Александр Бирюк - Сборник рассказов

— Сэр, он вышел на дистанцию. — торопливо проговорил Николлс. — Еще десять минут, и он откроет пальбу.

ПАЛЬБУ!

Я подумал, что ослышался. С каких это пор офицеры королевского военно-морского флота стали изъясняться на таком варварском языке?! Торранс, видимо, не обнаружил в этом обращении ничего странного. Он меланхолически поглядел за борт.

— Ясно. — наконец сказал он. — Идите, Николлс, на свое место, и продолжайте наблюдение.

Николлс исчез.

— Слышали, Моран? — повернулся ко мне капитан. — ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ ОН НАЧИНАЕТ ПО НАМ ПАЛЬБУ.

В голосе капитана, как ни странно, я не уловил и тени иронии по поводу сказанного. Я поглядел на Торранса в ожидании скорейших разъяснений, но он молчал, словно нарочно испытывал мои нервы.

— О чем это вы? — спросил я.

Торранс одарил меня ясной улыбкой.

— О том, что минут через десять мы начнем идти ко дну. — торжественно провозгласил он, затем опять загадочно добавил: — В КОТОРЫЙ РАЗ…

Но такой расплывчатый ответ, сами понимаете, меня совсем не устраивал. С момента появления на этом корабле-призраке я не получил еще ни одного ответа ни на один свой вопрос. Я вдруг заподозрил Торранса в том, что он на самом деле намеревается вывести меня из себя.

— О чем вы только что говорили с Николлсом?! — опять заорал я, чуть не плача. Бедные, бедные мои нервы! Я чувствовал, что мне крышка, и даже если я очнусь каким-то образом от этого навязчивого кошмара, то летать не смогу потом очень долго. Капитан отшатнулся от меня, затем слез со своего кресла и сочувственно закивал головой.

— ВЫ СХОДИТЕ С УМА. - с удивительной проницательностью констатировал он. А жаль. Вам сегодня еще предстоит пустить его в дело.

— Это ВЫ меня с него сводите! — обиженно простонал я. — Нарочно причем! Я готов вас убить, капитан. Быстрее говорите, о чем это вы говорили с…

— О «Бисмарке», уважаемый Моран. — опередил меня капитан. — О нашем старом знакомом.

Я схватился за голову. «Бисмарк», самый сильный линейный корабль гитлеровского флота, был потоплен у Берегов Франции еще два года назад, в мае сорок первого.

— Не-ет, я и на самом деле схожу с ума. — еще жалостливее простонал я. — «Защитник», «Бисмарк»… Там «Титаника» еще у вас не намечается?

Торранс не шевельнулся.

— Мы «Титаника» не видели, и о нем пока ничего не слышали. задумчиво, но вполне серьезно, как я мог сейчас судить, сказал он. — Но наверняка он еще бродит где-то там… там, среди мающихся в безбрежном океане огромных ледяных гор… В этом мире, дорогой мой Моран, корабли всегда находятся ТАМ, где им и ПОЛОЖЕНО находиться…

Нет, это все-таки не Торранс, подумал я. Вернее — не совсем Торранс. Это был какой-то напыщенный поэт в его шкуре. Насколько я знал капитана, он всегда был очень далек от всего того, что не было связано напрямую с тактикой-стратегией, военно-морским флотом, и уставом, определяющим каждое действие каждого винтика, из массы которых и состоит этот гигантский организм, и уж романтическим настроениям в своей жизни Торранс не отводил абсолютно никакого места.

— Но что же это за мир такой? — простонал опять я. — Это что — мир галлюцинаций?..

Капитан говорил ровно, словно читал лекцию на занятиях в военно-морской академии.

— Мы и сами не знаем, Моран, что это за мир, хотя уже полгода находимся в нем и участвуем во всех происходящих тут событиях. Но, что бы это не был за мир, в нем тоже происходят грандиозные битвы. Битвы всемогущего Добра с вездесущим Злом, мой дорогой, идут по обе стороны границы, которая разделяет наши миры. Можете считать, конечно, что очутились НА ТОМ СВЕТЕ… Но это совсем не тот свет, к которому мы когда-то усиленно готовились на том, из которого пришли, это далеко не тот ЗАГРОБНЫЙ МИР, который преподносят нам невежды-церковники. Вы можете верить моим словам, а можете полагать, что бредите, но в любом случае запомните накрепко, невзирая ни на что: «Защитник» жив, «Защитник» остался в строю, «Защитник» действует! И если нашему кораблю сейчас придется погибнуть снова, то погибнет он уже совсем не зря. Конечно, тогда, у Гибралтара, все вышло до крайности нелепо. Признаю, в той трагедии виноват лишь я сам. Я понадеялся на то, что подводные лодки до нас еще не успели добраться, я вовремя не выпустил разведывательные самолеты в воздух, полагаясь лишь на донесения противолодочных кораблей. Каждый сейчас может постигнуть всю глубину проявленной мною тогда глупости. Из-за этой непростительной глупости и погиб целый караван. Немецкие «юнкерсы» разнесли его в пух и прах. Я не оправдал высокого имени корабля, вверенного мне моим народом, и только гибель спасла мою честь, хоть и неприлично мне говорить подобное о самом себе. Но что же я могу еще сказать в свое оправдание? Если вы полагаете, что нечего, то я с вами полностью согласен. Скажу только одно: ЗДЕСЬ все иначе. В ЭТОМ МИРЕ совсем иное дело. Здесь мне выпал шанс отыграться, причем крутой шанс, оч-чень крутой! И пусть там у вас на Земле говорят, что двум смертям не бывать… На Земле, дорогой мой Моран, мы все были лишены чувствовать и понимать многие вещи. Тысяча смертей… десять тысяч… миллиард — вот чем богат поистине этот новый мир. Это ужасно, конечно, но через все это мы пройдем с высоко поднятой головой!

Меня начинала коробить такая подозрительная напыщенность речей Торранса. Этим он никогда не страдал. Но я вдруг обратил внимание на так странно прозвучавшее в его устах: ТАМ У ВАС НА ЗЕМЛЕ…

— А мы что же, не на Земле сейчас?!

Торранс сморщился.

— А ч-черт его знает. — ответил он. — Может и не на Земле… На Марсе, может быть… Или на АЛЬФА ЦЕНТАВРЕ. Только не волнуйтесь вы так. Вы же не умерли! Через десять минут вы снова окажетесь на своей Земле, в своем родном мире — я хотел сказать, что эти метаморфозы, которые в свое время произошли с нами, вас никак не касаются, пока там, на Земле, вам не снесут голову. Понимаете, как бы далеко от нашего ваш мир не отстоял, с вами тут будет все в полном порядке. Вернее, я хотел бы надеяться, что с вами потом все будет в порядке, потому что дальше от меня ничего зависеть уже не будет. Понимаете — моя задача состоит в том, чтобы отправить вас ОТСЮДА поскорее, а ТАМ вы будете целиком и полностью предоставлены самому себе. Ваше спасение в дальнейшем будет зависеть уже ТОЛЬКО ОТ ВАС САМОГО.

Мне показалось, что я слушаю бред сумасшедшего. Торранс сказал, что у нас времени в обрез, а сам тянул резину. Я поглядел на хронометр, вделанный в металлическую переборку над дверью, и опешил. С тех пор, как я первый раз глянул на этот прибор, прошло минут десять, не меньше. Но хронометр отщелкал только ДВЕ.

— Что у вас с часами? — спросил я капитана.

— С часами? — удивился он.

— Ну да, с часами! Они у вас отстают!