Владимир Колотенко - Тебе и Огню

Я даже слышу хрустальный звон её колокольчиков: тиннн-тинннн... тиннн...

Чтоб я никогда не вилял перед ней хвостиком.

Ннн-ааа...

- Да, книги горели как порох, особенно книги... Со всеми их трагедиями и философиями... Не щадя никого...

Чистка, чистилище...

Или, скажем, Бетховен...

Отереть и осенить...

Может ли его музыка совершить переворот в сознании вот этих самых семи с половиной миллиардов утлых уродцев, тысячелетиями истязающих лик планеты, если уши их забиты глиной исключительно величественной глухоты?

- Но вот что поразительно! - говорю я, - когда книги горели - огонь не обжигал! Знаешь... Каждый старался, так сказать, запастись этим огнём... Это как благодатный огонь из Кувуклии! Все сбежались со свечечками и запасались-запасались этим огнём... Как водой в засуху! Прошёл слух, что он благодатный, вот все и бросились запасаться... Как зерном в неурожай! Выхватывали горевшие книги из костра и погружали в эту благодать свои лица, да-да, «...в густое варево, чтоб обтереть своё лицо ещё до зарева...».

Отереть и осенить... Тина и тут... прям... Чтобы зарево не застало врасплох.

- ...ага, целые лица свои, - уверяю я, - в этот книжный огонь... Огнь! Чехова, Бунина, Набокова... Хотя, правда, от «Лолиты» толку было мало - ожоги... жглась огнём... Приходилось даже смазывать кожу мёдом на молоке... От десяти коров. А вот «Иллиада» с «Одиссеей» хорошо грели, мягко, шелковисто, тепло, посверкивая... И «Дон Кихот» ничего, и Рабле с Монтенем и Паскалем... В общем там тоже был сыр-бор - кто грел больше, кто меньше... Кто ярко, а кто просто тлел... Тускло... Какой-то Джойс просто дымил... Будто на распутье в распутицу...

«Паутинно выверенная путаница дней».

Точно-точно - точь-в-точь как если бы все мы вдруг оказались в путаной паутине, и дни наши, и тени... Жора, Лёсик, Иуда, Папа... Иисус... Их паутинные тени... Тинины... Но, знаешь, сколько я не выискивал, сколько не гонялся, тайно прячась в тени домов, сколько ни старался, так сказать, поймать на горячем Тинину тень, мне так и не удалось... Я подумал: она бестенна! Я же это не придумал, я в это уверовал: у Тинки нет тени! Ни тени, ни теней... И тут не может быть и тени сомнений!

(Я - её тень!.. Мечта! Эх, если бы... Я бы тогда... Эх... дааа...).

- Может поспишь? - спрашивает Лена.

- Я же только проснулся!

Тинины скалозубые распутницы всех перепутали, запутав и нас в эти пута путников на распутье...

В распутицу...

- Растаскивали, - говорю я, - этот огонь по квартирам, по городам и странам... Как олимпийский, ну... знаешь... И вскоре весь наш шарик земной замерцал-засветился... Ну, помнишь - как от Тинкиных стихов... Когда каждый вкрутил в себя лампочку...

- И что Тина?

- Да не укладывай ты меня, - прошу я.

Или, скажем, Эйнштейн! Е = mc2. Ах ты, Боже мой, делов-то!

Стасик, мой бывший парикмахер (сейчас я стригу себя сам) понятия не имеет об этой еравноэмцэквадрат! И что? И ничего - лучший парикмахер Москвы! Гений места! Не какой-то там сопливчик Зверин или Зверев... Сержик что ли... Ну тот, что...

Наука!..

Эйнштейн, естественно, шатанул ось, у каждого земля дрогнула под ногами, но от этого не каждый стал счастливым. То-то и оно...

Наука!..

Не вышвыривать же её на помойку! Есть же какой-то от неё и толк. И счас эти все разносоловые хай-теки...

Поживём - увидим...

Потом мы ещё говорили о революциях...

- Потом пошли картины... Все эти Эль-Греки и Ван Гоги, Гогены и Сёры, и... И Гойи с Рафаэлями, Караваджи с Матиссами и Модильяниями... Полный фарш! Ну, сама знаешь - Мунки-пунки, и твой ненавистный «Крик» с «Великим Мастурбатором», и даже Энгр с Дюрером... Ой и...

- И что Тина?

Зарядила ты свою Тину!

- Так вот я и хочу тебе что сказать! - говорю я.

- Скажи...

И вот ещё музыка!!!

- Ну, это письмо, помнишь?..

Лена уже в плаще, стоит ждёт.

- Ну ты и копуха, - говорит она, - долго я буду ждать тебя? Кто из нас женщина?

Я признаю:

- Ты! Только ты!..

Пусть письмо ждёт своего часа.

- Идём, - говорю я, влезая в свитер, - я готов.

- Ботинки-то хоть надень, - говорит Лена, - снег уже... Завтра ноябрь.

- Снег?! Не, правда! - радуюсь я, - первый снег!..

Вот бы Тина обрадовалась! У неё там жара, видимо, адская... И ещё этот смертоносный тайфун! «Sandy»! Скорость ветра - 190 метров в секунду! Это ж куда за час можно долететь? На другой край земли! Ну и ураганище!..

Вот бы заявиться Тинке в объятия! Вдруг! На тебе! Принимай! Мокрый весь, весь в дожде и ветре, истерзанный, исстёганный... На меня, на!..

- Рест...

- Да-да, шнурую-шнурую...

Шурую весь из себя, голый... До ниточки... И тут вдруг навстречу мне:

«Раздену город. До листа. Себя - до нитки...».

Город-то зачем? Его и без тебя разденет октябрь... Себя, себя! До нитки...

- Ты шнуруешь уже целый час!

Шурую-шурую...

«Пошлю тебе из октября «Люблю» - открыткой».

Ха! Нетушки, милая моя, Тишенька, открыткой тут не обойдешься, не отделаешься... Не отмахнёшься... Я вот что должен тебе сказать, заявить, если хочешь... Если хочешь вот что проорать:

...слушай... если отмалчиваться и не встречаться, и остаться тут -

в одиночестве -

завтра перестанет хлестать наотмашь ранними утрами,

в которые пора вставать...

И время - кончится...

А?!

Не так ли?!

Время кончится!!!

Глас вопиющего!

Так что не делай из себя, пожалуйста, пустыню!..

Ору я...

Скажи ещё, что я несравненный плагиаторщик.

Вор!

Воррррр!..

Ор мой...

Украду, выкраду, вымучаю, вымолю, выстегаю, выволочку устрою, устрою...

Пока время не кончилось...

- Я бы не послала тебя даже за смертью, - говорит Лена.

- А ты пошли, - говорю я, - пошли меня...

Куда-подальше...

- Пошли уже... копуха моя дорогая... Зашнуровался весь... Цепи ещё нацепи...

Твоя правда - попался...

В цепях весь...

Сегодня назван город, день и час. И может нас уже не стать к рассвету.

Я ей напишу, обязательно напишу, отвечу на это письмо...

- ...и тогда, - говорю я, - мы и приняли решение... Это, правда, стоило огромных усилий. Ты помнишь, я рассказывал, как я ездил в Багдад, там ещё шла война, это был жуткий ужас, помнишь, мне удалось побывать на развалинах Вавилонской башни, затем Сады Семирамиды, я же рассказывал... нам удалось собрать тогда уникальные артефакты, свидетельствующие... Мы слямзили биополе каждой песчинки, каждого камешка и росинки... Выкрали весь сакрал! Аж до шумеров и ассирийцев... Я ж рассказывал, помнишь? Мы тогда чуть жизнями не поплатились, когда эта кучка бедуинов... Ну, помнишь, я говорил, что они заставили нас... Меня с трудом откачали...

- Помню. Ты ещё не рассказал, как вы с Тиной покоряли Кайлас. Обещал.

- Успеется.

Лена улыбается.

- И потом мы сумели выстроить всю цепочку, ну, ты знаешь: Гильгамеш, Навуходоносор, Семирамида, потом этот... как там его... и затем Хатшепсут... Рамзесы, Птолемеи... Эхнатон, Тутанхамон, у нас теперь весь список... мы добежали аж до Клеопатры... Я же рассказывал!.. Помнишь? Аж до самой... Ага! Аж до Тинки! До Самой...