Александр Суздаль - Чужие отражения чужих тел

— Договорились, — сказала Маргина и запустила свои симпоты в глифомы Морти.

«Мортиземию разбудил чей-то весёлый смех, и она поднялась, чтобы узнать, не вернулся ли отец, Кеерземин, так как она давно его не видела. На улице ещё был день и есть время поиграть с отцом. Когда подошла ближе к залу, то расслышала, что голос принадлежит Саатземину и нахмурилась. Ей не нравилось, что он ежедневно посещает их дом и приводит своего сына, противного Уреземина. Дееземин, её брат, и Уреземин уходят вместе на речку, где строят крепости и лодки, разыгрывая сражения, а Мортиземии приходится сидеть одной, так как мальчишки не берут её в свои игры.

Она подошла поближе, надеясь на то, что отец вернулся, но в зале разговаривал только Саатземин и Аирземия, её мать. Она не увидела их, окидывая взглядом зал, только слышала, как её мать восторженно восклицала: «Ещё, Саатземин, ещё!» Саатземин рычал что-то в ответ, а Мортиземия удивлённо подумала: «Что они делают?» Ничего не понимая, она обошла диван и увидела, что они совокупляются на полу. Мортиземия поняла, что происходить, но не могла это принять, и только стояла, разинув рот, не зная, что сказать. Саатземин натужно выкрикнул, изгибаясь всем телом, а голая мать обхватила его руками и прижимала к себе. Мортиземия увидела, как бычьи глаза Саатземина уставились на неё, а сам он по-прежнему с громким криком совокуплялся с матерью.

Мортиземия не могла этого видеть и бросилась в сад, а ей вслед неслись стоны Аирземии. Она затаилась в кустах недалеко от берега, не смея возвращаться домой. Ра спрятался за горизонтом, и наступили сумерки. Мортиземия решила, что лучше уйти в свою комнату и там дождаться отца. Стоило ей пройти несколько шагов, как она наткнулась на Саатземина.

— Попалась! — зловеще произнёс он, и тут Мортиземия услышала голос Уреземина, идущего от берега в сторону дома. Ему что-то отвечал Дееземин.

— Будешь за мной подглядывать, я расправлюсь с тобой и твоим отцом! — грозно произнёс Саатземин и оттолкнул её в кусты, а сам пошёл на голос Уреземина. Мортиземия стремглав понеслась подальше от дома, преследуемая страхом, более сильным, чем страх темноты и одиночества. Она знала, что по её лицу отец определит, что что-то случилось, и её придётся всё рассказать. Об этом обязательно узнает Саатземин и убьёт её и отца. Чтобы её не смогли найти, она заглушила все мысли и захлопнулась в димензиальный кокон.

Над собой Мортиземия заметила стаю чаек, несущихся в сторону мыса Пасть, поэтому подпрыгнула и унеслась в небо, распавшись на десяток вновь появившихся чаек. Таким способом её никто не заметит, и она осторожно бросила взгляд вниз. Дом остался сзади, а впереди поднимались обрывистые склоны гор Головы. Так называлась это неуютная местность, весьма похожая с высоты на голову крокодила. Вершины гор белели шапками снега, сползая по крутым склонам ледниками и разбиваясь на многочисленные ручейки, бегущие к Первичному океану. Мортиземия собиралась затеряться в этих суровых местах, надеясь на то, что здесь её никто искать не будет.

Чайки легко преодолели горную цепь и вырвались к побережью, направляясь к самому дальнему мысу Нос. Мортиземия не стала лететь с ними, а повернула свою стаю в то место, где у настоящего крокодила находились зубы. К её неудовольствию данное место тоже казалось негостеприимным и открытым, поэтому она опустилась ниже. Зубы, как и настоящие, оказались огромными провалами до самой воды, а на его отвесных стенках вряд ли какая птица осмелиться свить гнездо. Мортиземия направила своих чаек туда, где должна была быть глотка и увидела, что Боохземин, сооружая этот остров, словно в насмешку, сделал отверстие, уходящее глубоко внутрь. Мортиземия не стала собираться, а летела дальше в тёмную каменную глотку, пока не заметила, что огромный каменный туннель расходится в две стороны.

Она опустила свою стаю вниз и собралась в человеческую фигуру, хотя этому месту больше подходил вид какого-нибудь страшного чудовища. Стенки туннеля, ощупанные симпотами, оказались гладкими, словно их кто-то специально шлифовал. Вокруг царила кромешная темнота, но Мортиземии свет не нужен, так же, как и тепло, о котором здесь мечтать не приходилось. Главное достоинство этого места – отсутствие кого-либо и тишина, позволяющая погрузиться в себя или посещать свои миры, сосредоточившись на перстне с Вселенными.

Мортиземия ещё раз проверила свою димензиальную сеточку, чтобы та не фонила, и пошла вправо. Ей долго пришлось идти по прямому и круглому каналу, пока он не стал раздваиваться. Мортиземия снова свернула вправо и долго шла, наблюдая, как в разные стороны отходят ответвления. Свернув в один туннель, Мортиземия опять увидела кучу ответвления и нырнула в первый попавший. Через некоторое время Мортиземия оказалась в большой камере с большими шарообразными углублениями по всей поверхности.

«Этот интерьер что-то напоминает?!» — подумала она и вспомнила: «Бронхи! Боохземин, не мудрствуя лукаво, изобразил остров, повторяя внутренности Фиитземии!» Бронхиальная каморка оказалась удобной и Мортиземия остановилась в ней, чтобы подумать. Последние происшествия требовали размышлений, так как Мортиземия не знала, что ей в дальнейшем предпринять. Если она расскажет всё отцу, то их семья разрушится, а если не расскажет, то отец догадается по её лицу, что что-то случилось и ей придётся рассказать. Она не могла винить свою мать, но понимала и то, что не сможет смотреть ей в глаза. Больше всего пугало то, что Саатземин может убить её и Кеерземина, её отца. В любом случае домой ей не следует возвращаться. Мортиземия пристроилась в одном углублении и заснула. Разбудил её странный шорох в темноте. «Меня нашёл Саатземин!» — испуганно подумала Мортиземия и замерла на месте, чтобы он её не обнаружил.

— Жертвенный младенец! — произнёс кто-то тихим зловещим голосом, и Мортиземия с ужасом почувствовала, как чьи-то длинные и холодные пальцы дотронулись до её лица. Она закричала от ужаса и услышала отражение тысячи голосов, вопящих, что есть мочи».

По приходу домой Кежай отпустил их и Илья отправился в свой сарай. Днём они выспались, и ложиться ничуть не хотелось. За окном была ночь, а Кежай, стоило им раздеться, выключил электричество. «Экономит на святом, гад!» — беззлобно подумал Илья и завалился на кровать. В потёмках почувствовал, как Иван заполз под одеяло и прижался к нему. Кровать, на которой спал Соловей, была свободна, и Илья напомнил об этом Ивану. Кажется, что его слова никто не услышал, так как Иван по-прежнему прижимался к нему.

— Ваня, вторая кровать свободна и ты можешь на ней спать! — ещё раз напомнил Илья твёрдым голосом, но добился того, что Иван буркнул: «Вдвоём теплее!» — и повернулся к нему спиной. «Что же он так привязался ко мне?!» — подумал Илья, размышляя о том, как поступить с Иваном: быть с ним строже или пожалеть несчастного юношу, покинувшего свою семью. Так ничего не решив, Илья отвернулся к стенке и незаметно заснул.