Александр Громов - Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Ничего необычного в облике мужчины не заметили?

— He-а. Мужик как мужик.

Ясно… Точнее, опять не ясно ничего.

— Давайте второго.

Опрятный старичок со шнауцером. Псина скулит, продрогла. Выгуливал собаку в парке, хоть это и запрещено, но где же прикажете гулять с животным?.. Нет-нет, немного не так, ваш коллега меня неправильно понял. Тот несчастный молодой человек сначала завел пилу, а потом уже полез на перила. Постоял секунду, не больше, и… Нет, по-моему, он молчал, а если бы и крикнул что, так я бы не услышал, я вон где был, да и пила трещала. Я кричал, а не он… то есть когда он уже упал… Простите, я могу идти? Собака мерзнет. Как вы сказали?.. Необычного или странного? Молодой человек, если на ваших глазах кто-то отхватит себе голову, а вам это не покажется немного странным, значит, пора помирать, вот так-то. А больше ничего необычного, пожалуй…

— Если что-нибудь вспомните, пусть даже какую-нибудь несущественную мелочь, позвоните по этому телефону, прошу вас. Спасибо за помощь.

— Не за что, молодой человек, не за что.

Третий свидетель — женщина. На вид лет за тридцать. Неразговорчивая. Стояла от места трагедии дальше всех. Так же, как первые два свидетеля, обратила внимание на треск бензопилы. Ну и…

— Что?

— Вы обернулись. Что вы увидели?

— Где?

— На этом мостике.

— Что?

— Вот и я спрашиваю: что?

— Где?

— На мостике. Вот на этом. Где мы с вами стоим. До нас здесь находился мужчина, а вы, значит, стояли вон там. Когда мужчина запустил пилу, вы обернулись. Что вы увидели на мостике?

— Ничего.

— Как так ничего? Вы не заметили мужчины на мостике?

— Нет.

— Тогда что же вы увидели?

— Брызги.

— На воде? Всплеск?

— Да.

Старостин начинает прислушиваться с повышенным интересом. Глаза так и горят. А я того и гляди начну раздувать ноздри, как гончая, взявшая след.

— Пожалуйста, повторите еще раз, где вы стояли?

— Вон там.

— Это где дерево кривое?

— Да. Может быть. Не знаю.

— Попытайтесь вспомнить, это очень важно.

Долгое молчание.

— Вы слышите меня?

— Да.

— Так все-таки где же вы стояли?

— Вон там. Или нет. Нет.

— И после того, как вы обернулись и увидели, что тут случилось, вы пошли к мостику?

— Да.

— Пошли или побежали?

— Пошла.

— И находились на мостике до приезда опергруппы?

— Что?

— Сколько времени вы находились на мостике?

— На мостике? Не знаю.

Старостин хищно втягивает носом воздух и быстро шепчет что-то на ухо подручному. Тот отбегает в сторонку и за рамку спутниковой антенны вытягивает из кармана портативный комп.

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Можно вас спросить, что вы делали в парке?

— Можно.

— Ну так спрашиваю.

— Что?

— Что вы делали в парке? Ждали кого-нибудь?

— Ждала? Нет.

— Просто гуляли?

Молчание.

— Простите, я вынужден задать вопрос еще раз. Вы совершали прогулку?

Она дважды моргает.

— Давно вы здесь?

— Где?

— В парке.

— Давно. Не помню. Может быть.

— Как тот мужчина шел к мостику, вы видели?

— К мостику?

— Да.

— Что?

— Благодарю вас, — говорю я серьезно. — Вы оказали помощь следствию. Сейчас вас проводят домой, вы выпьете горячего чаю с коньяком и успокоитесь. Я понимаю: то, что произошло, чудовищно, но ведь жизнь продолжается…

Никакой реакции. Полное непонимание.

— Простите… Вы слышите меня?

— Слышу.

— Так вас проводить?

— Куда? Нет.

— Тогда всего хорошего.

Она медленно уходит. Один из парней Старостина отпускает ее шагов на сто и начинает неспешно двигаться по параллельной дорожке.

Старостин потирает руки.

— Михаил Николаевич, вам бы у нас сыскарем работать, ей-ей. Может, согласитесь впоследствии?..

— Что вы, Олег Юрьевич. У вас чуть что — беготня с высунутым языком, а у меня плоскостопие…

Смеемся.

— Кроме шуток, Олег Юрьевич, вам все понятно или лучше уточнить?

— Вообще-то лучше уточнить. Во избежание.

— Давайте сначала поглядим, что у нас по ней имеется.

Старостин отбирает у подручного комп.

— Угу. Так… Малькова Ирина Леонидовна, тридцати четырехлет, наладчица швейных машин на полставки. Замужем, семья здоровая, сыну десять лет. Психически нормальна.

— То-то и оно, что нормальна. Вы подумали — легкий ступор с ней? Похоже, конечно, да еще при таких обстоятельствах… Я сам так сначала подумал, но только нормальной клиникой тут не пахнет, это я вам точно говорю. Что она делает? Муж у нее, сын у нее, а она в гнусную погоду идет в парк, зачем — сама не знает, сколько времени тут находилась — не помнит, где конкретно — тоже не помнит. Курточка на ней легкая, другой человек уже через полчаса на этом ветру дуба бы врезал. Ну ладно, бывают изредка в жизни обстоятельства, семейная драма, например… вы следите за мыслью? Где она находилась в момент происшествия, показать не может, но заведомо дальше от моста, нежели двое других свидетелей. Старик кричит от ужаса, студент бежит к месту трагедии, а что делает она? Идет не спеша, причем дороги не разбирает — на куртке брызг нет, зато сапоги грязнее грязи. Прямо сомнамбула какая-то. И на неожиданный и громкий звук обернулась лениво, так что труп уже успел упасть в воду. Скажите мне, естественно это или нет?

— Нет, Михаил Николаевич. — Старостин улыбается. Он уже все понял, но сейчас мы с ним с удовольствием разжевываем вкусное блюдо.

— Дважды нет. Почему жена и мать не спешит домой варить обед, а остается здесь дожидаться опергруппы? Сами знаете, замужние женщины редко рвутся в свидетели. К тому же находилась она далеко, момента самоубийства не видела, ценность ее показаний близка к нулю, так что она могла бы спокойно идти домой, успокоив совесть этим обстоятельством. Практически любая женщина так бы и поступила. Вы подумайте, то, что видела она, наверняка заметили еще полдесятка человек, а где они?.. Вывод?

— Ей было безразлично, Михаил Николаевич. Предельно безразлично.

— Ну не так уж и предельно, самоубийство ее все же слегка заинтересовало… А еще у нее зрачки смещены вниз, вы не заметили? Чуть-чуть, но смещены.

— «Заходящее солнце»?

— Прошу вас обеспечить неусыпное наблюдение, Олег Юрьевич. Она — на очереди. Я надеюсь, что ее удастся спасти, но это задача вторая. А первая задача вот какая: сегодня же, по крайности завтра получить полную картину ее здоровья, с анализом хотя бы крови. Обдумайте, как это устроить. Я командирую к вам специального человека от Воронина. Черт возьми, мы должны знать, что творится у них в организме до, а не после самоубийства. Я на вас очень рассчитываю, Олег Юрьевич.

Вот так-то! Я сегодня в ударе. Ноги промокли, а душа поет. Больше мне здесь нечего делать, два раза в день чудеса не случаются. В сущности, удача закономерна: рано или поздно в нашем неводе должен был затрепыхаться пескарь, достойный наблюдения. Можно понять досаду астрономов, никогда не знающих, какая звезда станет следующей сверхновой, чтобы присмотреться к ней до взрыва… А мы знаем. До решения проблемы еще далеко, как до той звезды, однако некий просвет, будем считать, забрезжил, появилась хоть малая, да зацепка, а то словно висишь на скользком стекле на присосках и пукнуть боишься… Ай да Малахов, ай да сукин функционер!.. Мегрэ, одно слово.