Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты

But the sky became more and more threatening. Symptoms of a hurricane became manifest. The atmosphere was becoming white and misty. On the horizon fine streaks of cirrhous clouds were succeeded by masses of cumuli. Other low clouds passed swiftly by. The swollen sea rose in huge billows. The birds disappeared with the exception of the petrels, those friends of the storm. The barometer fell sensibly, and indicated an extreme extension of the vapours. The mixture of the storm glass was decomposed under the influence of the electricity that pervaded the atmosphere. The tempest burst on the 18th of May, just as the Nautilus was floating off Long Island, some miles from the port of New York. I can describe this strife of the elements! for, instead of fleeing to the depths of the sea, Captain Nemo, by an unaccountable caprice, would brave it at the surface. The wind blew from the south-west at first. Captain Nemo, during the squalls, had taken his place on the platform. He had made himself fast, to prevent being washed overboard by the monstrous waves. I had hoisted myself up, and made myself fast also, dividing my admiration between the tempest and this extraordinary man who was coping with it. The raging sea was swept by huge cloud-drifts, which were actually saturated with the waves. The Nautilus, sometimes lying on its side, sometimes standing up like a mast, rolled and pitched terribly. About five o'clock a torrent of rain fell, that lulled neither sea nor wind. The hurri cane blew nearly forty leagues an hour. It is under these conditions that it overturns houses, breaks iron gates, displaces twenty-four pounders. However, the Nautilus, in the midst of the tempest, confirmed the words of a clever engineer, "There is no well-constructed hull that cannot defy the sea." This was not a resisting rock; it was a steel spindle, obedient and movable, without rigging or masts, that braved its fury with impunity. However, I watched these raging waves attentively. They measured fifteen feet in height, and 150 to 175 yards long, and their speed of propagation was thirty feet per second. Their bulk and power increased with the depth of the water. Such waves as these, at the Hebrides, have displaced a mass weighing 8,400 lb. They are they which, in the tempest of December 23rd, 1864, after destroying the town of Yeddo, in Japan, broke the same day on the shores of America. The intensity of the tempest increased with the night. The barometer, as in 1860 at Reunion during a cyclone, fell seven-tenths at the close of day. I saw a large vessel pass the horizon struggling painfully. She was trying to lie to under half steam, to keep up above the waves. It was probably one of the steamers of the line from New York to Liverpool, or Havre. It soon disappeared in the gloom. At ten o'clock in the evening the sky was on fire. The atmosphere was streaked with vivid lightning. I could not bear the

Однако небо становилось все грознее. Появились предвестники урагана. Воздух принимал

молочно-белый оттенок. Перистые облака на горизонте сменялись кучевыми. Ниже их быстро бежали темные тучи. Море начинало вздыматься большими длинными валами. Исчезли птицы, кроме буревестников. Барометр заметно

падал, указывая сильное скопление водяных паров в воздухе. Смесь в штормовом приборе разлагалась под действием электричества, насыщенного в атмосфере. Близилась борьба стихий. Буря разразилась 18 мая, как раз в то время, когда "Наутилус" поровнялся с Лонг-Айлендом, в нескольких милях от морских каналов Нью-Йорка. Я имею возможность описать эту борьбу стихий благодаря тому, что капитану Немо, по какому-то необъяснимому капризу, захотелось померяться с бурей на поверхности моря. Дул юго-западный ветер, сначала очень свежий, то есть со скоростью пятнадцати метров в секунду, затем к трем часам дня скорость его достигла двадцати пяти метров в секунду. Словом, начинался шторм. Непоколебимо

выдерживая порывы бушующего ветра, капитан Немо стоял на палубе. Он привязал себя в поясе к палубе, чтобы его не смыли чудовищные волны. Взобравшись на палубу и привязав себя, я любовался то бурей, то этим, ни с кем не сравнимым человеком, который принял бой с неистовой стихией. Большие клочья облаков неслись над самым морем, мешаясь с его бушующими волнами; я уже не видел тех мелких промежуточных валов, какие образуются в провалах между высокими валами, ничего, кроме длинных черных волн, таких компактных, что даже их гребни не дробились. Высота их все прибывала. Они сталкивались друг с другом. "Наутилус" то ложился на бок, то вставал дыбом, то жутко кувыркался в килевой качке. К пяти часам разразился ливень, но он не успокоил ни силы ветра, ни бушеванья моря. Ураган несся со скоростью сорока пяти метров в секунду, или сорока лье в час. Достигая такой силы, он рушит дома, уносит в вихре кровельные черепицы, рвет железные решетки и сдвигает с места двадцатичетырехфунтовые орудия. И тем не менее даже в условиях такого урагана "Наутилус" оправдывал слова одного ученого инженера: "Нет такого хорошо сконструированного судна, которое не могло бы противостоять морю". "Наутилус" не был скалой, которую могли бы разрушить волны; он был стальным веретеном, послушным, подвижным, без мачт и без оснастки и потому с безнаказанною дерзостью противостоял их ярости. Я внимательно

наблюдал за огромными валами. Они доходили до пятнадцати метров высоты и ста пятидесяти - ста brightness of it; while the captain, looking at it, seemed to envy the spirit of the tempest. A terrible noise filled the air, a complex noise, made up of the howls of the crushed waves, the roaring of the wind, and the claps of thunder. The wind veered suddenly to all points of the horizon; and the cyclone, rising in the east, returned after passing by the north, west, and south, in the inverse course pursued by the circular storm of the southern hemisphere. Ah, that Gulf Stream! It deserves its name of the King of Tempests. It is that which causes those formidable cyclones, by the difference of temperature between its air and its currents. A shower of fire had succeeded the rain. The drops of water were changed to sharp spikes. One would have thought that Captain Nemo was courting a death worthy of himself, a death by lightning. As the Nautilus, pitching dreadfully, raised its steel spur in the air, it seemed to act as a conductor, and I saw long sparks burst from it. Crushed and without strength I crawled to the panel, opened it, and descended to the saloon. The storm was then at its height. It was impossible to stand upright in the interior of the Nautilus. Captain Nemo came down about twelve. I heard the reservoirs filling by degrees, and the Nautilus sank slowly beneath the waves. Through the open windows in the saloon I saw large fish terrified, passing like phantoms in the water. Some were struck before my eyes. The Nautilus was still descending. I thought that at about eight fathoms deep we should find a calm. But no! the upper beds were too violently agitated for that. We had to seek repose at more than twenty-five fathoms in the bowels of the deep. But there, what quiet, what silence, what peace! Who could have told that such a hurricane had been let loose on the surface of that ocean?

семидесяти метров длины, а быстрота их распространения, равная половине скорости ветра, достигала пятнадцати метров в секунду. Чем глубже было море, тем выше становились волны. И тут я понял особую роль волн, которые захватывают воздух и нагнетают его в морскую глубину, внося в нее источник жизни в виде кислорода. Исключительная, но уже

вычисленная сила их давления может доходить до трех тысяч килограммов на квадратный фут, когда они обрушиваются на какую-нибудь поверхность. У Гебридских островов морские волны такой же силы сдвинули с места камень весом в восемьдесят четыре тысячи фунтов. А во время бури 23 декабря 1864 года такие же валы, разрушив в Японии часть города Иедо, устремились на восток со скоростью семисот километров в час и в тот же самый день разбились о берега Северной Америки. К ночи буря

разгулялась еще больше. Так же, как во время циклона 1860 года у островов Согласия, барометр упал до 710 миллиметров. В сумерках я заметил на горизонте корабль, который еле боролся с бурей. Он дрейфовал под слабым паром, чтобы только держаться на волнах. Вероятно, это был пароход, курсирующий на линии Нью-Йорк -Ливерпуль или Гавр. Скоро он скрылся в темноте. В десять часов вечера небо пылало. Все вокруг было пронизано молниями. Я был не в состоянии переносить этот блеск, а капитан Немо глядел широко раскрытыми глазами, точно вбирая в себя самую душу бури. Грохот разбивающихся волн, вой ветра, раскаты грома создавали невообразимую какофонию. Ветер переносился с одной точки горизонта на другую; вырвавшись с востока, циклон, обойдя север, запад, юг, возвращался снова на восток, в разрез ходу циркулирующих бурь на Южном полушарии. Ну и Гольфстрим! Он оправдал свое название -короля бурь! Он был создатель всех этих страшных циклонов, вследствие разницы температур его течений и слоев воздуха, лежащих над его поверхностью. К водяному ливню