Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

Артур тоже поднялся.

— Насчет принципалов я могу понять, для чего они вам понадобились….Но зачем вы до сих пор продолжаете клонировать людей, делать их копии из образцов, там, в зале, я видел.

Лимея потерла виски.

— Понимаешь, это вынужденная мера, как оказалось все, что смогла придумать машина — это научить нас делать качественные копии и вынашивать их в суррогатном организме. Это очень сложный процесс, требующий огромных затрат и ресурсов, но оно того стоит. Мы выбираем девушку детородного возраста и подселяем в нее эмбрион клона. Бывает, что девушка вынашивает свой собственный клон. От того, насколько у образца повреждены гены и сколько раз его клонировали, выбирается среда обитания. Сильные живут и размножаются в башнях, ближе к центру, слабые уходят вниз.

— А зачем тогда нижним стерилизация и целый ритуал по созданию пар у элитных? Ведь получается это обман, лицемерие!

С лица Лимеи сошли все эмоции, глаза холодно сверкнули.

— Потому что это сохранит нас как вид. Если выяснится, что они не могут зачать естественным путем начнётся страх, паника, хаос. Найдутся противники, разгорятся споры и вытекающие из этого последствия. Кстати эта мера придумана не мной. Шестая или седьмая моя предшественница изобрела этот хитрый ход.

Лимея вышла из-за стола.

— Сам посуди, это меньшее из зол, продиктованное вашим счастьем.

— Значит, Анна не беременна от меня, — произнес Артур, падая обратно в кресло, не понимая, что чувствовать по этому поводу. Радость или разочарование.

— А я всего лишь чья-то копия.

Лимея встала за его спиной, положив руки на плечи.

— Не чья-то, а моего сына.

— Сына?! — Артур дернулся, но пальцы Лимеи удержали, стали медленно массировать плечи.

— У тебя нет причин для волнений. Прими как данность.

Но Артур ее уже не слышал, в его голове взорвалось утерянное в воспоминаниях лицо. Лицо его матери. Это была Лимея. На том древнем мольберте он рисовал ее лицо. Это она пекла для него яблочный пирог и высаживала алые цветы под его окошком. Это она радовалась его успехам и вместе с ним переживала неудачи. Это она дарила безвозмездную любовь, ничего не прося взамен. В груди вместе с теплом разлилась желчь. Он резко вскочил, скидывая с плеч чужие руки.

— Вы не моя мать!

— Технически — да, но сути этого не меняет, мы их точные копии, а значит, ты мой сын. Жаль, что я не смогла вырастить тебя, но на это были особые причины. Один раз за эту жизнь я тебя уже теряла, второй раз мне не хотелось делать ошибки. Поэтому я решилась отдать тебя на воспитание принципалам. Как мне кажется, это было лучшее, что я могла для тебя сделать. Ты вырос в настоящего мужчину, с правильными взглядами на мир, не потеряв себя. И неважно, что не я тебя родила, благодаря их воспоминаниям я помню каждый день своей тысячелетней жизни. Как и твои перерождения и смерти. Так что ты мне больше, чем сын. Ты мое все. Ради тебя я живу и строю этот мир, ради тебя я пожертвовала вечным покоем… Готов ли ты принять это и пойти со мной рядом? Сейчас для меня это очень важно. Ты мне нужен.

Она протянула ему сморщенную руку.

Артур отрицательно качнул головой, ожесточаясь.

— Какую роль в этом фарсе играет Эванжелина? Я видел ваше промовидео, где вы обещали принципалам души. В этом кроется суть?

Лимея глухо засмеялась.

— Суть в том, чтобы Церебрум и дальше процветал. А о своих глупых фантазиях можешь погрезить в своей комнате. Сегодня ты отнял у меня слишком много сил.

Она опустила руку, разглаживая складки на васильковом платье.

Артур глянул на Лимею, на лицо которой просочилась усталость, оно будто в миг постарело, выявляя истинные годы. За лоском и красотой скрывалась древняя старуха, такая же морщинистая, как и ее руки.

— Завтра очень важный день.

Она собиралась вызвать охрану, но Артур тихо спросил:

— А эти воспоминания, как они работают?

— Как обычный накопитель. Только не все могут до него дотянуться, а если кому-то удаётся, — она лукаво на него посмотрела, будто зная, что творится в его голове, — то ее просто-навсего стирают.

— Поверь это не сложно.

— Отпусти, отпусти меня сейчас же, я никуда не пойду!

— Эва, — тряхнул ее Влá слав. — Я тебя сейчас засуну в мешок. Там не твой отец. Тебе нужно уходить немедленно. Ай!.. — Влá слав кинул удивленный взгляд на свою руку. — Ты что, меня укусила?

— И укушу еще раз, если не отпустишь.

— Хорошо! — зло проревел мужчина, ослабляя хватку. — Хочешь сдохнуть, подыхай!

Он стремительно направился к выходу, но когда ладонь легла на ручку, услышал тихий голос:

— Стой. Как я могу убедиться, что там не мой отец?

Он медленно обернулся.

— Ну наконец-то. Тебе всего на всего нужно отключить капсулу жизниобеспечения, и сама все увидишь.

— А если ты ошибаешься?

— Значит, он умрет, — мрачно сказал Влá слав, наверное, ожидая новую порцию истерики.

Но Эва с суровой решимостью направилась к выходу.

— Подожди, еще не время, — он взял ее за руку и получил в ответ удивленный взгляд.

— Чуть позже все узнаешь, — пообещал он. — А сейчас нужно подождать.

Упал в кресло.

Эва уселась напротив, запрокинув голову. Попыталась отчистить голову от шлака. Потерла пульсирующие виски.

— Мне все еще интересно, почему тебя не видят камеры, — она указала на потолок.

Влá слав проследил движение ее глаз и пожал плечами:

— Потому что сейчас они показывают, как мирно ты можешь посапывать в своей постельке. Кстати понравилась? Не оскорбила ли она своей мягкостью твои чувства истинного дикаря? Я помню, как уютно тебе было на пороге моего дома.

— А я помню твой чудесный образ заросшего дикобраза, в твоей ужасной бороде так живописно прятались остатки еды. Это было мило, не скучаешь? — не осталась в долгу Эва.

Влá слав постучал пальцем по подбородку.

— Задумываюсь отрастить вновь, помниться, она свела с ума не одну прелестницу.

Эва закатила глаза.

— Надеюсь, к тому времени я буду от тебя далеко. Чтоб, не дай боги, не попасть под убийственное очарование.

Влá слав широко улыбнулся и игриво повел бровями.

— Тебя пугает мое очарование?.. Или ты уже под него попала, только боишься себе в этом признаться? — он посмотрел так, как смотрит волк перед прыжком на добычу.

Эве захотелось спрятаться. Она подошла к окну, перебирая в голове кучу ненужного мусора, придумывая колкий ответ. Не найдя ничего путного и отказываясь смотреть в поддернутые туманной дымкой глаза, быстро выпалила:

— Все равно мне непонятно, как ты пробирался по коридорам.

— Эва, самое сложное — пробраться в здание, а сделать вид, что ты принадлежишь этому месту, не трудно. Принципалы не очень внимательны. Особенно если у тебя есть друг, который в нужный момент сориентирует, где можно пройти, а где стоит немного подождать.