, что это может повториться опять.

Как только они вышли из комнаты, я немедленно ввел Принца в состояние транса и прочитал твое письмо, и с жадностью перечитывал и перечитывал его. Это было так чудесно — наконец-то получить от тебя ответ, что я был близок к тому, чтобы разразиться слезами (из глаз принца Рама!). Выучив письмо практически наизусть, я заставил Принца свернуть его и спрятать в альков, где я храню ожидающие отправки письма, и лишь затем, после попытки стереть в сознании Рама всю память о том, что произошло, я вывел его из транса.

Если мне повезет, он не воскресит в памяти историю о странном свитке с необычными знаками. Наиболее вероятно, что у него останется смутное туманное ощущение, что он видел какой-то бессмысленный документ. Я надеюсь, что Принц решит, будто все это происшествие ему приснилось: может ведь кому-то присниться, что он заглядывает в книгу на греческом или арабском языке и в состоянии, по крайней мере во сне, читать ее с полным пониманием, хотя потом он не может вспомнить ни слова.

Во всяком случае, ты счастлива и здорова и вообще в отличной форме, и я рад за тебя. С облегчением узнал, что погода у вас не так ужасна, как я предполагал. Да, холодно, но чего еще можно было ждать от Европы ледникового периода, хорошо, что по крайней мере не очень снежно. Описание дома из костей мамонтов, в котором ты живешь, приводит в восхищение. Фундамент из черепов мамонтов, стены из уложенных крест-накрест челюстных костей, огромные бедренные кости в качестве въездных ворот — я полагаю, что это самый грандиозный дом в Наз Глесиме. Естественно, что комендант атиланской провинции должен иметь лучшее пристанище из всего, что там есть. Очень интересно ты пишешь об этой безобразной лохматой личности со скошенным подбородком и покатым лбом, которая прячется в окрестностях деревни. Ты думаешь, он действительно может оказаться неандертальцем? Насколько я помню, неандертальцы давно вымерли, не меньше чем пятнадцать или двадцать тысяч лет назад, но вполне допускаю, что некоторые из них все еще влачат жалкое существование в лесах и бродят вокруг, как печальные изгнанники.

Теперь мы убедились, как мало на самом деле знали о доисторическом человеке до начала исследований во Времени, ты согласна? Конечно, все, чем мы прежде должны были руководствоваться, — это несколько разрозненных скелетов, которые, по счастливой случайности, уцелели там и сям, да еще каменные инструменты и оружие. По этим кусочкам мы создали какое-то представление о сотнях тысяч лет человеческой жизни. Я считаю, довольно хорошее представление с учетом того, что мы имели. Но сейчас, когда мы фактически собственными глазами видим Прошлое, оно выглядит совершенно иным. Человек-неандерталец окончательно не исчез, если твоя версия верна. А гомо сапиенс времен палеолита обладают более развитой культурой, чем мы когда-то представляли. И главное, конечно, — этот блистательный народ Атилана, о существовании которого мы даже не подозревали, создавший в Прошлом современную технологическую цивилизацию, даже с электричеством — не больше и не меньше.

Сейчас, когда я знаю, что ты действительно получаешь мои письма и можешь отвечать мне, я, вероятно, буду писать чаще. Твое письмо совершенно магически разрушило мое ужасное чувство изоляции, жалкого одиночества, непрекращающегося волнения о проблемах, которые на самом деле того не стоят. Я не могу дождаться следующего письма от тебя.

Конечно, это рискованно, не так ли? Не только потому, что мы вынуждены управлять телами наших «хозяев», чтобы писать письма, но и потому, что сами по себе свитки на неизвестном языке, курсирующие туда и сюда, в конце концов, вероятно, должны заставить кого-то заподозрить колдовство, шпионаж или что-нибудь более серьезное. Они могут провести расследование. И все же письма того стоят, несмотря на риск, правда? Я абсолютно убежден в этом. Сегодняшнее утро, когда я получил от тебя это письмо, было одним из самых важных моментов в моей жизни. Убедиться, что у тебя все отлично, узнать, что ты делала в эти последние недели, прочитать слова «Я тебя люблю»… Теперь я жду следующего письма. И следующего. И еще, и еще…

Вынужден прервать. Объясню позднее.

Сейчас — это и есть позднее. Незадолго до рассвета.

Большая неприятность. Принц знает, что я здесь.

Хотя все это время по причинам, которые тебе уже известны, я не вторгался в глубины сознания Принца, тем не менее нельзя было не заметить каких-то эмоциональных толчков, которые от него исходили. Когда Принц взволнован, я это чувствую. Когда сердится. Когда устал. Когда он в напряжении. Эти постоянные сигналы я улавливаю автоматически.

Сегодня, через пару часов после того эпизода — с твоим письмом, когда я помешал ему бросить свиток в огонь, я начал ощущать в нем беспокойство. Это было нечто среднее между тревогой и раздражением и становилось сильнее с каждой минутой; медленно и устойчиво нарастало напряжение, которое должно было привести к какому-то взрыву.

Было весьма жутко чувствовать, что он, как бомба, отсчитывает секунды. Я склонялся к тому, чтобы проникнуть и, пока не наступил взрыв, попытаться устранить причину напряжения, но не знал, куда проникать и что устранять. Поэтому я ждал, волновался и гадал, что произойдет, в то время как Принц продолжал заводиться. Наконец он произнес — мысленно, громко и четко, обращаясь прямо ко мне. Словно бомба, взорвавшаяся прямо мне в лицо:

— Кто ты, демон, и зачем ты во мне?

Помнишь, когда-то я писал, что мы выступаем здесь, по существу, в роли демонов, владеющих сознаниями и телами людей, наших «хозяев»? Принц воспринимает это точно так же.