Наталия Лазарева - Вырь

Идти было неблизко, но не усидеть отрочам на месте, пошли. Рашка все глядела на Выря. А он отошел, привык. Опять стал весел, головой водил, словно бодался, уши горели. Рашке казалось, что и Вырь глядел на нее. Она прямила спину, выгибалась. А Вырь… то с Рашкой посмеется, то с другой, а особенно горазд был поесть. Раз на дерево залез, зацепился ногами за ветку, повис вниз головой, взял кусок мяса в зубы и принялся жевать. Думал — не пойдет, а пошло. Смешной стал Вырь: и простой, а не понять его.

Пошла с отрочами и Лага. Как-то вечером они вышли к быстрой речке. По берегам стоял негустой светлый лес, и много было полян, где цвели крупные белухи и синие колокольцы. Стали купаться. Рашка вошла в воду, и только коснулась спиной струи, полетела над рекой неведомо куда. И не гребла — а лишь слегка шевелила пальцами, словно рыба плавниками. Косы распустились и темной струей неслись рядом. Опомнилась Рашка далеко, очень уж хорошо ей было так лететь. Вылезла, встряхнулась — и пошла по берегу. Ветки царапали тело, но она все вспоминала добрую речную воду. Уже темнело. Подойдя к тому месту, где оставила рубашку, Рашка услыхала голоса из-за кустов. Пригляделась — Вырь и Лага. Сидят друг к другу спиной, тихо говорят. Рашка замерла, но не поверила сразу, нашла рубаху, натянула ее. В душе уж стало подмывать: поддень — не остановишь.

Когда совсем стемнело, все легли на колкие ветки, и быстро заснули, так намаялись за день, так сладко намаялись. Рашка знала, с какой стороны Вырь и Лага. Словно выросло у нее ухо. Хоть зажми его, а оно ловит да ловит шорохи. Нет, тихо. Нет, шорох. Нет, кап-буль, словно вода капает. Нет, тихо. Нет, лягуха шмякнулась… Сосед справа руку протянул. Жмется. Пусть его. Рука его прошла по Рашкиной ноге и коснулась пряжки под коленкой. За пряжкой надежно сидел острый нож. Рашка руку соседа скинула и приподнялась — нет Выря с Лагой, ушли.

Рашка выбралась из тепла спящих тел и подошла к просвету между деревьями. Вырь и Лага стояли у края поляны, а дальше, словно выросшие в ночи, тихо глядели на них желтоглазые белухи и нежные колокольцы. Рашка рванула бусы, нитка разорвалась, «реснички» рассыпались, остро заколола ссадина на шее. Кинувшись в чашу, провалилась в какую-то яму, да так и сидела там. Потом видит: вернулся Вырь, присел над угольями, обхватил голову руками, пошептал что-то, протянул руку, и запястье ожег углем. Не застонал даже, а вернулся ко всем и лег с краю.

На другой день отрочи встретили людей, по виду вятышей. Шли они в сторону теплого ветра, вели лошадей с поклажей. Лага подошла к ним и недолго говорила. Потом вернулась и сказала, что Большому Кнесю везут дань. Потом поклонилась всем и попросила отдать Дажбогу все ее браслеты и бусы, отдать мамке Яге все горшки, а девушкам — рубашки и ленты. А сама Лага пойдет с этими людьми в сторону теплого ветра и будет служить новому богу.

Девушки заголосили, а Рашка лишь поежилась. Зато Вырь стоял, как пригвожденный к месту. Лага, Лага уходила из рук его, как случайно оброненное в реку полотно, уходила и застилалась водою. И было рядом, только что было в руках — а не достать, ушло.

Поначалу ударило по Вырю, как колом. Вырь захрипел. Потом внутри словно загорелось. Вырь посмотрел вслед тем, что везли дань. Потом стянуло все, как сыромятным ремнем. Вырь понял: нелегко держать себя в радости, еще труднее — в ярости, но горе держит само.

До Кучкова поля было уже недалеко. Вырь был легок на ногу, и шел впереди. Рашка шла тяжелее, плотное тело слушалось ее, но призывало к плавности, к ходьбе толковой. Но сейчас Рашка удержу не знала. Шла вровень с Вырем, плечо в плечо, оставив позади всех остальных. Подошли к Кучкову полю. На высоком берегу, над быстрой речкой с мутной водой стояли добрые стены, а невдалеке — капище с четырьмя идолищами. Но тихое было капище, и дорожка к нему заросла. А стены были высоки и крепки, славные стены! Вырь пошел поглядеть, да стража отогнала его.

Отрочи подошли к людям, что мылись на берегу речки. У иных на шее рядом с подвесками-оберегами висели и малые крестики. А впереди всех, отойдя от мамки, стояла голая кроха, выставив вперед розовый живот, и глазела на чужих. Вырь подошел к ней, встал на колени и протянул густого меду на лопухе. Кроха пошла было к нему, но подбежала мамка и увела ее.

Много бревен тянули кучками к тыну, строили, укрепляли стены. Городище молодым понравилось, но домой, в Ошалый бор, хотелось сильно.

Отрочи собрались назад. Рашка все время шла рядом с Вырем. Она не плела кос, и ей казалось, что большая темная птица летит следом. А Вырь был словно и рад. Он не велел Рашке отставать и все говорил про Кучково городище и про то, какие там нужны бревна.

А когда отрочи стали подходить к Ошалому бору, выглянули из чащи чужие олвы и поманили Рашку. Она отошла ото всех тихо, как тогда Лага, и никто даже не обернулся: боялись олвов. Те повели Рашку на болотце. За частокол она идти не хотела, упиралась, кричала. Но посмотрела вверх, увидела, как гневен Даж-бог на правом столбе, обхватила грудь руками и протиснулась за олвами в низкий сруб. Там было очень темно. Рашку посадили над красной ямой, от которой шел жар. Рашка сидела на корточках и подбородком чувствовала спасительную пряжку повыше колена. Но олвы говорили не грозно — они не тронут Рашку и не отдадут своему богу. Только…

— Только ты оставь Выря. Не иди с ним плечо в плечо. Нет в тебе ровного жара. Смотри, как под тобою пламя ходит: то разгорится, то вовсе притихнет. Ты сорвешь Выря. Должен он держать огонь ровный и долгий.

Рашка порывисто задышала и увидела, как поплыли красные маревца над угольями внизу.

— Так Вырь, стало быть, нам хорошее напророчит, от него и урожай будет, и скот сытый? — жалобно спросила Рашка.

— Не-е-е-т, девушка. Не скоро опалины на Яро от Выря пойдут, не скоро тень от них к нам вернется. И внуки наши того не застанут. Миру всегда нужно добро в тепло.

Э-э, а Рашка-то думала, что Вырь, так же, как простые олвы, дожди заклинает или мороз лютый сгоняет. А то на времена далекие… Да что им до Выря? И будут они или не будут вовсе, что в них проку? Это ведь не им нести руки его на своих плечах, будто он есть, и глядеть в его зрачки, будто он рядом…

К осени Рашка стала третьей женой Алтыма и вошла в его новую клеть. А олвы увели Выря из Ошалого бора на Кучково поле. И там долго Вырь ходил и метил стволы, что надежно и крепко укроют мир.

«Вышел жагал на ровный путь. Узнал и радость, и злобу, и кривые мысли. И стал держать себя. И оставил плодородные и мирные лета. Ясен стал, добр к миру Яро. Но ходит, живет жагал. Был на пути его камень. Узнал он боль оставил бурю».

Для Саши положительный перелом произошел в марте. Ушла в набор его статья, и он надеялся, что специалисты обратят на нее внимание. Отправилась на пенсию одна из сотрудниц, и он мечтал… что получит ее ставку. В регионе держался устойчивый антициклон, солнце слепило глаза. Было сусально-роскошно. Саше даже немного хотелось, чтобы стало серо и промозгло — для «перевеса».