Николай Бондаренко - Космический вальс. Повесть

Ина, засмущавшись, поспешила на кухню. В приоткрытую дверь я видел, как она склонилась над четырехугольной печкой на жидком топливе и зажигала фитили. Заметив мой взгляд, Сег объяснил, что скоро будет немного лучше - появится что-то такое! Но пока неплохо и так.

Пока Ина жарила мелко нарезанные кусочки мяса и на скорую руку готовила салат (рубленные темно-зеленые листья какого-то растения, политые густой маслянистой жидкостью), Сег виртуозно снял с полки объемистую книгу и протянул мне. Я полистал и ничего не понял. Иллюстраций нет, обложка обыкновенная, серенькая. Текст, естественно, для меня недоступен.

Видя мое недоумение, Сег показал на книгу, а потом на себя.

- Сег - автор! - догадался я.

- Афта, афта, - обрадовался он.

- Что ж, выучу язык - прочитаю, - пообещал я и стал листать страницы, шевеля губами, как при чтении. - Ясно? Про-чи-та-ю!

Сег похлопал меня по плечу, сказал «Пасипа Юри» и предложил папиросу с длинным бумажным мундштуком и коротким наконечником, набитым красным табаком. Я отказался - не курю! Он задымил, и я до слез закашлялся. Выглянула Ина и упрекнула мужа: что уж, потерпеть не можешь; если невмоготу, можно и выйти…

Притушив окурок и открыв окно, Сег устремил глаза к потолку - соображал, чем еще занять гостя. Что-то придумал, открыл шкаф. Извлек альбом и с гордостью раскрыл передо мной.

В альбоме оказались детские рисунки - ракета среди ночных звезд, высокий дом, из окошек которого выглядывают люди, яркие цветы… Сег принялся комментировать, но из всего услышанного я понял лишь одно - рисунки выполнены сыном Сега, он сейчас где-то отдыхает.

Альбом сильно меня растревожил - ведь у Германа был такой же… И ракета была нарисована… точнее - космический корабль. Мы вместе его рисовали - я вывел контуры, сын раскрасил и добавил все остальное: звезды, луну, вылетающий из сопла огонь…

Заметив перемену моего настроения, Сег выразил понимание - да, да, у тебя, на твоей планете, тоже есть сын, он тоже рисует… Ничего, вернешься домой - встретитесь снова!

Сег выразительно показал момент встречи сына с отцом, и я горько улыбнулся. Не мог я ему объяснить, что такого уже никогда не будет…

Застелив стол более простенькой скатертью, Ина внесла свое скороспелое блюдо - аппетитно пахнущее и призывно шипящее. Сег помчался на кухню и доставил все остальное - праздничные бокалы, салат, ложки. Виртуозно открыв флягу, он разлил водку по бокалам.

Увидев, какая доза предназначалась мне, я замотал головой и показал узенький просвет между двух пальцев. Столько спиртного, сколько было в бокале, я осиливал, наверное, за два года, да и то гораздо меньшей крепости. У нас употребляют преимущественно натуральное, сухое вино - в небольшом количестве по праздникам и особым случаям. Алкоголиков на Земле нет, и общество, нисколько не ограждая естественных потребностей, зорко следит за своим собственным здоровьем. Кстати, из-за абсолютной вредности из жизни человека был изгнан табак, земной шар уже триста лет не знает табачного дыма. Легкие человека, продлевая ему прекрасные дни существования, дышат только чистым воздухом.

Ина, к искреннему огорчению Сега, почти все содержимое моего и своего бокалов вылила во флягу - на донышке оставила чуть-чуть. Сег своего бокала не дал и сказал что-то такое, вроде: вы как хотите, а я как знаю. Затем он произнес приветственный тост в мою честь - его вдохновенный взор был обращен на меня, движения рук изображали полет вероятно, в космосе.

Я предложил слегка сдвинуть бокалы. Стекло звонко стукнуло, и мы выпили.

В первые минуты воцарилось молчание. Все мы изрядно проголодались и сосредоточенно были заняты едой. Сег потянулся за флягой, чтобы разлить еще, но Ина запротестовала, и я в знак согласия закивал. Сег разочарованно посмотрел на меня - эх, не пьет, не курит, а еще космонавт…

Не знаю, как бы мы повели себя дальше, но тут постучали. Сег открыл дверь и впустил полную женщину с авоськами в руках. Сег представил меня иностранцем, которого Ина будет учить языку и который некоторое время здесь поживет. Женщина расплылась в такой счастливой улыбке, что щелочки глаз совсем пропали. Она аккуратно устроила авоськи в углу и подсела к столу.

- Карья, - назвала она себя и, услышав в ответ мое имя, опять запрятала щелочки глаз. Только через некоторое время, когда я освоился с языком, выяснил: Карья - жена брата Ины, живет через стенку, А в первый визит я посчитал ее знакомой Сега и не все понимал.

Теперь Ина не стала возражать, когда Сег завладел флягой, только отодвинула свой бокал, а потом, по моей просьбе, и мой.

Карья удивилась, - поглядев на меня, - такой здоровенный мужчина и не пьет! Ина что-то сказала, и Карья согласно кивнула. Время от времени гостья бросала на меня восторженные взгляды и, мгновенно реагируя на какие-то слова Сега, громко хохотала. Пила Карья одним залпом, долго морщилась, занюхивая кусочком хлеба. И опять хохотала.

Сег разливал в третий раз, самые остатки, когда опять постучали - робко, нерешительно.

Бочком протиснулся давно нестриженный высокий паренек с плутоватыми глазами. Ему было лет четырнадцать, звали его Тор. Он оказался сыном Карьи.

Паренек угрюмо уставился в сковородку, и любящая мать сразу поняла, что сын голоден. Последние кусочки мяса перекочевали в тарелку, предназначенную Тору. Паренек уставился на бокал с водкой - и опять проницательная мамаша все поняла - протянула сыну желаемое. И сын было взял… Но тут вмешалась Ина, что-то строго сказала, и водку пришлось отставить. Карья пожала плечами и погладила беспорядочные пряди Тора, говоря что-то утешающее.

Тор вяло поковырялся в тарелке, - видно, перебили ему аппетит, и с кислой миной вышел из комнаты.

Гостья возбужденно заговорила, повернувшись ко мне, - мол, не обращайте на Тора внимания, давайте продолжим веселье! По ее просьбе Сег принес довольно объемную металлическую коробку, очень тяжелую, и стал что-то налаживать. Коробка оказалась магнитофоном, и комната наполнилась веселой ритмической музыкой.

Я догадался, что меня приглашают на танец: Карья с лукавой улыбкой протянула мне руку. Так и эдак я старался объяснить - не могу! Но Карья и слушать не хотела. Пришлось подчиниться ее натиску и выйти из-за стола. Я уже забыл, когда танцевал, и еле двигал ногами. Карью это нисколько не смущало - наоборот, сквозь щелки глаз прорывалось столько огненной страсти, мне аж стало не по себе. И как-то неловко было переставлять ноги - Карья прижималась что есть силы…

В коридорчике что-то стукнуло, и я, вспомнив, что оставил там свой космический костюм, поспешил покинуть даму. Заметил - на улицу выскользнул Тор. Костюм, правда, лежал на месте, только развернутый, газеты валялись рядом.