Jack Vance - Золото и железо. Кларджес

«Говорят, что я использую пациентов, как подопытных кроликов, — жаловался Базиль. — Но это не так! Я пытаюсь применять различные режимы терапии по мере того, как они приходят мне в голову. Одним живым трупом больше, одним меньше — какая разница? Ведь они никому не нужны, даже самим себе. Пусть из-за меня пострадают двадцать, тридцать или сто кататоников — что с того?»

«Капля в море», — отозвался Кудеяр.

«Вот именно! — Базиль набил рот капустой. — Мои методы можно было бы осуждать на том основании, что они не дают результатов, но — ха-ха!» Базиль чуть не подавился от смеха, прикрывая рот рукой: «К вящему огорчению критиков, состояние кое-кого из моих пациентов улучшается! Я уже выписал из паллиатория несколько человек, за что меня еще больше презирают. Удачливых новичков никто не любит!» Базиль похлопал Кудеяра по плечу: «Страшно рад видеть тебя здесь, Гэйвин! Кто знает? Мы еще им покажем и вместе станем амарантами! Игра стоит свеч, а?»

После обеда Базиль сопроводил Кудеяра обратно в палату № 18 и оставил его там. Кудеяр без всякого энтузиазма вернулся к выполнению своих обязанностей, прикасаясь к каждому из пациентов по очереди наконечником инжектора, впрыскивавшего через кожу в кровеносную систему дозу витаминов и стимулянтов.

Кудеяр остановился и взглянул на параллельные ряды коек. Перед ним лежали тридцать шесть человек, объединенных только одной общей чертой: отсутствием подъема кривой на графике жизни. Причина их психоза была общеизвестна. И здесь, в этой палате, им предстояло провести остаток своих дней до тех пор, пока их не увезут в черном лимузине с затемненными стеклами.

Он прошелся по центральному проходу, задерживаясь, чтобы рассмотреть то одно, то другое лицо. У каждой койки он спрашивал себя: « Какой стимул, какую терапию я мог бы применить? »

Кудеяр подошел к лежавшему с закрытыми глазами тощему человеку, выглядевшему безвольным и слабым. На табличке были указаны имя пациента, Олаф Геремпский, и его фила — дебютант. На той же табличке содержались еще какие-то, непонятные Кудеяру пометки с кодами.

Прикоснувшись к щеке пациента, Кудеяр тихо позвал: «Олаф! Олаф, проснись! Ты в полном порядке, Олаф, ты здоров. Ты можешь вернуться домой».

Кудеяр внимательно наблюдал за лицом Олафа Геремпского — лицо это, осунувшееся и заостренное, как мордочка белой крысы, не шелохнулось. По-видимому, осторожные заверения в благополучии не производили никакого эффекта.

«Олаф Геремпский! — строго сказал Кудеяр. — Линия твоей жизни достигла филы аспирантов. Поздравляю, Олаф Геремпский! Ты уже аспирант!»

Лицо кататоника оставалось неподвижным, даже глаза его не двигались. Но Кудеяру показалось, что где-то под маской бесконечной скорби затеплилась какая-то толика сознания. «Олаф Геремпский, аспирант! Олаф Геремпский, аспирант! — повторял Кудеяр звенящим голосом, которым он зазывал прохожих из будки перед Дворцом Жизни. — Олаф Геремпский, ты достиг филы аспирантов. Олаф Геремпский, ты уже аспирант!» Но едва уловимый намек на оживление опять утонул в бездне безразличия.

Кудеяр отступил на шаг и нахмурился, после чего наклонился к уху Олафа.

«Жизнь! — прошептал он. — Жизнь! Жизнь! Вечная жизнь!»

Лицо Олафа оставалось скорбно-неподвижным. Но откуда-то, каким-то образом, Кудеяру передалось ощущение невыразимого сожаления — печали, подобной пламени гаснущего заката. Этот проблеск сознания постепенно растворился и пропал. Кудеяр наклонился еще ближе, к самому уху пациента, и поджал губы.

«Смерть! — глухо произнес он. — Смерть! Смерть! Смерть!»

Кудеяр наблюдал за бледным лицом. Все еще неподвижное, оно словно чем-то наполнялось изнутри. Кудеяр чуть распрямился, продолжая неотрывно наблюдать за происходящим.

Глаза Олафа Геремпского внезапно распахнулись. Посмотрев направо и налево, пациент сосредоточил взгляд на Кудеяре. Взгляд этот вспыхнул, как будто Олаф смотрел не на фельдшера, а на пламя жаркого костра. Губы пациента искривились: верхняя прижалась к носу, нижняя опустилась, обнажив сжатые зубы. В надувшемся горле кататоника возникло клокотание, его рот раскрылся — набрав воздуха, Олаф Геремпский испустил оглушительный, устрашающий вопль. Вскочив с койки без малейшего усилия, словно подброшенный пружинами, он протянул руки к горлу Кудеяра. Кудеяр инстинктивно отскочил — и почувствовал спиной прохладные трубчатые прутья светящейся решетки, автоматически поднявшейся из отверстий в полу.

Геремпский набросился на Кудеяра, судорожно впиваясь в него пальцами-клещами. Кудеяр хрипло закричал, отбиваясь от рук маньяка, но мышцы Олафа затвердели — с таким же успехом можно было отбиваться от железных рычагов. Кудеяр уперся ладонями в лицо Олафа и оттолкнул его — тот свалился на пол. Схватившись за светящиеся прутья, Кудеяр закричал: «Помогите!»

Геремпский вскочил на ноги и снова бросился на Кудеяра. Кудеяр пытался отпихнуть его руками и ногами, но маньяк вцепился в новую форменную куртку Кудеяра и тянул ее к себе. Кудеяр упал на пол — Геремпский навалился ему на спину, разрывая куртку пополам. Кудеяр пытался приподняться на четвереньки, но маньяк прилип к нему, как присосавшийся спрут. Кудеяр перевернулся и вырвался из разорванной куртки, оставшейся в руках Геремпского. Кудеяр поспешно забежал за койку, продолжая громко звать на помощь. Захлебываясь диким смехом, Геремпский прыгнул на него. Кудеяр нырнул под койку. Геремпский задержался, чтобы закончить превращение фельдшерской куртки в мелкие клочки, после чего заглянул под койку. Кудеяр откатился подальше — Геремпский не смог его достать. Маньяк перескочил через койку, чтобы поймать Кудеяра с другой стороны. Кудеяр снова перевернулся и оказался вне досягаемости.

Игра продолжалась несколько минут. Геремпский скакал вокруг койки, а Кудеяр уворачивался от него под койкой. В конце концов Геремпский взобрался на постель и неподвижно встал на ней. Кудеяр, лежавший под койкой, оказался в западне — он не мог одновременно следить за происходящим с обеих сторон; пока он находился посередине, однако, маньяк мог внезапно спрыгнуть с той или с другой стороны и схватить его.

Кудеяр услышал голоса и чьи-то шаги. «Помогите!» — закричал он.

Увидев ноги Сета Каддигана, он позвал: «Я здесь!»

Ноги остановились, ботинки повернулись носками к нему.

«Этот маньяк хочет меня задушить! — кричал Кудеяр. — Я не смею пошевелиться!»

«Подождите, все будет в порядке», — покровительственно произнес Каддиган. К его ногам присоединились еще чьи-то ноги. Прутья светящейся решетки исчезли. Геремпский зарычал и бросился к выходу из палаты. Его поймали полотнищем из не рвущегося материала, туго спеленали и положили обратно на постель.