Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— Барск!

— Да, барск, — сказала она. — А твое тело они обязаны взять и поместить в убежище, иначе рано или поздно встретятся с темными силами. Мы пойдем за ними и в Долине Забвения вернем тебе твое тело. Спасшись от Осколда, ты снова сможешь стать самим собой и пойдешь, куда захочешь.

Она говорила правду. Она знала. Я уцепился за последнюю ниточку надежды.

— Это сон, — сказал я себе, а не ей.

Ее глаза снова встретились с моими, и в них было то, что оборвало эту нить.

— Это не сон, звездный странник!

Она встала.

— А теперь поедем, но не слишком быстро, чтобы никто ничего не заподозрил. Осколд не дурак, и я думаю, что это Озокан своим безрассудством толкнул отца на такую глупость. Я спасла тебя единственным способом, который знаю, Крип Ворланд, хотя, по-твоему, это плохо.

Я пошел за ней из ложбины как преданное ей животное, потому что обнаружил, что, хотя в теле барска живет человеческая сущность, я теперь настроился на новый лад в созвучии с той формой, которую носил, и смотрел на мир уже более правильно. Те четверо, что шли со мной, были не слугами, идущими за хозяйкой, а чем-то большим — компаньоны разных пород были в союзе с той, которая понимала их, и они полностью ей доверяли.

Мы подошли к одному из фургонов, какие я видел тогда, в палатке с клетками.

Мои спутники доверчиво прыгнули в него, открыли лапами неплотно прикрытые дверцы клеток и улеглись там.

Я остался на земле и зарычал. Клетка!

Я в этот момент был больше человек, чем животное, с меня было достаточно клетки в башне Озокана.

Майлин мягко улыбнулась.

— Ладно, Джорт. Это имя я дала тебе потому, что на древнем языке оно означает «Тот, кто является большим, чем кажется»; оно было прославлено, как боевое имя Иимбера из Иитхэмена, когда он выступил против Ночных Болов. Садись рядом со мной, если хочешь, и я расскажу тебе об этом нашем герое и его деяниях.

Меньше всего на свете мне хотелось сейчас слушать фольклор Ииктора, когда я слепо ехал в будущее, казавшееся таким далеким, что только усилием воли я мог думать о нем. Однако я сидел рядом с Майлин и изучал мир своими новыми глазами, которые все еще приносили мне странные сведения.

Потом я начал понимать, что в желании Майлин рассказать было не только намерение отвлечь меня от моего бедственного положения. Она мысленно говорила, и способность моего мозга воспринимать становилась все сильнее и активнее. Возможно, те телепатические способности, которыми я пользовался в своем человеческом теле, все еще работали.

Надо сказать, что я оценил ее рассказ. Речь шла об Иикторе, но не о сегодняшнем, а о древнем, о куда более сложной цивилизации, когда-то существовавшей здесь. Тасса были ее последними представителями. Многое из того, что она говорила, лежало за пределами моего понимания; упоминания о незнакомых событиях и людях вызывали во мне желание пройти к двери, которая изображалась, и увидеть то, что лежало за ней.

Фургон шел не по тропе, а более открытым путем через дикую местность. Мы были у восточных склонов ряда холмов, которые составляли барьер между владениями Осколда и равнинами Ирджара. Но возвращаться в порт в моем теперешнем облике я совершенно не желал.

Мейлин продолжала уверять меня, что наша окончательная цель — таинственное убежище среди высоких холмов, куда было отнесено мое тело. Она объяснила мне, что по местным верованиям умственные расстройства вызываются некими силами, такие люди становятся священными, и их надо поместить как можно скорее под опеку жрецов, умевших о них заботиться. Но мы не могли подойти слишком быстро к этому месту, чтобы люди Осколда не заподозрили какой-нибудь хитрости — она говорила мне об этом и раньше.

— А каким образом ты сделала меня барском? — спросил я наконец.

Она помолчала, и, когда заговорила снова, ее мысли были настороженными и отчужденными.

— Я сделала это, хотя давно дала клятву, что не сделаю. За это я отвечу в другое время и в другом месте перед теми, кто имеет право требовать от меня ответа.

— Зачем же ты сделала это?

— На мне лежал долг, — ответила она еще более отчужденно. — Моя вина, что ты попал в такое положение, и я должна помочь тебе.

— Но причем тут ты? Это дело рук продавца животных…

— Я тоже виновата. Я знала, что у тебя есть враг, а может, и не один, и не предупредила тебя. Я считала, что дела других не касаются Тасса. И за это я тоже должна отвечать.

— Враг?

— Да.

Она рассказала, что Озокан приходил к ней с человеком по имени Гек Слэфид с корабля Синдиката и уговаривал ее завлечь Свободного Торговца в раскинутые ими сети. Хотя она открыто и не поступила по их желанию, однако считает, что ее любопытство послужило их целям. С этого началась цепь событий, приведших к моему похищению.

— Это неправда. Это была случайность, пока…

— Пока я не соткала для тебя лунную паутину? — перебила она. — Ах, теперь тебе это кажется величайшим вмешательством. Но, возможно, когда будущее откроется перед нами, а потом станет прошлым, ты найдешь, что я сделала для тебя то, что принадлежит только Тасса.

Она замолчала, и я почувствовал, что ее мысли ушли за барьер, через который я не мог пройти. Ее тело сидело здесь, но глаза смотрели внутрь. Она ушла, и я не мог последовать за ней.

Казы беззаботно шли вперед, словно в их мозг были вложены директивы, которым они следовали, как навигатор по карте, с постоянной скоростью.

Над нами сияло жаркое солнце. Я стал изучать свое новое тело, к которому пока не вполне привык, — наверное, потому, что все еще не мог внутренне поверить в случившееся.

Мы ехали так два дня, останавливаясь на ночлег в укромных уголках. Я начал привыкать к своему телу и нашел, что у него есть некоторые преимущества. Тот, кто путешествует на четырех лапах и смотрит на мир глазами животного, быстро осваивает уроки. Майлин время от времени впадала в состояние прострации, но в промежутках много рассказывала — то легенды, то о своей скитальческой жизни. Я обратил внимание, что она редко упоминала о своем народе в настоящем времени, больше говорила о прошлом.

Я задавал ей вопросы, но она легко и ловко избегала ответов. Я пытался поставить ей ловушку, но думаю, что она знала о моих намерениях и ускользала.

На третье утро, когда мы залезли в фургон, она слегка нахмурилась.

— Теперь мы входим в страну деревень и людей. Возможно, нам придется обратиться к мастерству маленького народа, — сказала она.

— Ты имеешь в виду — давать представления?

— Да. Дорога в Долину одна, здесь нет обходных путей. И мы сможем кое-что узнать о тех, кто проходил тут перед нами.

Мысль, что мое тело ехало впереди, приводила меня почти в шоковое состояние. Это ощущение трудно выразить словами. Майлин все время успокаивала меня, утверждая, что те, кто везут это безмозглое существо, будут бережно хранить искру жизни в нем, потому что в их суеверном представлении всякая небрежность будет иметь роковые последствия для них.