Владимир Пекальчук - Край непрощенных

— …Да нет, — услыхал Кирсан обрывок фразы Игната, — это вовсе не конец света, но нормальной еды вы тут не найдете. А тот мертвяк — ваш муж, да? Что с ним случилось?

— Он умер, — всхлипнула женщина, и ее голос показался разведчику подозрительно знакомым, — водкой паленой отравился.

— У-у-у, скупердяй-то какой, — наигранно покачал головой Святой, — пиджак хороший, на пальце голда — а дешевую водку жрал. Но я так гляжу, жену свою он приодел и приукрасил, да? Сдается мне, жадным как раз не он был, а кто-то, кому брюликов в ушах показалось мало и захотелось сразу все и без старого толстого мужа в придачу.

— На что вы намекаете? — осторожно спросила та, и уже без всхлипывания в голосе.

— Ни на что, — хитро улыбнулся Святой, — так, мысли вслух. Глупости иногда в голову лезут.

Итак, Игнат жив-здоров, и теперь остается всего два варианта. Либо Макс говорил правду и они все находятся на том свете, либо это дерьмо — большая постановка, обман, эксперимент — что угодно. Первое невозможно — следовательно, второе.

— Он намекает, что вы убили своего мужа, — сказал Кирсан, входя в комнату следом за Максом, — вообще, учтите, что наш добрый друг Игнат — просто садист.

Женщина обернулась, увидела разведчика, и ее глаза расширились от ужаса. Сам Кирсан же в одно мгновение остолбенел, парализованный увиденным. Женщина оказалась той самой 'спортсменкой', застреленной им перед пленением и добитой из дробовика Святым. Все-все-все могло быть инсценировкой, даже заряды у Игната могли быть небоевыми, но оружие у Кирсана — точно настоящее. Профессионального солдата не провести холостыми патронами, тот, кто знает, как пуля попадает в человеческое тело, не купится ни на какой фокус. 'Спортсменка' была мертва, вне всякого сомнения. Но теперь она перед ним. Снова. Живая.

И в этот раз, как и тогда, ее реакция — схватиться за оружие. Кирсан отрешенно смотрел, как черное дуло пистолета, словно в замедленной съемке, поднимается в его сторону. Выходит, все это — правда? Выходит, он действительно умер? Так много безумного случилось, того, что нельзя объяснить, того, чего не может быть… в мире живых. Но он, Кирсан Ладынцев, уже не там. Не среди живых. В каком-то другом месте, среди мертвецов, Теней, живущих вновь умерших людей. В месте, где все не так. В месте, которое, может быть, и не ад — но уж точно ничуть не лучше.

Хвататься за свой пистолет не стал: теперь уже все равно. Зачем? Сейчас он получит пулю и окажется где-то в болотах, забыв, что находится не на Земле, что Лилю уже никогда не увидит, что надежды больше нет… Что такое смерть, если умереть окончательно все равно не позволят?

Выстрела не последовало — Игнат ловко выхватил оружие из руки 'спортсменки'.

— А ну уймись! Что на тебя нашло?!

Та только испуганно переводила взгляд с одного на другого.

— Я… Я не знаю, что на меня нашло! Простите, я подумала, что он… Что вы опасны и хотите… — запинаясь, пробормотала она, — вы… выглядите страшно.

Кирсан промолчал, хотя фраза о том, что в прошлый раз он не обгорел и выглядел не страшно, но все равно подвергся нападению, просилась на язык. Ведь тогда придется объяснять все и про ту, первую встречу, и про результат, и про то, как такое возможно… В конце концов, может быть, Макс прав, что некоторым лучше не понимать, где они оказались.

— Тебе надо отдохнуть, пойди поспи. Тут совершенно безопасно, — сказал Игнат и повернулся к японцу: — Такехиса, отведи ее в спальный зал.

Затем он посмотрел на Кирсана и ухмыльнулся:

— Что-то тебя столбняк хватил. Должно быть, ты начинаешь догадываться…

— Я ему давно сказал, — вмешался Макс, — он просто не верит. А с этой девкой что не так?

— Да мы уже встречались. Она работает в паре с Кирсаном.

— Понятно.

— Что значит — работает? — встрепенулся разведчик.

— То и значит. Если ты еще не въехал в детали — ты кажешься женщинам опасным. Они пытаются тебя убить, ты защищаешься и убиваешь их. Тебя наказывают муками совести, их — смертью. Шоу должно продолжаться. О, кто это с тобой? Познакомишь?

Кирсан буквально кожей почувствовал, как напряглась его подопечная.

— Обойдешься.

— Она из 'варваров', - сказал Макс, — Кирсан прихватил ее, когда мы сбегали из пункта номер три.

— Нахрена? И как вы вообще умудрились сбежать?

— Людоеды помогли.

Улыбка с лица Святого мгновенно исчезла, словно ее и не было.

— Вот дерьмо! И много?

— Варвары не удержались. Когда мы убегали, они как раз высадили свой склад еды, где мы раньше сидели, в воздух.

— Эрнандес! Такехиса! — закричал Святой, и те появились почти сразу.

— Что случилось?

— Людоеды. Такехиса, ты отправляешься в лагерь, подними всех, полная боевая готовность. И всех наших отправляй на четвертый аванпост. Эрнандес, ты идешь к высотникам через шестую заставу. Всех к оружию, наших на четвертый. Мы вернемся на базу, переправим женщин в болотный лагерь и двинемся на центр. Все, вперед!

— Ладно, — согласился испанец, японец лишь молча кивнул, и оба отправились собираться в путь.

— Макс, устрой варварку на отдых и возвращайся.

Кирсан молча сел у огня, подпер голову руками и уставился на пляшущие языки пламени в глубочайшей задумчивости. Что дальше делать? Черт его знает. Если принять за аксиому, что он находится в аду — то да, выбраться не светит. И все, что остается, это вести растительный образ жизни, заботясь только о том, чтобы в желудке не было пусто, и умирать пореже. И так цикл за циклом — до бесконечности. Веселая перспектива. А внутри все кипит и клокочет от бессилия.

Его взгляд случайно упал на массивный пожарный топор, лежащий у дальней стены, несколько мечей, бронежилеты, полицейские каски с забралом. Тут, похоже, что-то вроде заставы. Команды, отданные Святым двум другим, свидетельствуют, что люди все же как-то организованы. Человек — упорное существо. Даже угодив в ад, пытается как-то устроиться — и это, по всей видимости, против него же используется. Как жить, зачем устраиваться? Отнять у человека секс, возможность иметь семью, детей, лишить любых удовольствий — значит лишить его существование смысла. Зачем? Вопрос без ответа.

С другой стороны… может быть, разгадка зарыта где-то рядом. Ничего не бывает без причины, все имеет определенный смысл. Для чего истязать умершего в аду? Байка о наказании в загробном мире помогает держать людей в определенных рамках — не убий, не укради, молись, жертвуй на церковь и так далее, а то в смоле после смерти варить будут. Для чего садят в тюрьму? Тут все рационально. Попытка перевоспитания, изоляция от общества, ну и чтобы другим неповадно было. Но ради всего святого и несвятого, для чего вообще нужен ад?! Посмертное узилище бессмысленно, ведь человек уже умер. Его поздно перевоспитывать, не надо изолировать, могила — лучшая изоляция. Наказание в аду по факту бесполезно, ведь живые о наказаниях для умерших ничего не знают: никто не возвращается, чтобы рассказать, что ад действительно есть и как там ужасно. Получается, наказание ради наказания? Ради мести? Да тот, кто все это устроил, еще хуже тех, кого наказывает!