Стивен Бакстер - Глаз времени

Йэ-лю откинулся на диване и смотрел на нее пристальным, настороженным, расчетливым взглядом.

— Что с тобой произошло? — спросил ее Коля на английском. — Я не видел тебя с тех пор, как ты достала пистолет на охоте.

— Зрелищно получилось, правда? — бросила она. — И это сработало.

— Что значит «сработало»? Чингисхан мог тебя убить за то, что ты украла у него право пролить первую кровь на охоте.

— Но не убил же. Он позвал меня в свою юрту и выгнал всех, даже переводчиков, там были лишь мы вдвоем. Думаю, теперь он действительно верит, что я пришла с Тенгри. Видишь ли, прежде чем позвать меня к себе, он несколько часов не отлипал от вина, а я избавила его от похмелья. Поцеловав его кубок с вином, я незаметно добавила туда пару таблеток аспирина, которые предварительно сунула себе в рот. Ты себе даже не представляешь, как легко все получилось, Коля…

— Что ты ему предложила, Сейбл?

— То, чего он и сам желает. Давным-давно он узнал от шамана, что боги выбрали его вершить свою волю. Чингис — представитель Тенгри на земле, посланный править всеми нами. Он понимает, что еще не исполнил до конца данное ему поручение, — к тому же из-за Слияния он потерял много времени, — и понимает, что стареет. Когда он услышал, что на том коммунистическом монументе написана дата его смерти, то жутко испугался. Ему нужно время, чтобы завершить свою миссию — он хочет бессмертия. И я ему его пообещала. Я сказала, что в Вавилоне он найдет философский камень.

— Ты сошла с ума! — воскликнул Коля.

— А тебе почем знать, Коля? Мы понятия не имеем, что ждет нас в Вавилоне. Теперь все возможно. Да и кто нас остановит? — презрительно усмехнулась она. — Кейси? Те тупые британцы из Индии?

Какое-то время Коля колебался, но все же спросил:

— Ты с ним спала?

Она улыбнулась.

— Я понимала, что у него могло возникнуть отвращение к чистому телу, поэтому взяла немного навоза, оставленного его любимым конем, и втерла его себе в волосы на макушке. Я даже немного покаталась в пыли. И это подействовало. Знаешь, ему понравилась моя кожа. Ее гладкость и отсутствие шрамов от болячек. Он, может, и не приверженец гигиены, но ему точно нравятся ее результаты. — Тут ее лицо помрачнело. — Он взял меня сзади. В любви эти монголы так же коварны, как и на войне. Придет время, и жестокий ублюдок за это заплатит.

— Сейбл…

— Но не сегодня. Он, как и я, получил, что хотел. — Она пальцем подозвала к себе Базиля. — Слышь, французик, ну-ка скажи Йэ-лю, что Чингисхан принял решение. Так или иначе, а монголы дойдут до Ирака, пусть даже на это уйдет целая жизнь. Этот поход им в тягость не будет. Курултай, военный совет, уже созван.

Женщина вытащила кинжал из голенища своего ботинка и метнула его в карту, попав туда же, куда вонзила его в прошлый раз, — в Вавилон. На этот раз никто не посмел его вытащить.

Даже во время дождя флот Александра, стоящий на якоре недалеко от берега, представлял собой восхитительное зрелище. На волнах качались триремы с опущенными в воду веслами, на плоскодонных баржах беспокойно и негромко ржали лошади, но больше всего ее поразили грузовые лихтеры с малой посадкой, перевозившие зерно. Эти творения древнеиндийской инженерной мысли доживут и до двадцать первого века. Дождь падал на паруса, и они становились тусклыми: он размывал краски и делал тоньше линии рисунков и узоров. Но было жарко, поэтому гребцы были нагими, и их коричневые от загара тела блестели. От дождевых капель, которые струились у них по лицам, их волосы слипались и клеились к плечам и шее.

Байсеза поддалась искушению и решила сфотографировать всю эту картину. Но телефон запротестовал.

— Что это ты удумала? — сказал он. — Это тебе не какой-нибудь тематический парк. Так ты заполнишь мою память еще до того, как доберешься до Вавилона. А потом что будешь делать? И к тому же я мокну…

Александр тем временем просил у богов благословения для путешествия. Стоя на носу своего корабля, он вылил вино из золотого кубка в соленую воду и воззвал к Посейдону, морским нимфам и духам Мирового океана, чтобы они оберегали и защищали его флот. Затем он сделал подношения Гераклу, которого считал своим предком, и Амону, египетскому богу, которого он отождествлял с Зевсом и действительно признавал в нем своего отца с тех пор, как посетил одного оракула в пустыне.

Несколько сот британских солдат, под строгим надзором своих офицеров, с удивлением и редкими грубыми комментариями наблюдали за тем, как царь исполняет божественные ритуалы. Но и томми и сипаи были рады гостеприимству македонцев. Своими действиями Александр завершал дни жертвоприношений и праздников с музыкальными фестивалями и соревнованиями атлетов. В последний день царь пожаловал каждому взводу жертвенных животных: овцу, корову или козу. Байсеза тогда подумала, что это было самое огромное барбекю в истории.

Редди Киплинг, широкое лицо которого прикрывала от дождя фуражка, недовольно пробурчал себе в усы:

— Какие только глупости не приходят в голову людям! Знаете, в детстве у меня была няня из местных. Она была католичкой и водила нас, детей, в церковь… в ту, что рядом с Ботаникл-Гарденс на острове Парель, если вдруг знаете. Так вот. В той церкви мне нравилось торжественность и чувство достоинства, которое у меня всякий раз появлялось, когда я туда приходил. Но потом у нас появился носильщик по имени Меэта, который должен был учить нас местным песням и водил в индуистские храмы. Вот их дружелюбные боги, хоть я их не мог толком рассмотреть, мне нравились больше.

— Какое интересное экуменическое детство у тебя было, — сказал Абдикадир сухо.

— Возможно, — ответил Редди. — Но рассказываемые детям истории — дело одно, а вот нелепый индуистский пантеон — немножко другое: огромный и пустой, да еще наполненный непристойными фаллическими изображениями! И что это, по-вашему, если не далекий отголосок этой абсурдной шайки, на которую Александр тратит хорошее вино? Действительно, он на чьей стороне?

— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, Редди, — сказал Джош.

Редди хлопнул его по спине.

— Но, дружище, здесь, возможно, еще не построили ни одного монастыря. Так что же мне делать? А?

Наконец церемония была окончена. Байсеза и остальные проследовали к лодкам, которые должны были доставить их на корабли. Было решено, что они и большинство британских солдат поплывут с флотом, вместе с почти половиной македонской армии, тогда как вторая половина будет добираться до Вавилона по суше.