Василий Быстров - О, Господи, за что?

— Вот, располагайтесь, — сказал полковник, впуская в дом своих подопечных.

Аркадий Денисович с семьёй вошёл в ярко освещенный холл, его жена и дочь остановились в нерешительности позади него. Вся компания принялась осматривать помещение, а смотреть действительно было на что. Дом был большой и обставлен со вкусом, по крайней мере, видимая на сей момент его часть, было заметно, что его хозяин жил на широкую ногу.

— Этот особняк одного проворовавшегося чинуши, когда начались военные действия он поспешно покинул его, оставив даже самые ценные вещи. Так что сейчас он пуст и в полном вашем распоряжении, — с этими словами полковник начал небольшую экскурсию. — Здесь есть всё, что необходимо, продуктов с лихвой хватит на месяц, но вам всего лишь надо переждать пару дней, пока не прибудет сопровождение. Из-за усложнившейся ситуации мы не можем отправить вас сразу, а со мной вам оставаться тоже опасно. Я вернусь на передовую и продолжу руководить своей частью фронта, ну а вы пока размещайтесь с комфортом и ни в чём себе не отказывайте.

Они осмотрели дом и остановились на втором этаже в гостиной, которая являлась ещё кабинетом и библиотекой по совместительству. Сотни книг украшали её стены, довольно дорогие издания располагались на лучших для обозрения местах, было видно, что хозяину они дороги лишь как коллекционные экземпляры, а не как хранилище знаний. Но, не смотря на такое безразличие хозяина к чтению, эта комната была самой любимой и вероятно самой посещаемой. Она была украшена более богато, чем остальные, здесь были все удобства, как для гостей, так и для самого хозяина в первую очередь. Присутствовал даже камин, правда, декоративный, а в нём «пылал» искусственный огонь. Над ним, контрастом со стариной, красовался огромный экран объёмной трансляции. Такой последний «штришок», далеко не из самых дешевых, придавал оформлению ультросовременность и наиполнейшую роскошь.

Полковник уже собрался откланяться, но Аркадий остановил его.

— Простите, мне как-то не по себе. Поймите меня правильно — мне страшно, но больше не за себя, а за свою семью, я не военный и в случае чего не смогу их защитить…

— А я больше беспокоюсь за вашу голову, но уверяю, здесь вы в полной безопасности, это хоть не глубокий, но всё же тыл. Противник вас не достанет, свои все на передовой, но если возникнут какие-то недоразумения, то покажите документ, который я вам выдал. Почти всё, что сейчас мог я для вас сделал. К сожалению, не могу выделить охрану, сейчас каждый человек на счету, но могу предложить вам это, — полковник протянул Аркадию свой пистолет.

— Да нет, что вы.

— Берите, он у меня не единственный, хотя вам отдал бы последний. Тут полная автоматика, справится и младенец…

— Нет, нет. Я просто не смогу им воспользоваться.

— А зря, вы должны беречь себя не ради себя самого, а ради общего дела.

— И всё же спасибо. Нет.

— Ну, как знаете… Но, на всякий случай, из гостиной есть потайной выход, прежний хозяин был либо параноиком, либо романтиком, раз построил его. Вход в туннель в камине, искусственный огонь изготовлен из мягкого материала, и если прыгнуть в него он раздвинется как губка, вы попадёте в трубу, а по ней скатитесь в подземный ход, что ведёт наружу. Вся прелесть в том, что если ни кто не увидит сам момент «входа» в него, то вряд ли найдёт, «огонь» моментально примет первоначальную форму и закроет вход.

Наступила ночь, мрачная и жуткая настолько, что вся семья, не сговариваясь, собралась в той самой гостиной с лжекамином. В их распоряжении была любая комната этого дома (спален в нём было предостаточно), но они выбрали единственное помещение, где ощущался хоть какой-то уют. На сколько этот дом был огромен и поразителен, настолько и чужд им.

Где-то среди ночи раздался дверной звонок, очень длинный, нахальный. Так не звонит просящий — слишком требовательный, нервный, прерывисто-изнуряющий перезвон.

— Оставайтесь здесь, — Аркадий решил посмотреть кто там, — вряд ли это за нами приехали так быстро. Если что, не раздумывая, бегите… меня не убьют, я всем дороже живой, а вы моё самое слабое место. Через вас, меня заставят делать все, что им нужно.

Аркадий оставил семью в тревожном ожидании, а сам с таким же чувством направился к входной двери, за которой уже теряли терпение. К надсадно ревущему звонку добавились усердные пинки, пока направленные не против двери, а лишь, чтобы поднять больше шума, но ненавистная для незваных гостей преграда содрогалась от них как под ударами средневекового тарана. Невольный владелец цитадели решил, что спрашивать кто там глупо — всё равно что-то соврут. Как только он открыл замок, и дверь получила свободу, в пределах радиуса движения, его отбросило в сторону. В дом ворвался вихрь мелькающих человеческих тел. Он не успел опомниться от «мастерского хука» двери, как получил целую серию мощных «упредительных» ударов, последний из которых пришелся в челюсть и почти оглушил его.

Придя в себя, Аркадий разглядел нависающую над ним наглую физиономию в военном берете, лихо сдвинутом на бок. Слава Богу, свои, подумал он, могло быть хуже. Но вид «своего» ни чего доброго не предвещал. «Фейс» и шея Физиономии были одной ширины и плавно переходили одна в другую, а если бы не кирпичный подбородок и наличие ушей, то было бы трудно определить, где кончается одно и начинается другое. Про таких говорят — разум далеко не главная его добродетель. Когда «личико» подалось немного назад и не стало загораживать всю панораму, Аркадий увидел ещё двоих компаньонов, подстать первому, но немного «похлипче». Понятно было с первого взгляда, что этот главный. Окончательное возвращение к реальности поприветствовали стволы автоматов практически у самого носа. Вид у троицы был более чем решительный, глаза горели тем лихим огоньком, что разгорается под действием горячительного, но принятого, к сожалению, не в слишком больших количествах, так как они всё ещё твёрдо стояли на ногах.

— Ну что, тыловая крыса, хорошо устроился! Мы за тебя в окопах гниём, блох кормим, землю жрём вместо обедов, а ты тут в тепле и сытости устроился!

Физиономия презренно дыхнула на штатского перегаром. Главный, вероятно, имел безраздельную власть даже в «дружеской беседе», остальные только участливого «зыркали» глазищами.

— Простите… это ошибка… я учёный. У меня есть постановление от вашего начальства о моей неприкосновенности и предписание о всяческом содействии…

Злобный мат Физиономии прервал этот жалкий лепет. «Собеседник» во всех тонкостях и подробностях расписал куда можно засунуть эту бумажку, и то какие у него неуставные отношения с вышестоящим начальством, которого тут нет к большому его сожалению — автоматам нашлось бы достойное применение, а всякой мелочи он и руками башку открутит. Стала ясна картина в истинном свете — случайно или нет, они набрели на особняк, но посетить решили только с одной целью…