Пол Корнелл - Времяточец: Откровение

Да и почему ему вообще хотелось, что бы Рождество было настоящим? Разве его не беспокоила судьба?

Что ж, какая-то далёкая, невозмутимая часть его сознания ответила, что судьба — это для детей. Хватит ему игрушек и в виде местных жителей. Но что произошло, когда пришёл Санта-Клаус?

Он прицелился в латунную деталь упряжи, украшавшую бар, дунул на неё, и она рассыпалась лунной пылью.

Мистер и миссис Хатчингс подпевали гимну, сидя на скамье в церкви святого Кристофера, двигая губами в такт словам, которых не могли вспомнить.

«Но в тёмных улицах сиял неугасимый свет. Надежды, страхи прежних лет сегодня собрались» .

Эмили слышала немного напряжённые голоса сидевших вокруг неё прихожан, сидевшего рядом мужа, но помимо них пел ещё кто-то, высоким и красивым голосом. Голос был мужской, но в нём была способность и к женскому диапазону. Эмили вспомнила, что уже слышала что-то похожее, когда была подростком и болела. Она сказала маме, что куча одежды на стуле была на самом деле носорогом. Мама, конечно, посмеялась с этого, а воспалённый мозг Эмили обиделся. Ведь одежда только что бросилась с разгона рогом на каминную полку. Она дрожала, боясь, что умрёт, и слышала что-то неясное, что она рационализировала как звук включённого на первом этаже телевизора, но что казалось чем-то переданным с расстояния в несколько световых лет.

— Страх, — бормотал этот голос, — всех нас делает спутниками.

И в этой церкви было что-то похожее на тот голос, напоминавшее о тех годах учёбы и слёз. Эмили очень надеялась, что это не Бог. У неё было нехорошее предчувствие, что если она его когда-нибудь встретит, то попросит уйти, потому что если честно, она в него не верила, и она не хотела быть той, кто беседует с божествами.

— Это с вашей стороны лицемерие, — сказал голос в паузе между куплетами.

— Подержите минуточку, — пробормотал невысокий шотландец, вручая ей ребёнка.

И тут Эмили сделала то, на что, как ей раньше казалась, она была неспособна. Нечто очень старомодное.

Она упала в обморок.

Устав ждать, Чед Бойл пинал в церкви лунные камни.

— Уже недолго осталось, — сказал в его голове голос Ангела. — Я отправила её в системы, в которые наше присутствие не может проникнуть. Он, сам того не осознавая, ослабил защиту, потому что она ему так хорошо знакома. План уже идёт полным ходом.

— Я не понимаю, что ты говоришь, — пожаловался Чед. — Я хочу есть, я хочу делать с Дотти ужасные вещи.

— Какие ещё ужасные вещи? — спросил женский голос.

— Набить её рот червяками или повыдёргивать ей ногти из пальцев ног. По-настоящему ужасные вещи.

И тогда Ангел показала Чеду картины по-настоящему ужасных вещей. Она показала ему войну, траур, пытки, геноцид и жестокость. Она показала ему, что это было распространено повсюду, и повсюду на это закрывали глаза, когда речь шла о возможной выгоде. Она показала ему, какой была вселенная в её глазах.

Это был почти экзамен, чтобы увидеть, насколько хорошо её маленький партнёр годится для её великих замыслов. Или же это была отчаянная попытка найти собеседника. Увидев всё это, Чед начал плакать и бормотать слова кошмара.

Когда всё закончилось, он открыл глаза, потрясённый и немного постаревший.

— И это тоже, — прошептал он. — Это я с ней тоже сделаю. Но сначала я хочу найти червей.

— У тебя будет такая возможность, — успокоил его голос. — Всему своё время.

Эйс брела по пирсу, обуреваемая сомнениями.

При жизни у неё как-то не было времени на то, чтобы верить во что-то. Она верила только в своих друзей. Это плохо закончилось. Так же, как и её отношения с Одри, её матерью. Тяжело сглотнув, она пошла дальше.

Теперь уже слишком поздно.

В конце пирса стоял театр, его щиты для афиш были пусты и серы, остатки плакатов давно сгнили. Огромное свободное пространство было словно создано для граффити, но Эйс подумала, что ей лучше вести себя хорошо.

Дверь заведения была открыта.

Спокойная, как слон, Эйс зашла вовнутрь.

В её сознание что-то скакнуло — должно быть, так чувствует себе телевизор, когда его выключают — и Эйс оказалась на сцене. Сидевшие в рядах кресел зрители смотрели на неё с нетерпением. Она не видела, кто там был, но она словно оказалась среди старых друзей, было множество знакомых звуков и запахов, которые, казалось, она вот-вот узнает.

Она почувствовала сонливость, словно это ей снилось. На неё направили луч прожектора, и она прикрыла глаза рукой. Зрители ей аплодировали.

— Всё должно быть иначе, — крикнула Эйс. — Где врата из жемчуга? [9] «Сами же ворота были из жемчуга, по одной жемчужине на каждые ворота. Улицы города были вымощены чистым золотом, как прозрачное стекло». Откровение 21:21.

— Всё меняется, — тихо сказал женский голос откуда-то из-за пределов освещённого круга; что же, одно подозрение подтвердилось — бог был женщиной. — Ты должна отправиться в первый пункт назначения.

— Минуточку! Я должна спросить…

— Никаких вопросов. Тут всё не так просто. То, что ты должна сделать, должно остаться тайной.

Эйс собралась ожесточённо спорить, но вдруг оказалась совсем в другом месте.

Позади неё зрители зашевелились. Они знали, что увидят её снова, потому что они разбирались в этом лучше, чем кто-либо другой. Они сидели и оживлённо болтали, в приятном предвкушении.

Предвкушение пахло серой и розами.

Человек, возвращающийся сквозь Дверь в Стене, никогда не будет тем человеком, который в неё зашёл.

Олдос Хаксли.

— Где он? — требовала Ангел. — Хеммингс уже должен был его доставить сюда.

Чед только пожал плечами. Он вообще не понимал что происходит.

— Жаль, я не могу видеть глазами того, на кого охочусь, — говорила Ангел. — Тогда я бы смогла понять, где он есть. Что же, пока что можно предпринять несколько шагов для уменьшения расхода энергии.

Не успев понять, что он делает, Бойл поднял руки. Он понял это лишь когда тряхнул головой, словно освобождаясь от паутины. В последнее время он, казалось, просыпался каждые пять минут. Может быть, это всё сон, и скоро зазвенит будильник? Пора будет идти в школу и бить детей, пока они его не полюбят.

Он попытался вспомнить, как он сюда попал. Был как-то случай на игровой площадке, с Дотти и кирпичом. Красным кирпичом в его руках. Он обращался к своей шайке, ругал Дотти, и вдруг решил, что это и есть тот момент, о котором говорила ему Ангел. Он поднял с земли кирпич, подкрался к ней, глядя на её светловолосую голову, затем на её пронзительный взгляд.

Он поднял кирпич, ещё не зная зачем.

А затем в его затылок воткнулся четырёхмерный зонд. Он пронзил кору его головного мозга и добавил к серому веществу референсные гиперпространственные материалы. Было больно, как будто сверлили. Всё закончилось в считанные секунды, и когда он опускал кирпич, он уже не был тем мальчиком, который им замахнулся.