Jack Vance - Золото и железо. Кларджес

Тем временем Кудеяр выбрался из-под койки и поднялся на ноги. Пока он поправлял и обтряхивал одежду, Каддиган вставил наконечник инжектора в рот Геремпского и впрыснул какой-то препарат. Геремпский обмяк и прекратил попытки сопротивления. Каддиган отвернулся от пациента, бросил мимолетный взгляд на Кудеяра, кивнул с подчеркнуто безразличной вежливостью, прошел мимо и удалился из палаты.

Глядя в спину психиатру, Кудеяр сделал было пару быстрых шагов, чтобы догнать его, но сдержался. Сохраняя все возможное достоинство, он неспешно последовал за Каддиганом в приемную. К тому времени психиатр уже погрузился в груду скопированных документов, делая пометки и сверяя ссылки. Кудеяр опустился на стул и пригладил ладонью волосы: «Я оказался в опасной ситуации».

Каддиган пожал плечами: «Вам повезло. Геремпский — слабак».

«Слабак? Он вцепился в меня железной хваткой! Никогда не видел ничего подобного!»

Каддиган кивнул — у него на губах дрожало некое подобие улыбки: «Истерические маньяки делают самые невероятные вещи, противоречащие, казалось бы, устройству и возможностям человеческого организма. Опять же, известны многие другие явления такого рода». Помолчав, психиатр наставительно продолжал: «Достаточно упомянуть о хождении по горящим углям — оно практиковалось в древности и до сих пор наблюдается среди варваров. А маздаисты из Чинцзина демонстрируют еще более впечатляющие трюки».

«Да-да, — беспокойно отозвался Кудеяр. — Несомненно».

«Как-то раз мне привелось наблюдать способности человека по прозвищу Фосфор Магниотес. Он контролировал полет птиц, приказывая им подниматься, спускаться, лететь направо или налево — по отдельности или всей стаей. Вы мне не верите?»

Кудеяр пожал плечами: «Все может быть».

Каддиган снова кивнул: «Одно не подлежит сомнению: такие люди пользуются источником энергии, еще не поддающимся определению. Можно предположить, что эмпатия между амарантами и их суррогатами также достигается благодаря излучению, которое не регистрируется существующими приборами. Кто знает?»

«Вполне вероятно», — отозвался Кудеяр.

«Маньяки, по всей видимости, беспрепятственно получают доступ к такой энергии. Олаф Геремпский, человек хилый от природы, в маниакальном состоянии становится в шесть раз сильнее. Вам следовало бы полюбоваться на достижения наших маньяков-силачей, Максимилиана Герцога и Фидо Веделиуса. Каждый их них проткнул бы койку одним движением руки и вытащил бы вас через проделанное отверстие. Зачем я все это объясняю? — усмешка Каддигана становилась очевидной. — Для того, чтобы вас предупредить: находясь рядом с пациентом, соблюдайте исключительную осторожность. Они очень опасны, какими бы мирными и безмятежными они ни казались на первый взгляд».

Кудеяр придержал язык. Каддиган откинулся на спинку стула, сложив кончики пальцев: «В сегодняшнем отчете я не смогу выставить вам высокую оценку. Само собой, я придерживаюсь принципа беспристрастной справедливости. Вы не смогли вовремя отреагировать на изменение состояния пациента, хотя, судя по всему, сами его спровоцировали. Не знаю, с какой целью вы это сделали — и не хочу знать».

Кудеяр снова сдержался: «Думаю, что вы неправильно понимаете ситуацию».

«Вполне возможно! — с издевательским добродушием воскликнул Каддиган. — Надо полагать, я опасаюсь того, что вы и Базиль Тинкуп станете предтечами нового направления психиатрии, которое получит известность под наименованием «доктрины молотка и щипцов»».

«Я нахожу ваш юмор неуместным», — сказал Кудеяр.

В приемную зашел Базиль Тинкуп. Он остановился, переводя взгляд с одного из собеседников на другого: «Так-так! Негодяй Каддиган уже действует тебе на нервы?» Базиль сделал шаг вперед: «Когда я только начинал работать в Баллиассе, он мне проходу не давал. Пришлось продвинуться в филу дебютантов хотя бы для того, чтобы избавиться от его насмешек».

Каддиган промолчал. Базиль повернулся к Кудеяру: «Говорят, у тебя сегодня были приключения».

«Ничего особенного, — отозвался Кудеяр. — В следующий раз буду начеку».

«Правильно! — похвалил Базиль. — Так держать!»

Сет Каддиган поднялся на ноги: «Прошу меня извинить — пора идти. Вечером мне предстоит провести два занятия, нужно подготовиться». Наклонив продолговатую голову, он удалился.

Покровительственно улыбнувшись, Базиль Тинкуп покачал головой: «Бедняга Сет продвигается с трудом, забивая себе голову бесполезной чепухой. Сегодня вечером — дай-ка взглянуть на расписание — он прочтет две лекции, «Закономерности размножения вирусов» и «Хирургическое вмешательство при температуре абсолютного нуля». Завтра он выступит с докладом «Социологические и эволюционные последствия эмбрионального развития». Послезавтра он придумает что-нибудь еще».

«Каддиган — очень занятый человек», — прокомментировал Кудеяр.

Базиль со вздохом уселся, раздувая румяные щеки: «Что ж, мир велик, у каждого из нас свои странности и причуды». Вспомнив о чем-то, он тут же встал: «Твоя смена почти закончилась — иди домой. Завтра у нас будет много работы».

«С радостью последую твоему совету, — отозвался Кудеяр. — Мне нужно прочесть пару статей».

«Ага! Ты серьезно подумываешь о продвижении?»

«Заберусь на самый верх! — пообещал Кудеяр. — Не мытьем, так катаньем!»

Базиль поморщился: «Смотри, не переусердствуй — не то станешь таким, как они» — он указал большим пальцем в сторону палаты.

«У меня нет такого намерения».

Вернувшись к себе в квартиру, Кудеяр задержался в небольшой прихожей, с недовольством глядя по сторонам. Комнаты представлялись ему тесными, мебель — безвкусной. Кудеяр с сожалением вспомнил просторную усадьбу Грэйвена Кудесника в Храмовом Сонме. Она все еще должна была ему принадлежать — на как он мог туда вернуться?

Кудеяр слегка проголодался. Заглянув в холодильную кладовую, однако, он не нашел там ничего привлекательного. Раздраженный, он взял свои микрофильмы и очки для их просмотра, после чего спустился на улицу.

Он поужинал в шумном ресторане с чрезмерно пышным интерьером; ресторан этот обслуживал главным образом гларков. Пока он ел, мысли его блуждали — он вспомнил амаранту Джасинты такой, какой она выглядела в Храме Истины: изысканной, как драгоценное украшение, изящной, как котенок, неестественно прекрасной. В нем проснулось пламенное, настойчивое стремление позвонить ей сию минуту. Но что он мог ей сказать? Кудеяру не следовало упоминать о том, что он был одним из последних людей, говоривших с ее погибшей версией. Кто знает, какого рода расследование велось по делу о ее трансформации — хотя Гэйвина Кудеяра вряд ли рассматривали в качестве одного из подозреваемых. Новая Джасинта его не знала; приятели прежней Джасинты, амаранты Альбера и Дени, могли только засвидетельствовать непричастность Кудеяра к приступу, случившемуся в их присутствии. Было бы предусмотрительно оставить вещи такими, какими они представлялись всем заинтересованным лицам.