Стивен Бакстер - Глаз времени

Но прежде чем он смог ответить, в покои Гефестиона вбежал распорядитель.

— Мой господин! Вы должны это увидеть… Я такого еще не видел. Это самые странные люди, которых я когда-либо встречал…

— Наш царь прислал о себе весть? — резко оборвал его Гефестион.

— Я не знаю, господин. Идемте, идемте же скорее!

Гефестион и Евмен обменялись взглядами. Затем они поднялись и, опрокинув стол со свитками, поспешили наружу. По пути Гефестион схватил свой меч.

Байсезу и де Моргана привели к группе больших, но не менее грязных палаток. У входа замерли суровые на вид стражники, вооруженные копьями и короткими мечами, и пялились на пленников. Конвоир Байсезы сделал шаг вперед и бегло заговорил со стражниками по-гречески. Один из охранников коротко кивнул, затем вошел в первую палатку и обратился к кому-то внутри.

Де Морган был напряжен, обеспокоен и возбужден — Байсеза заметила, что он впадал в это состояние всякий раз, когда чуял возможность заработать. Сама же она старалась оставаться спокойной.

Из палатки высыпала группа солдат, одетых немного иначе, чем охрана. Они окружили пленников и направили на них свои мечи. Затем показалось еще два человека, очевидно занимающих более высокое положение. На них были туники и плащи, но одежда была чистой. Один из подошедших офицеров, который помоложе, оттолкнул стоявших у него на пути воинов и подошел ближе. У него было широкое лицо, длинный нос и короткие темные волосы. Он осмотрел пленников с ног до головы и стал всматриваться в их лица, — как и его солдаты, он был ниже, чем любой из представителей будущего. Байсезе он показался напряженным, худым и несчастным, но язык его тела был настолько непонятен, что она не могла судить об этом наверняка.

Он встал перед де Морганом и прокричал ему что-то прямо в лицо. Тот задрожал, стараясь увернуться от фонтана слюны, и ответил что-то, запинаясь.

— Чего он хочет? — тихо спросила Байсеза, не поворачивая головы.

Де Морган нахмурился, стараясь сосредоточиться.

— Хочет знать, кто мы такие… кажется. У него такой тяжелый акцент. Имя его — Гефестион. Я просил его говорить помедленнее. Сказал, что плохо говорю по-гречески, — и так оно и есть. То, что нас заставляли зубрить в Винчестере, на этот язык не сильно похоже.

Тут к ним подошел второй командующий. Он был явно старше: его лысину окружали седые волосы, лицо было мягким и узким. Он положил Гефестиону руку на плечо и заговорил с де Морганом более сдержанным тоном.

Лицо де Моргана засияло.

— Ох, слава Богу — настоящий грек! Его язык архаичен, но он хотя бы говорит правильно, не то что эти македонцы…

Так, путем двойного перевода со стороны де Моргана и второго офицера, чье имя было Евмен, Байсеза смогла добиться понимания. Она назвала их имена и указала на долину Инда.

— Наш отряд, — сказала она, — расположен дальше в долине…

— Если бы то, что вы говорите, было правдой, то мы бы давно вас обнаружили, — перебил ее Евмен.

Она не знала, что ответить. Ее не готовили ни к чему подобному. Все было странно, все в этих людях из глубины веков было непонятно. Малорослые, смуглые, энергичные, с мощными мускулами — они казались более похожими на зверей, чем на людей. Ей было интересно, какой им представляется она.

Евмен выступил вперед. Он обошел Байсезу, ведя пальцем по ее костюму. На секунду его рука остановилась на рукоятке пистолета, и женщина напряглась. К счастью, он не придал оружию никакого значения.

— В вас нет ничего знакомого мне, — сказал он.

— Но ведь теперь все изменилось. — Она показала на небо. — Вы должны были это заметить. Солнце, погода. Все уже не то, каким было раньше. Нас отправили в путешествие против нашей воли, и происходящее вне нашего понимания. Так же, как и вас. И вот мы встретились. Возможно, мы можем… друг другу помочь.

Евмен улыбнулся.

— За эти шесть лет с армией нашего божественного царя я прошел через многие странности, и все, что встречалось у нас на пути, мы покоряли. Какой бы ни была та сила, что сотворила такое с миром, не сомневаюсь, что нас она не устрашится…

Тут раздались громкие возгласы, которые вмиг облетели весь лагерь. Все как один, тысячи людей ринулись к реке, напоминая траву, колыхаемую ветром. К Евмену и Гефестиону подбежал гонец и стал торопливо им что-то рассказывать.

— В чем дело? — спросила Байсеза у де Моргана.

— Он возвращается, — ответил комиссионер. — Он наконец-то возвращается.

— Кто?

— Царь…

Небольшая флотилия спускалась вниз по реке. В большинстве своем это были баржи с плоским дном или величественные триремы с развевающимися пурпурными парусами. Флагманский корабль был поменьше и без парусов. Это была ладья, которую приводили в движение человек тридцать гребцов. Над ее кормой возвышался вышитый пурпурными и серебряными нитями навес. Как только ладья приблизилась к лагерю, навес убрали, чтобы был виден человек в окружении своей свиты, который лежал на чем-то, напоминающем золоченое ложе.

По толпе пронесся шепот. Байсеза и де Морган, о которых забыли все, кроме стражи, теснились со всеми на невысоком берегу.

— Что они говорят? — спросила Байсеза.

— Говорят, что это — обман, — ответил де Морган. — Что царь умер и они везут сюда его останки, чтобы похоронить.

Ладья пристала к берегу. По команде Гефестиона к ней двинулось несколько воинов, которые несли что-то вроде носилок. Но ко всеобщему изумлению, человек на ложе зашевелился. Жестом он велел воинам с носилками удалиться, затем медленно, превозмогая боль, встал на ноги, опираясь на своих спутников, одетых в белые одежды. Толпа на берегу не могла сдерживать волнение, глядя на его страдания. На прибывшем была туника с длинными рукавами, пурпурный плащ и тяжелый панцирь. Плащ был инкрустирован и подшит по краю золотом, а тунику украшали искусно вышитые солнечные лучи и фигуры.

Он был малого роста, коренастый, как и большинство македонцев, гладко выбритый, с ниспадающими на плечи волосами, разделенными средним пробором и зачесанными назад. Лицо его, покрасневшее на солнце, было лицом сильного человека, широким и красивым, а взгляд — твердым и проницательным. Когда он шел к людям на берегу, то странно держал голову, чуть-чуть наклонив ее влево. Его глаза смотрели вверх, а рот был слегка открыт.

— Похож на рок-звезду, — прошептала Байсеза, — а голову держит, как принцесса Диана. Неудивительно, что они обожают его…

Толпа вновь тихо зашептала.

— Это он, — тихо сказал де Морган. — Вот что они говорят.

Байсеза взглянула на комиссионера и была поражена, заметив, что у того на глаза наворачивались слезы.

— Это он! — шептал Сесиль. — Сам Александр Македонский! Бог мой.

Приветственные возгласы побежали по берегу, как огонь по сухой траве, и воины стали резко вздымать в небо сжатые кулаки, копья и мечи. Полетели цветы, и на ладью полился нежный дождь из лепестков.