Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Пусть он узнает, что я здесь — гость из далекого будущего, который пришел увидеть великую и восхитительную атиланскую империю в ее расцвете. Мне хочется попросить у него разрешения продолжать занимать укромное местечко в его сознании.

Не беспокойся, пока я не сделал ни малейшего намека. Но на прошлой неделе я пару раз был близок к тому, чтобы установить уровень действительно осознанного контакта с ним. И искушение не исчезает, пожалуй, даже становится сильнее.

Все это время я позволяю себе лишь очень осторожно проникать в сознание Принца, ограничиваюсь в основном пассивным наблюдением низшего уровня, просто слежу за ежеминутной информацией чувств: что он видит, что он слышит и так далее.

Я не пытаюсь углубляться в данные, хранящиеся в его сознании более глубоко. Это наверняка был бы самый легкий способ заставить человека, в которого ты внедрился, заподозрить, что в его голове происходит что-то необычное. Я боюсь вот чего: если он выразит какое-либо подозрение, что им овладела, в него вселилась или его захватила чужая душа, то я в бурном порыве исповедального пыла выложу всю правду. Я не осмеливаюсь так рисковать.

Это создает для меня некоторые серьезные неудобства.

Например, не заглянув более глубоко в его сознание, я не пойму смысл необычного и, очевидно, очень важного ритуала, который Принц и его отец совершили прошлой ночью.

В конце дня к Принцу пришел посыльный и сказал: «Сегодня ночь Звезды Романи».

Я уверен, что он сказал именно так: Звезды Романи.

Принц, отдыхавший после напряженной тренировки по верховой езде, тотчас позвал своих слуг, которые омыли его, обрызгали каким-то ароматическим маслом и обрядили в блестящую алую мантию, очень похожую на шелковую, и небольшую серебряную корону. (Распространены ли шелкопряды на Атилане или их корабли доплывают до Китая?) Принц поднялся на самый верхний этаж дворца, откуда по лестнице можно пройти в расположенный на крыше сад.

Король Харинамур в шелковой мантии, более пышной, чем у Принца, и увенчанный красивой золотой короной, ждал в саду. Больше там никого не было — ни жрецов, ни слуг.

Начинало темнеть. Отец и сын торопливо взяли из стоящего у стены ящика тонкие прутья и ветки какого-то нежно окрашенного ароматического дерева и уложили их на небольшой алтарь из зеленого камня (нефрит?). И стали ждать, стоя как вкопанные, неподвижно глядя в небо. Они оба смотрели в один и тот же сектор, почти прямо над головой. Я чувствовал, что принц Рам впадает в какой-то транс, его пульс участился, глаза расширились, температура упала.

Тем временем появились звезды. В небе над нами сияли незнакомые созвездия эпохи палеолита. Голова Рама была откинута назад, глаза неотрывно смотрели в небо. Он даже не мигал.

«Я вижу ее», — сказал он через некоторое время странным хриплым голосом, словно человек, разговаривающий во сне.

«Неужели, так рано? — сказал Король. — Да, молодые глаза, наверное, видят».

«Над Большим Китом. Слева от Стрельца».

«Да. Да. Я тоже вижу ее. Здравствуй, Звезда Романи!»

«Здравствуй, — тихо сказал Принц, — Звезда Романи!»

А потом они начали монотонно, медленно и торжественно произносить нараспев молитву на древнем языке жрецов.

Я был слишком благочестиво настроен, даже несколько испуган, чтобы пытаться проникнуть в сознание Принца и найти объяснение происходящему. Отец и сын, неподвижные, как две статуи, пристально глядели вверх на эту звезду, шевелились только их губы, произносившие обращенную к ней молитву. Кажется, я знаю, на какую звезду они смотрели: на яркую звезду-гигант. Она казалась красноватой. Я не астроном и не мог даже приблизительно определить, что это была за звезда; в любом случае небо над Атиланом совершенно не похоже на наше небо.

Рам все глубже и глубже впадал в транс. Казалось, что он, как и его отец, почти лишился сознания. Медленная мрачная молитва продолжалась и продолжалась, и хотя я не мог понять ни слова, она глубоко волновала. Она была похожа на длинную сложную поэму. Нет, это больше походило на молитву над мертвым. Рам говорил, и слезы тихо катились по его щекам.

Потом они опустились на колени и зажгли уложенные на каменный алтарь веточки, вьющиеся струйки благоуханного дыма заструились над ними. Рам очень спокойно начал разрывать свою роскошную шелковую мантию на полоски и бросать их в огонь, то же проделал и Король. Они стояли перед алтарем нагие, рвали и бросали в огонь свою одежду; только короны были на них — серебряная и золотая. Потом они сняли и короны, согнули их сильными руками и тоже бросили в огонь.

Что бы ни означал этот обряд, но он закончился.

Обнаженные, все еще в состоянии транса, Король и Принц проделали обратный путь во дворец. Никто не осмелился взглянуть на них. Они разошлись в огромном коридоре, не говоря ни слова, и каждый направился в свои апартаменты. Рам вошел в спальню, лег и мгновенно уснул, не трудясь над обычными вечерними молитвами. Это был обряд Звезды Романи.

Я не имею ни малейшего представления, с чем это связано. Но, очевидно, это был самый важный из всех религиозных обрядов, которые Принц совершал с тех пор, как я здесь. Участие во всех других обрядах он считал просто обязанностью, частью своей работы, этот же обряд глубоко взволновал его, потряс до глубины души. Я должен узнать почему. Если бы я был в лучшей форме, то стал бы искать ответ в его сознании до тех пор, пока не найду, но сейчас я не решаюсь устанавливать с ним контакт на таком уровне. Я просто не рискую.

Рой.

День 11-й, Западный ветер, Великая река

Грандиозный день для меня.

Сегодня с регулярной почтой из Наз Глесима пришло твое первое письмо. Я прочитал его, должно быть, дюжину раз. Это была такая невероятная радость — получить от тебя весточку спустя столько времени, все эти бесконечные недели моего заточения в сознании принца Рама.

Сейчас я могу признаться, что из-за отсутствия от тебя известий у меня даже начала развиваться легкая паранойя. Я знаю, знаю, требуется вечность, чтобы курьеры добрались из одного конца империи в другой. Так что я в общем-то и не мог ждать, что ответ придет раньше, чем он пришел. Но я отсюда посылал тебе страницы и страницы, не получая в ответ даже, так сказать, «открытки», а время шло, и надо сказать, шло так медленно, что, казалось, годы прошли. Я размышлял: может, ты слишком занята, чтобы писать, или просто ленишься, и еще целый ворох ничего не стоящих соображений. Иногда я вдруг представлял, что с тобой случилось нечто ужасное — в конце концов, путешествия во Времени совсем небезопасны.

Я старался не показать этих волнений, когда писал тебе, по крайней мере пытался. Но сейчас все это не имеет значения, потому что я знаю — с тобой все в порядке, ты по-прежнему меня любишь, что при первой же возможности отвечала на мои письма. И так далее, так далее. Как я рад!