Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— Для некоторых на Иикторе это может иметь значение, но не для Оркамура.

— Почему?

— Ты думаешь, что ты один в этом мире носишь шкуру, бегаешь и изучаешь воздух длинным носом?

— Ты уже делала это?

— И я, и другие. Слушай, до того, как я стала Певицей, способной дружить с маленьким народом, я тоже бегала по холмам в различных телах. Это часть нашего обучения. Оркамур знает об этом, как и те, кого мы посетили недавно. Мы иной раз обмениваемся знаниями. Видишь, я сказала тебе то, что ты можешь повернуть против Тасса, подбросив это, как головню в собранный урожай, чтобы погубить нас.

— И ты была животным?

Это было первым шоком в его мыслях, но затем, поскольку он был умным человеком и с более открытым мозгом, чем у привязанных к планете, он добавил:

— Но это действительно путь к обучению?

Я чувствовала, что часть его недовольства исчезла, и подумала, что мне надо было сказать об этом раньше. Теперь же я сказала, потому что это могло понадобиться: вполне может случиться, что опасения Оркамура сбудутся. Но Крип Ворланд не должен был знать сейчас, что случилось с Мэквэ, не должен был видеть его.

Через внутренний зал храма мы вышли в садик, где Оркамур давал отдых своему хилому телу, если не сострадающему мозгу. Он сидел здесь в. кресле из дерева храта, глубоко врытом в землю для того, чтобы дерево снова жило и пускало ветви, защищающие сидящего от ветра.

Этот садик был местом глубокого мира и покоя, в чем нуждался тот, кто его создал. Оркамур приходил сюда не только для обновления духа, но и для приема тех, для кого свет померк с тех пор, как любимые ими попали под покров Умфры.

Здесь присутствовала сила, которую мы все называем по-разному и которая на расстоянии внушает страх, даже ужас, так как очень редко она поднимается умирающей рукой над страдающим. А здесь было именно так, и всем, кто приходил сюда, становилось легче.

Оркамур повернул голову и посмотрел на нас.

Его улыбка больше, чем слова, сказала, что он рад нам. Мы подошли и остановились рядом с ним.

— Настал новый день, чтобы мы записали на него желаемое, — повторил он изречение из вероучения Умфры. — Справедливая запись извлечет из нас лучшее.

Он обернулся к Крипу Ворланду:

— Брат, Ииктор даст тебе большее, чем записано на эти дни.

— Да, — мысленно ответил инопланетник.

Оркамур знал внутренний язык. Без этого он не мог бы быть тем, кем был. Однако немногие из его расы развивали в себе этот дар.

— Всякому человеку дано учиться всю жизнь, и ученью этому нет границ. Однако он может отказаться от знания и тем лишить себя многого. Я никогда не разговаривал с инопланетником.

— Мы, как и все другие люди, — ответил Крип Ворланд. — Мы мудры и глупы, добры и злы, живем по закону или нарушаем его. Мы истекаем кровью от ран, смеемся шуткам, кричим от боли. Не так ли ведут себя люди во всех мирах?

— Справедливо. И, может быть, еще более справедливо для того, кто, как ты, повидал много миров и имеет возможность сравнивать. Но согласишься ли ты поговорить с привязанным к планете стариком и рассказать ему что-нибудь о том, что лежит под нашим небом и граничит со звездами?

Оркамур не смотрел на меня, но я поняла, что он хочет, чтобы я ушла. Почему он хотел остаться наедине с инопланетником, я не знала, и это меня немного смущало. Однако я вышла, так как не могла подумать, что в Оркамуре есть хоть что-нибудь злое. Вполне возможно, что им действительно руководило только любопытство. Он был так далек от мира в своем призвании, что временами забывал, что он тоже человек, с человеческими интересами.

Я, наконец, собралась с духом и сделала то, на что не решилась прошлой ночью: проведать Мэквэ. Говорить об этом мне не хочется. Возобновлять в памяти печали прошлого и переживать их снова — тяжелое и бесполезное дело. И я снова удивлялась, сколько делается в этом мире для безнадежных.

В полдень я снова пришла во двор, где оставила фургон. Маленький народ дремал в тени, но тут же вскочил и подбежал ко мне. Крипа Ворланда с ними не было. Я удивилась: неужели Оркамур разговаривал с ним все утро? Ведь у него были срочные и нелегкие обязанности.

Я подозвала одного из жрецов, которые приносили нам пищу, но он не видел барска и сказал, что Оркамур в комнате медитации, где его нельзя беспокоить.

Я встревожилась. Хотя жрецы Умфры не поднимут руку ни на одно живое существо, не подумав, отреагировать на неожиданное появление животного они могут по-разному.

Я вернулась в фургон, когда подошел второй жрец.

— Госпожа, — хмуро сказал он, — пришло послание с западной дороги, посланное с птицей. Те, кого ты ждешь, не приходили в городские ворота.

Я механически поблагодарила, но лишь малая часть моего мозга отреагировала на его слова.

Все мои мысли были заняты исчезновением Крипа Ворланда.

— Барск… — начала я.

Хотя почему, собственно, жрец, не занимающийся материальными делами храма, может знать о моих животных.

— Он был здесь. Я недавно его видел.

Он огляделся, как будто одним своим взглядом мог вызвать из-под земли зверя с красным мехом.

— Он шел с братом Офседом, и я обратил на это внимание, потому что я никогда не думал, что барск может идти с человеком.

— Когда это было, брат?

— Наверное, за два удара до полудня. Гонг прозвучал, когда я пошел искать тебя.

Как давно! Я позвала Симлу и мысленно поговорила с ней. Она коротко лизнула меня и бросилась к воротам.

— Похоже на то, брат, что мой барск удрал куда-то. Я должна его найти.

Я предупреждала Крипа Ворланда еще до того, как мы вошли в Долину, о ловушках, в которые может попасть тот, кто не знает местности или останавливается на открытых местах. Я никак не могла догадаться, почему он ушел из Храма. Сомнительно, чтобы он решился на такую глупость после разговора с Оркамуром. Симла легко могла бы найти его по следу, но барск мог уйти за это время очень далеко, при условии, конечно, что он не попадет в какую-нибудь западню на своем пути.

Мы с Симлой дошли до внешних ворот.

Меня окликнули, я нетерпеливо повернулась и увидела молодого жреца с гостевого двора.

— Госпожа, говорят, ты ищешь барска?

— Да.

— Он не мог далеко уйти. Он пил из бассейна, когда пришло послание. Странное дело…

Он замялся.

— Да?

— Можно подумать, что барск слушал наш разговор. Когда я это заметил, он залаял. А когда я снова обернулся, его уже не было.

Мог ли инопланетник понять их? Храмовые жрецы говорят между собой на высоком языке — в основном менто-обменном. В их разговоре иногда бывают два-три слова, а все остальные звучат мысленно.

— О чем вы говорили, когда барск как бы подслушивал?

Жрец отвел глаза.

— Старший брат спросил, где ты. Я ответил, что ты во внутренних покоях с нашим пациентом. Мы немного поговорили о нем. Затем Старший брат сказал, что ты ждешь тех, кто должен привести одного пораженного ударом, но они так и не появились. Потом он пошел, а я оглянулся — барск исчез.