Андрей Васильев - Файролл. Право выбора [litres]

– Не с того начали. – Губы, чуть тронутые перламутровой помадой, раздвинулись в всего лишь еле заметной полуулыбке, голубые же глаза искрились искренним смехом. – Предлагаю сделать небольшой вино-брейк, а потом уже посостязаться в остроумии и злословии.

Это она, и она молодец. Явно ей всего двадцать один-двадцать два года, а речь поставлена хорошо, фразу вяжет добротно и без излишков.

– А ты точно совершеннолетняя? – с отеческой заботой спросил у нее я. – Меня за спаивание юных девиц органы опеки или блюдения нравственности не привлекут к ответственности?

– Все-все, я капитулирен, – выставила перед собой ладошки Кролина и повернулась ко мне спиной. – Мужчина, девушка сдалась, пали редуты и в стене зияют бреши. Примите одежду и ведите меня кормить. Скоро стемнеет, а я еще даже не завтракала.

– Если кормить – еще ладно, – покорно согласился я, и на мои руки упал невесомый мех, прошуршав серебристым шелком подкладки. – А вот танцевать я вас, юная леди, после этого не буду. Годы не те, коленки болят…

– А у тебя денежки есть? – Кролина поправила светлые волосы, стянутые на затылке в фигурный пучок. – Не в смысле, чтобы меня нынче накормить, а вообще?

– Эммм… – Я отдал ее шубку гардеробщику, туда же отправился мой пуховик. – Ну не знаю, если для себя – то да, а так – нет.

– Жаль, – прощебетала Кро, согнула мою руку крендельком, просунула в него свою лапку, на пальцах которой посверкивала пара перстеньков, явно очень недешевых. – А то ты был бы выгодной партией.

– Кхе! – непроизвольно кашлянул я, слегка офигевая. – В смысле?

– Ну, ты же старенький, ты скоро умрешь. У меня таких знакомых мало, в основном знакомые папки, но они все уже при женах. – Она язвительно улыбнулась, отчего на щечках, румяных от мороза, появились ямочки. – А так все вышло бы славно – пожили пару лет, потом ты бы помер, а я бы тебя в стеночку колумбария замуровала. Ну, а потом уже наследницей твоего состояния стала. Но нет – так нет, что уж. Тогда хотя бы покорми.

Гардеробщик посмотрел на меня с сочувствием, и я не желаю знать, что он подумал. Во избежание.

Кролина была не красавицей, в общем понимании этого слова. Невысокая, мне по плечо, скорее худенькая, чем стройненькая, одетая совершенно не вызывающе, в брючный костюм, то есть без оголенных плеч, без провокационных разрезов, да что греха таить – с не слишком выдающимися женскими статями, она все равно приковала к себе взгляды большинства мужчин в зале. Ну, не в последнюю очередь это было обусловлено тем, что тут она была чуть ли не единственной юной представительницей слабого пола, да и расслабленное состояние мужчин за столиками способствовало естественному интересу, проявленному к ней, но, помимо этого, от нее на подсознательном уровне исходила сумасшедшая энергия молодости и свежести, и это чувствовали все.

– Миленько, – сообщила она громко, оглядывая небольшой уютный зальчик. – Мне нравится. А тут вкусно готовят?

– Вкусно, – сообщил ей официант. – Ваш столик.

Нас посадили в угол, как видно, подальше от заинтересованных взглядов багроволицых мужчин моего возраста. И хорошо, а то мало ли чего…

– Меню, – протянул нам официант объемные толстые желтоватые листы, видимо символизирующие гранки бессмертного труда бородатого классика коммунизма. – И винная карта.

– Ты вино будешь или, как все, пиво станешь дуть? – спросила Кролина, углубляясь в винную карту. – А скудноват выбор-то.

– Я пиво не пью, – ответил я ей и тоже глянул в карту. – Бутылку Корво Бьянко, пожалуйста. Дорогая, ты не против?

– Сухое, – сморщила носик Кро, но возражать не стала.

– У нас только сухие вина, – пояснил официант. – Что будете кушать?

Лучше бы он этого у неё не спрашивал, ибо, судя по всему, Кро умела и любила поесть. А может, даже и готовить, поскольку она явно со знанием дела задавала бедолаге вопросы, в которых я даже не все слова знал. Она интересовалась, точно ли в брускетту кладут сыр «чеддер», какой именно и в каких пропорциях, в каком именно вине варят здесь мидий и из «дор-блю» к ним делают соус или из какого другого голубого сыра (Боги мои! Сыр – и тот голубой). И это она пока пошуровала только в разделе горячих закусок. Ну а что она начала творить с официантом, когда дошла до рыбных блюд, вам лучше не знать.

– Как ваша дама хорошо разбирается в кухне, – со скорбью в глазах сказал мне официант минут через десять, когда Кро вобрала окровавленные когти в пальцы и, сыто облизываясь, стерла с губ кровь бедолаги.

– Не то слово. – Я подумал, что парню надо будет оставить побольше чаевых. К тому же, для него только первая серия кончилась, впереди еще десерт.

– А вам что принести? – обреченно спросил парень, ожидая еще какой-нибудь сюрприз.

– Ассорти из колбасок, – не стал мудрить я.

– Оно на четыре персоны, – предупредил официант.

– Не смотри, что она маленькая, – показал я на Кро. – В нее влезает много. Несите пока вино.

– И откройте его здесь, – потребовала Кролина. – Чтобы мы видели!

– Ну ты въедливая, – покачал я головой, сам не зная – осуждаю я ее или одобряю. – Чего ты его так шпыняла?

– Мама научила. – Кро положила локти на стол, переплела пальцы и опустила на них подбородок, задумчиво смотря на меня. – Если официантов сразу начать гонять, то они скажут поварам, что пришел въедливый клиент, а те начнут шевелиться быстрее и готовить тщательней.

– Или наоборот, плюнут в еду, – не согласился я с версией ее мамы. – Народ – он разный.

– Фу, какие ты гадости говоришь. – Тоненькие брови изобразили «домик». – Я теперь даже не знаю – есть мне здесь или нет?

– Уплочено, – заявил я. – Ничего не знаю.

– Ваше вино. – Появился официант с бутылкой темного стекла и ловко ее открыл. Вино плеснуло в бокалы, красиво светясь в неярком свете.

– Где моя брускетта? – строго посмотрела Кролина на официанта. – Сейчас этот пошарпанный гражданин меня подпоит, мой голодный желудок пошлет импульс опьянения в мой юный мозг, еще непривычный к алкоголю, и завтра утром в своем моральном падении я буду винить именно вас, молодой человек. А если еще и беременность случится, то вам придется на мне жениться, как честному человеку.

Официант посмотрел на меня, видимо, оценивая степень пошарпанности, на ехидно улыбающуюся Кролину, вздохнул и сказал:

– Пойду, потороплю повара.

В его голосе так и слышалось: «Держись, мужик».

– Вот он сейчас как возьмет, как позвонит в комиссию по нравственности! – припугнул я Кро.

– И чего? – отпила вина из бокала она. – Заметут-то тебя, а не меня. И потом – у моего папки серьезные связи, так что я могу здесь даже голой на столе станцевать без последствий для себя. Правовых, конечно.

– Ты коварна и обольстительна, – заявил я ей. – Ты фам-фаталь, наносящая «фаталити» любому из мужчин, ты…