Виктор Тарасов - Охота на кентавра (сборник)

Развалившись в кресле, он обычно весело болтал, «отводил душу человеческим разговором» — по его словам. И вот выбрав момент, когда Серого не было рядом, я спросил его прямо:

— Вы же умный человек. Неужели вы рассчитываете пустить корабль без меня?

— Нет, конечно, — живо отреагировал он. — Я понимаю, что Галактик признаёт только вас и ни с кем другим на контакт не пойдет.

— Верите, что я начну сотрудничать с вами?

— Тоже, нет. Пока. Но вы даже не представляете, какими неограниченными возможностями располагает власть, замешанная на идеологии. Это значит не только совершить поступок, — любой поступок, — но и многократно оправдать его. Я просто подожду, а потом вы сами мне скажете о своей готовности.

Я задумался. Да, он не был наивным человеком.

— Кстати, о вселенском заговоре. Это все для них, для моих верных кнопсов, а вам я честно скажу: не верю я во все это!

— Как? — поразился я. — Это же основа вашей идеологии.

— Вы меня в прошлый раз не дослушали, выгнали. «Новый Наполеон» и все такое… А я не успел договорить. Заговор-то заговор, да совершенно особого рода. Конечно, для отдельной личности излучатель — смерть и зло. А для эволюции всего живого — благо. Удивились?

— Да, признаюсь, удивлен.

— Ха, вот видите! Представим себе цивилизацию, которая сеет во Вселенной семена живого. Собственно, шансы равны нулю. Пространство и время все усилия сводят на нет. Но, допустим, случилось невероятное и спора упала на «благодатную почву», как говорят. Ну и что? Это еще не значит, что она начнет расти, ведь биологические часы еще надо запустить. А значит, нужен генератор, посылающий начальный сигнал. Но и этого мало. Допустим, из споры появилась клеточка, потом деление — и другая. Ну и что? Они в таком виде будут плодиться вечно. Кроме жизни нужно запустить еще и эволюцию, а значит, старую клеточку — убить! И чем чаще убивает нас генератор через наши биологические часы, тем интенсивней, быстрее ход эволюции живого. Регулируя излучение, можно менять и ход эволюции: быстро-медленно! Не ждали?

— Да. Неожиданно.

— Сброс живых спор на планеты обязательно должен сопровождаться установкой в галактике смертоносного генератора, чтобы стимулировать и контролировать хотя бы начало эволюции.

— Но если идет все как надо, зачем же вам тогда лететь к генератору смерти?

— Чтобы сломать его!

— Ничего не понимаю.

— Да, потому что я как личность просто хочу жить и мне плевать на эволюцию!

— Ах вот как! Ну, тогда понятно.

— Что вам понятно? — Он вдруг подозрительно посмотрел на меня и как-то подобрался.

— Что вы хотите жить.

— А вы не хотите?

— Хочу, но не любой ценой.

— А я любой, представьте себе. Так может быть, как раз в этом и мое историческое предназначение. Может, именно в моем лице человечество впервые осознало возможность бессмертия, созрело для него!

— Созрело — это точно, по голове дубиной!

— Нет, слушайте, — его «понесло», глаза его горели. — Ведь так и было задумано создателями. Кто-то осознаёт, находит, выключает — значит, мы уже достигли уровня, мы готовы!

— В вашем лице?

— Да, в моем, в вашем, в лице Серого…

— Сколько тысячелетий человечество бродило в темноте, не знало счастья своего по глупости, можно сказать. И вот являетесь Вы, стоит соединить английскую генетику и немецкую классическую философию…

— Да, вот именно…

— Великая плеяда Магометов пополняется. Дайте, я пожму руку последнему! Я счастлив…

— Опять вы смеетесь надо мной!

— Нисколько! Только прошу вас: исключите меня из вашей великой компании, — я малость не дозрел. И не убивайте раньше, чем придет сигнал от генератора, дайте дозреть…

— Вы меня обидели, — он направился к выходу. — Я не позволю так шутить над наукой. Английская генетика и немецкая классическая философия… — Он скрылся за дверью.

— И Утопия, — закричал я ему вслед. — Прибавьте еще и Утопию!

Дни сменялись днями. Новые власти были заняты по горло.

О том, что нужно лететь, казалось, все забыли. И это было самое удивительное. Озабоченность эту хорошо выразил Циклоп. Подавая ужин, он однажды пробурчал: — Все только и заняты подготовкой к полету, но о самом полете никто не думает. Не понимаю.

Он помолчал, а я напряженно ждал.

— Все только и говорят о великом скачке, но никто в него не верит. Ритуал — да и только!

— Удивляешься? Ну представь себе, Циклоп, что эта банда хоть куда-нибудь долетит. Что о них скажут? И что они скажут, как оправдаются? Это же обычные пираты. Нет, это промежуточное положение подготовки к великому скачку их больше всего устраивает. Подожди немного, и появятся различные фазы подготовки. Но совершись прыжок — и кнопсы тотчас станут не нужны. Придется снова заняться сельским хозяйством, а сейчас они — власть…

Циклоп тяжело вздохнул и стал убирать каюту, ворча:

— Дисциплина в команде совсем расшаталась. На мои приказы не реагируют, люди отказываются работать…

— По новым, идеологическим соображениям?

— То-то и оно, что нет. Над новыми выдумками смеются, но и не работают. Не понимаю.

— Да, вопрос сложный. Что вообще заставляет людей трудиться? Я думаю, что команда не работает, глядя на кнопсов. То открытие, что можно зарабатывать свой хлеб болтовней и демагогией, деморализует ее. Если ложь является источником существования, то честный труд обесценивается…

Циклоп резко выпрямился как от удара:

— Уж не думаете ли вы, кэп, что все они побегут на собрание?

— Нет, вовсе нет. Совесть не позволит, но и работать как раньше они уже не будут. Например, когда-то верили в бога. Честная нищета была достоинством, а тяжелый труд — подвигом. За все рассчитывались на том свете. Сейчас же, когда все атеисты, люди практически беззащитны перед видом преуспевающего лгуна и бездельника. Быть нищим становится стыдно, а работать честно — глупо!

— Как же так?

— Я всегда считал, что труд — категория нравственная, а не экономическая. Там, где мораль попрана, честный труд невозможен. Нельзя лгать в одной сфере, скажем, в политике, и оставаться честным в другой сфере труда.

— И что же нам делать?

— Быть честными. Выполнять свой профессиональный долг.

— Но мы же взаперти!

— Да, но думаю, что о нас все-таки вспомнят.

События между тем развивались по нарастающей. Все жилые ячейки объявили общественной собственностью, и сразу же объявился дефицит. Никто не мог сказать, сколько свободных ячеек существует, но зато появились нуждающиеся. Это было тем удивительней, что Галактик обычно без ограничений предоставлял жилые ячейки — клетки своего тела, была бы нужда.

Пытаясь более справедливо распределять жилой фонд, из ячеек выгоняли политически неблагонадежных, но в результате ячейки «схлопывались». Галактик-то не знал, что ячейки переводятся в общественный фонд, для него они просто пустовали, вот он их и убирал за ненадобностью.