Владимир Колотенко - Тебе и Огню

...из-мо-ча-ле-на...

Без единой запинки... Ровно... Чтец от бога! Не прикасаясь к айфону, даже не глядя на него, устремив взор в угол комнаты. По памяти!.. Я всегда завидовал её способности запоминать текст страницами и воспроизводить его с безукоризненной точностью до каждой запятой, до точки. Мы как-то даже поспорили...

Затем следует пауза тишины. Эта пауза, я понимаю, нужна Лене, чтобы совладать с нахлынушей волной восторга. Она вот-вот вспыхнет огоньком разгорающейся спички, да какой там спички - ярким сполохом новой звезды... Мне бы следовало хоть каким-то словом, хоть каким-то движением проявить своё участие во вдруг возникшей ситуации, но я и сам охвачен внутренним трепетом этого восторга, сижу, молча рассматривая свои ладони, совершенно обездвижен и нем...

Медитирующий йог. Если не мумия Тутанхамона! Сидящего в позе лотоса...

- «С бездушными петь в унисон. О душе», - это круто! - тихо произносит Лена.

Такова сила слова!

Тинкиного!

Наконец, она берёт себя в руки, смотрит мне в глаза и, прокашлявшись, произносит:

- Не понимаю, как такое возможно...

И смотрит на меня, растеряно хлебающего немыслимо вскусный кофе с ложечкой коньячку, из своей горяченькой мирненькой ленивенькой чашечки... С голубой каёмочкой...

Я никогда прежде не видел, чтобы Лена так на меня смотрела!

- Хочешь? - неожиданно для себя спрашиваю я и протягиваю ей чашечку с напитком.

- Да-да... Спасибо-спасибо...

Она берет и делает несколько неспешных глотков.

- Ты можешь пояснить мне, - спрашивает она, - как так может быть?

Да, с радостью! Я мог бы всю эту словесную вязь, эту магическую глубину и мощь Тининых слов расшифровать и представить Лене наилучшим образом в самой простой и доступной форме. Да, конечно!.. Ведь всё дело в том, что...

Я мог бы...

Я этого не делаю: хм! если бы я мог это знать! Как только начинаешь излагать своими словами весь этот волшебный феномен, тот же час теряется вся его таинственность. Рассказать словами о значении слов - трудная задача и по силам лишь людям сведущим, рассказать же тайну Тининых слов - для меня непосильная! Надо быть... Да, не меньше! Ведь вся, так сказать, трансцендентность и весь экзистенциализм этой тайны в том и состоит... Даже мысленно я не могу себе сформулировать... А кто может?

Лена с лёгкостью принимает моё очевидное бессилие, и не дожидаясь моих пояснений, снова берёт айфон, листает...

- «Так я была измочалена лишь однажды...».

Думает, затем снова листает, листает... Говорит:

- «Завод кончился... Я просто ушла. Вслед за караваном... ».

Снова листает...

...а я стоном дрогну...

Затем читает, что-то бубня себе под нос...

«Чую беду...» - только и удаётся мне расслышать. Наконец говорит громко:

- «... а сейчас мы будем слушать скрипичный концерт Гайдна...».

Я не совсем понимаю Лену: какой концерт, какого Гайдна? Молча смотрю на неё вопросительно. Я решительно не могу взять в толк, о чём она говорит!

- И фото моё убери, - произносит Лена, - мне его тиражирование не нужно.

Ну, мать, думаю я, это уже чересчур, это уж слишком. И вот что ещё поразительно: она ни словом не упоминает о Жоре! Будто этой истории с его распятием никогда и не было, будто он до сих пор не висит на кресте, роскошествуя своей непокорностью пламени вовсю разгорающегося костра! Жорино пламя для Лены - пшик, мелкая рыбёшка...

Я жду. Чего, собственно? Я знаю, что это ожидание может оказаться тщетным: у Лены даже мысли о костре не возникнет! Её мысли порабощены Тиной.

- Держи, - произносит она, глядя куда-то в сторону и отдавая мне чашку с остатками кофе, - спасибо...

Пожалуйста!

Лена смотрит на меня как на кактус, задумавшись, молчит. Проходит минута. Затем:

- Это всё? Или...

- Да, - говорю я, - всё... обе...

- Что обе-то?

- Половинки...

Я беру обе половинки... и сопоставляю их по месту разлома. И хотя это только копии этих самых Жориной и Тининой финтифлюшек, сделанные из какого-то пластика, удержать их на весу не так-то легко. А что говорить об оригинале! Помню...

- Тут, - говорит Лена, указав бровью на слепленную из половинок табличку, - всего несколько жалких карлючек... птички, зайчики, человечки... Детский сад...

- Ни одного зайчика, - поправляю я, - птички, стрелочки, человечки...

- Пусть, - говорит Лена, - пусть нет зайчиков и синичек... Но ты мне уже целый месяц читаешь какой-то взбалмошный текст о каких-то там золотых рыбках и скрипичном концерте Гайдна, о талерах и йенах... Бред какой-то! Ты вот уже... ноябрь на дворе! с конца лета... Ой, какого лета?! Сколько я тебя знаю, ты только и лепишь мне об этих ваших финтифлюшках... Жора на блошином рынке в Стокгольме сто лет тому назад... Не понимаю, почему на рынке?..

- Да не было никакого рынка! Это был Жорин бзик...

- Жорин что?..

- Ну... Жорина закрутка...

- Рест, скажи по-русски!

- Ну, выдумка, придумка... Бзик! Неужели не ясно?

- Зачем?

- Чтоб не приставали с расспросами.

- И?..

- И вот, когда удалось расшифровать этих зайчиков из детского сада...

- Слушай, - говорит Лена, - как могут эти несколько зайчиков с синичками и червячками вмещать в себе столько неприкрытой белиберды. Ты сам-то, когда читал мне, хорошо уразумел, что там написано?

- Детский сад, - отвечаю я, чем ещё больше возмущаю Лену.

Она молчит, смотрит на меня, не мигая, затем встаёт, всем своим видом показывая, что больше не намерена меня слушать. А я ведь искренне хочу донести до неё: то, что нам удалось расшифровать... Тинино письмо, текст...

Детский сад!

В этом-то всё и дело! Лена, сама того не подозревая, подтвердила известную мудрость: «Устами ребёнка глаголет истина». Всё дело в том, что...

Да, в этом-то всё и дело: Элис!

Но об этом - потом...

- Оказалось, - теперь уверяю я, - что весь этот набор Тининых словотворений, что называется, тютелька в тютельку совпадает с последовательностью нуклеотидов в ДНК Элис. Что это и есть тот ключ, за которым тысячи лет охотились... Тот философский камень... алхимики многих поколений... Тот самый-пресамый...

Я не подбираю слова, нахожу самые точные, самые сильные, даже не пытаясь связать их в простые и ясные предложения.

- ...эликсир бессмертия, - заключаю я.

- Пожалуйста, - просит Лена, - помолчи, пожалуйста...

Она теперь стоит у окна, рассматривая с высоты птичьего полёта свой любимый Питер. Я подхожу - город как на ладони: вон Исаакий, левее... а там дальше - синий извив залива и бесконечная, слившаяся с небом, притуманенная молочной дымкой ноябрьская даль...

Чтобы знать её настроение, я беру её за плечи. Ни единым движением она не противится моим объятиям, только произносит тихо:

- Побрейся...

И затем:

- Смотри...

Я эту картинку видел уже сто тысяч раз.

- Смотри, - повторяет она, - берём ДНК...

Ничего неожиданного в её словах нет - мы ведь уже вспоминали о ДНК Эллис. Эллис или Элис? Тина не принимает никаких искажений: Эллис и Элис - два разных человека! Это я и сам понимаю.