Борис Мишарин - Целитель (СИ)

Надежда закончила работу за полчаса до шести. Села в кресло в раздумьях. Федор нравился ей и ее тянуло к нему. Не так, как к Виктору раньше. Она поняла, что влюбилась впервые, а раньше было другое чувство, они вместе играли в любовь, не ощущая ее по-настоящему.

Вошел отец.

— Задумалась, Наденька… Он хороший парень и по-настоящему тебя любит, я это чувствую, и ты сама знаешь. Не играй с ним, он не посчитает тебя ветреной и легкомысленной. Погуляете и приводи его к нам, живите и будьте счастливы. Ты не станешь его ревновать к работе, я знаю, что в сутках будет мало минуток для совместного счастья. Но жизнь не заканчивается одним днем или годом. Когда подрастут дети и потребуется настоящее отцовское внимание, он уже будет не простым опером и станет проводить ночи и выходные дома.

— Спасибо, папа, ты настоящий отец и друг.

Она встала с кресла, подошла, обняла отца.

— Так я пойду?

— Иди, доченька. Он наверняка тебя уже ждет внизу.

Сибирцева вышла на улицу, капитан уже ждал ее с новым букетом цветов.

— Спасибо, Федор, — поблагодарила она, — мне приятно, но такой букет стоит очень дорого. Сегодня хороший вечер и не очень жарко, пройдемся пешком или поедем на машине на набережную?

— Я пока еще не купил себе машину, не накопил, но все впереди, — ответил он.

— Извини, Федор, я имела ввиду свою машину.

— Тогда, конечно, поедем — не бросать же автомобиль здесь.

— Хорошо, поедем, — улыбнулась она и махнула рукой.

К ним подкатил Мерседес и за ним еще два джипа. Охранники открыли дверцу седана. Федор удивленно смотрел на нее.

— Это моя личная охрана, я никогда не хожу одна и не езжу. Это не моя прихоть, Федор, так решило наше правительство. Когда я была маленькой девочкой, то меня с братом уже похищала американская разведка, но ничего, все обошлось.

— Американская разведка? — удивился Бугров, — причем здесь врач и разведка, тем более, что вы были еще маленькая девочка?

— Это был один из способов влияния на отца, врачи, Федя, тоже могут работать на оборонку.

— Извините, Надя, я не знал. Так в клинике были не чоповцы, а ФСБ?

— В клинике были чоповцы из ФСБ, а личная охрана — действующие сотрудники. Но пусть это вас не волнует. Я вначале тоже кочевряжилась, но потом привыкла.

На набережной они сели на лавочку у воды, от которой веяло прохладой, своеобразным запахом и воодушевлением. Федор не решался заговорить. Хотелось сказать многое, а Надежда внезапно оказалась не простым врачом, профессором, а личностью, которую охраняло ФСБ. В голове все перемешалось — почему простой врач… она богиня от медицины.

— Федор, — он вздрогнул, возвращаясь от мыслей к реальности, — я чувствую, что вы хотите мне сказать что-то важное и не решаетесь. Профессор, охрана ФСБ… не обращайте внимания. Я такой же простой человек, как и вы. Со своими чувствами, мыслями, желаниями, как и у всех людей.

— Да, Надя, я согласен с вами. Я полицейский, работаю в отделе по раскрытию убийств. Ночами и в выходные чаще на работе, чем дома. Из-за этого со мной развелась жена. Просто ушла, а потом, позже, вышла замуж. Теперь я не знаю, что делать…

— Что делать? Быть самим собой, радоваться жизни, любить, растить детей, быть полезным людям, работать и отдыхать. Когда ваша девушка выходила замуж за вас, она разве не знала, что будет второй женой, а первой работа?

— Как вы верно сказали, — вздохнул Федор, — конечно знала. Думала, что справится с собой, но не получилось. Радоваться жизни, любить, растить детей, быть полезным людям, работать и отдыхать… все верно теоретически и правильно. А жизнь диктует свое. Я редко смотрю телевизор, но как-то удалось посмотреть одну серию из «Паутины». Там опер Туманов любит женщину, врача, живут практически вместе, любят друг друга. Но он не желает мучать любимую женщину своей работой, обманывает ее, сказав, что первая страсть прошла, и он остыл к ней. Два любящих друг друга человека разбежались…

— Дурак этот Туманов, полный придурок, хоть и главный герой сериала, — уверенно возразила Надежда.

— Не знаю, может оно и так, не знаю.

— Я вам нравлюсь, Федор? — внезапно спросила она в лоб.

— Очень нравитесь, Наденька. Нет, это не то слово — я безумно влюбился с первого взгляда. Я легкомысленный человек, да? Теперь вы прогоните меня. Пусть так… Но я решился сказать и вы знаете.

Он встал, собираясь выслушать насмешку или упрек и потом уйти навсегда. Такие чувства надо рвать сразу и быстро, не дав утонуть в них окончательно и бесповоротно. Надежда взяла его за руку, потянула обратно, он присел, напружинившись.

— Тогда и я легкомысленная, ветряная особа. Вы тоже нравитесь мне, Федор. Едем ко мне и не станем уподобляться той врачихе и Туманову.

Утром Федор проснулся первым и решил приготовить Надежде кофе. Не одеваясь, тихо вышел из спальни и побежал по лестнице вниз. На кухне столкнулся с женщиной, которая от изумления выронила из рук посуду, увидев перед собой абсолютно голого мужика.

— Ой, блин, — вскрикнул он и, закрываясь руками, помчался обратно в спальню.

Надя открыла глаза.

— Ты уже встал Федя, а я бы еще повалялась. Иди ко мне, милый.

— Иду, — ответил он, — я хотел приготовить кофе и принести тебе в постель, а там эта…

— Ты так и ходил голый?

— Ну, конечно, я же не знал, что там кто-то есть. Перепугал женщину и сам чуть со страху и стыда не помер. Кто там у тебя на кухне, сестра, родственница?

— Представляю картину, — хохотала от всей души Надя, — это повар, она приходит рано и готовит завтрак. Вчера мы приехали поздно, и она нас не дождалась. Еще у меня домработница, приходит к девяти, убирается и уходит. Но сегодня пятница, а она работает с понедельника по четверг. Я отдыхаю три дня, Федор, как и мой отец с Антоном, моим родным братом, он тоже врач и профессор, мы работаем все вместе.

— Ох, елки-палки, мне же на работу пора, генерал только на один день отпустил.

— Ты можешь отпроситься до понедельника?

— Я очень хочу, Наденька, но не получится, начальство не разрешит.

— Ты попробуй, позвони Обухову, — предложила Надежда.

— Самому генералу… у нас не принято через голову начальника отдела прыгать. Да и не соединят меня с ним, а прямого номера я не знаю.

— Но ты бы хотел остаться со мной, если тебя отпустят?

— Конечно, я бы был на седьмом небе. Но откровенно сказать — я боюсь.

— Меня? — удивилась Надежда.

— Нет, милая, твоих родственников — отца, маму. Что они подумают, когда узнают, что я ночевал у тебя?

— Я взрослая женщина, Федор, и ничего плохого они не подумают. Вот если сбежишь — то да.

— Сбежать от тебя? Разве это возможно? Могу сбежать, но только с тобой на руках. Извини, мне надо одеваться, я вызову такси, какой у тебя адрес?