Владимир Колотенко - Стена плача

- Это будет рай? - спросил Юра, по-прежнему лежа в своем кресле с задранными на стол ногами.

- Это будет рукотворное Царство Небесное на Земле! - не без гордости произнес я, и ты будешь его творцом.

Юра какое-то время молчал, затем, приподнял очки на лоб, щурясь от яркого света, посмотрел в мою сторону своими близорукими глазами.

- Рукотворное?..

Я кивнул.

- Опять рукотворное... Знаешь, я, признаюсь, читал твою Нобелевскую лекцию... О твоей Пирамиде.

- Ну и как?..

- Туман... Эти люди, они ведь не так просты. Их столько...

- Да, - сказал я, - люди всюду, куда бы ты ни пошел, но...

Он не дал мне продолжить.

- Ты просто безнадежный мечтатель. Все, что есть на Земле рукотворного в скором времени превратится в труху. Мы не успеем даже глазом моргнуть.

- Юра, - сказал я, - все это не мечты, не прожекты, у нас все готово для построения Пирамиды. Ты не поверишь, - произнес я его любимую фразу, - но уже проведены маркетинг и менеджмент, осуществлен тотальный аудит ситуации, в деталях разработан проект Пирамиды, экспертиза подтвердила его жизнеспособность и очевидную целесообразность. Это кажется фантастикой, но это живая реальность, есть земля, ряд островов для нашего рая, есть люди - команда, ангелы и апостолы, созидатели и творцы. Наконец, в наших руках сосредоточены все самые современные технические, технологические и, если хочешь, моральные средства и способы этого величественного строительства! Готов бизнес-план и есть деньги, да, море денег...

- А Иисус?..

Юра надел очки и теперь сверлил меня своим тяжелым гипнотическим взглядом так, что, казалось, темные стекла очков вот-вот разлетятся в разные стороны.

- А Иисус у вас есть?

Я выдержал паузу и этот змеиный завораживающий взгляд, и тихо, почти шепотом и как можно более равнодушно произнес:

- Он всегда с нами. Не хватает тебя!

Молчание длилось не меньше минуты, затем:

- Ну, какой из меня ангел? Я же обыкновенный мясник, кил...

Я не дал ему договорить.

- Ты - ваятель, творец!

Он это знал и без моей поправки. Снова повисла тишина. По всей видимости, так его никто еще не называл, хотя он в это беспрекословно верил. Конечно, он - творец, созидатель и гуманист.

И непревзойденный альтруист. Он готов раздарить себя людям, каждой твари и каждой пылинке, но ему нужно знать, что дар этот не пройдет незамеченным. Жажда славы еще прочно сидела в нем, еще тлела и теплилась, грея его честолюбивое нутро, как уголек костра, ждущего свежей порции пересохшего сена: брось горсточку и - затрещит, запылает...

- Ты нам нужен, как ...

Я порылся в памяти, чтобы подобрать весомое слово.

- ... как крик! Понимаешь, как крик!..

Я произнес эти слова громко, четко и ясно, и этого было достаточно, чтобы Юра убрал ноги со стола и выпрямился в кресле. Он в ответ не сказал ни слова, я видел, как он борется с собой, как его распирает гордыня от того, что он признан, принят в ряды признанных, он высоко оценен мною. Я же не просто человек с улицы, не какой-то прожектер и ханыга, не пустопорожний мечтатель, я - убежденный прагматик, строитель, если хочешь, - бог. Ведь каждый из нас по-своему бог. По-моему, я по-своему тоже бог. Созидатель, творец. Не переоценивая своих способностей и возможностей, я могу смело заметить, что строительство Пирамиды, а по сути - Царствия Небесного на этой грешной Земле, теперь, вот сегодня, сейчас - вполне постижимое и реальное дело. Теперь это можно понять. Главное - положить начало, начать. Сегодня пришло, наконец, время свершения чуда, долгожданных планов Иисуса, наступило Второе пришествие...

Вот какими аргументами я зазывал его в Царство небесное. Я торопил его, ведь жить ему оставалось... всего ничего...

- Ты хочешь...

- Нет, - сказал я, - нет.

- Всего ничего? - спрашивает Лена.

- Да, считанные... годы...

Он ясно себе представлял, что не я один его принял и признал. В моем лице он сейчас получил признание самой передовой научной мысли планеты. Ведь нам достаточно было в двух-трех словах обмолвиться о наших делах и мы тотчас узнавали, кто чем дышит и чего достиг. Я достиг многого и тому есть существенные подтверждения. Нобелевскими премиями мир ведь не разбрасывается. И в интернете моя фамилия была чуть ли не первой из самых востребованных. В нашем, разумеется, кругу. Я приглашал его в свою команду, и, главное, - признавал беспомощность и бессмысленность своего будущего без его участия в нашем деле. Все это очень возвышало его в собственных глазах, это брало за живое, цепляло...

- Кстати, - сказал я, - уже готова и виртуальная модель Пирамиды, - и добавил, не меняя тона, - там и для тебя местечко нагрето!

- Какое?

Мне больно было смотреть на него. Он еще не верил в то, что вдруг оказался кому-то нужен. Нужен не для того, чтобы кого-то убрать точным выстрелом в лоб, не для того, чтобы мстить, убивать, ненавидеть, просить, даже не для того, чтобы протянуть руку помощи или подставить плечо, кого-нибудь напоить или поделиться последней лепешкой, нет, - а для чего-то другого, непостижимо-величественного! О таком он мечтал все последние годы! Неужели дождался?

- Какое же?!

Нетерпение подводило его. Еще бы! Терпение терпело фиаско. Когда мечта достижима, и, кажется, что ты уже хватаешь ее за роскошный павлиний хвост, хочется быть уверенным, что на этот-то раз, что сегодня, сейчас вот, она уже никуда от тебя не ускользнет, никуда не денется, твоя мечта.

- Ты должен делать то, что ты умеешь делать лучше других - месить и лепить. Из глины генов ваять основание...

И тут Юра не удержался. Он расхохотался бешеным истерическим смехом, я даже испугался. Он просто выпрыгнул из кресла, катапультировался, как из горящего самолета, несколько раз подпрыгнул, затем замер, поднял голову вверх, протянул руки к небу, словно пытаясь ухватиться за облака, и так стоял не меньше минуты, колосс Родосский, бог в джинсах... Затем он снова упал в кресло, снял очки и, как обиженный школьник, кулаком вытер слезы, катившиеся из глаз. Он не мог удержаться от слез, тер и тер кулаком свои красные щеки, тер и всхлипывал, икая, как ребенок, которому вернули любимую игрушку.

- Да-да, - почти шепотом сказал он, - ваять жизнь - это то, что мне надо.

Я не знал, что мне делать: утешать его или радоваться вместе с ним. Я знал точно одно: я попал в десятку: он теперь - мой. И дал вволю ему наплакаться. Потом мы шли по ночному Иерусалиму и молчали.

- Я до сих пор не верю, - произнес он, наконец, - но как тебе все это удалось провернуть? Знаешь, ты - гений...

- Знаю, - сказал я.

- Я бы до Пирамиды никогда не додумался!

- Пирамиду не я придумал, - сказал я, - мы ее все вместе придумали, ты, я, Аня и Стас, Ия и Юля, Архипов и Тамара, и...

- Да, и Славик, и Ксения и Наталья...