Владимир Колотенко - Стена плача

Давно я не был так потрясен. Мы столько лет выбросили козе под хвост в поисках способов управления этой самой феноменологией генов, и вот передо мной сидел человек, который говорил об этом, как о маринованных лисичках. Значит, мы давно с ним шли по одной дороге.

- Ты - Нострадамус? - это все, о чем я мог его спросить.

Юра не ответил, а только поудобнее устроился в кресле, втиснулся, как бы вполз в него всем своим сбитым телом, как в нору, при этом ему пришлось выпростать ноги и, скрестив их, уложить на стол.

- Феномен Нострадамуса, - сказал он все тем же поучительным тоном, - теперь ясен каждому школьнику. Нострадамус - как биотестер. Так сложилась его жизнь и судьба, он был так воспитан и обучен, что его геном стал диктовать его мозгу картины будущего планеты. В этом нет ничего необычного - просто частота звучания его генома резонирует с частотой Вселенной. А здесь, во Вселенной, всё написано. И наше прошлое и будущее. Бери - и пой! Мы придумали технологию предвидения будущего, основанную на изучении памяти ДНК. Наша ДНК и Вселенная - близнецы-братья! Как Вселенная напоёт, так наша ДНК и воспроизведёт. Пластинка! Грамофон! И расскажет тебе всё, что с тобой было, и что будет, и чем... Это так же просто, как почесать задницу. Только гораздо убедительнее, чем это делают всякие там нострадамусы и мессинги, грейси и глобы, с указанием конкретных мест, дат и четкой формулировкой событий. Все изменения, любые потрясения носятся в воздухе и детерминируют поведение всего живого, в том числе и функции ДНК. Надо брать и читать. Этим объясняется феномен пророчества. За те деньги, которые платят ученым, гены должны разговаривать, и мы должны слышать не только их шепот, но и крик. Пусть это будет даже азбука Морзе или язык эсперанто, ты согласен?

Я кивнул.

Хотя эти его откровения были для меня потрясением.

Он помолчал.

- Мне кажется, - продолжал он, - что теперь я все знаю о смерти.

Господи, Боже мой! Юра так просто это сказал, что у меня перехватило дыхание. Это было новое потрясение.

- Грань между жизнью и смертью невидима и неуловима, ты это знаешь лучше меня.

- Знаю, знаю...

- Я могу словом воздействовать на ДНК... Мы тут с Петей Гаряевым придумали способ бесконтактного влияния на активность хромосом.

Мне стало жутко от этих слов. Я тотчас вспомнил о Жоре, и не мог не спросить:

- Скажи, и этническое оружие?..

- Ты, я вижу, в курсе событий.

Я ждал ответа на свой вопрос.

- Да, - сказал он, - тут мы преуспели, и сегодня в мире нет...

- И ты в состоянии?..

- А то!!!

Он произнес это «А то!!!», как мальчишка, сбивший самолет рогаткой.

- Что же касается феномена смерти, то это всего лишь...

- Что?!

- ...всего лишь начало новой жизни.

Конечно, мы снова открывали друг друга. И удивлялись! Иногда мы с восторгом обсуждали какое-нибудь научное достижение:

- Из того углерода, что находится в твоем организме, можно сделать алмаз весом в несколько граммов.

- А из того, что в твоем?

Юра улыбнулся и сказал:

- А из моего - бриллиант, стоимостью в сотни карат.

Да, это было похоже на правду: цена его углерода заметно подскочила прямо на моих глазах. И я не переставал удивляться, с каким непреклонным старанием он лепил себе памятник из, как я уже говорил, из вязкой глины воспоминаний, на мой взгляд, с одной только целью: уцелеть в будущем.

- А правда, что все газеты пестрят о конце света?

Как раз в те дни газеты вытряхнули на свои страницы подробности об очередном предстоящем Армагеддоне.

- Правда, говоришь, - Юра лишь скептически улыбнулся, - где ты видел сегодня правду? Дурёж полный...

Я не мог не спросить:

- И этим ты зарабатываешь себе на жизнь?

- Я тогда уже созрел для мести и к тому же не мог устоять перед чарами такой перспективы.

- Чарами?

- Представь себе: я был очарован своим всемогуществом и свободой. Этим я удовлетворяю свое любопытство и живу в свое удовольствие. Немного моральных страданий и...

- Ты мог бы найти и другой источник доходов.

- Ты - тоже, - отрезал Юра. - Ничто не стоит так дорого, как жизнь человека, у которого есть деньги или которому они нужны в большом количестве.

- И ты этого никогда не стыдился?

- Стыд, честь, совесть... Что это такое?

- Это знает каждый благовоспитанный ребенок.

Юра снял очки, шумно дохнул на стекла и стал тщательно их протирать носовым платком. Затем улыбнулся.

- Ты же знаешь: я - дитя подворотни.

- Не юли, - сказал я.

- У меня, - проговорил, наконец, он, - работа нестыдная, хотя есть и не все, чем хвастают люди друг перед другом. Но того, что у меня есть, вполне хватает, чтобы быть счастливым. Меня тяготит лишь будущее, неопределенность...

Он продолжал тереть стекла.

- Скажу больше: у меня в предместье Парижа маленький карманный НИИ, там работают уникальные люди, мы строим свой мир по нашим чертежам и проектам. А наука должна хорошо финансироваться.

- Ты про банк мне расскажешь? - спросил я.

Юра тщательно расправил носовой платок, затем сложил вчетверо и, словно боясь помять уголки, сунул его в боковой карман, висящей на кресле куртки.

- А с совестью я всегда дружил и никогда не страдал от ее угрызений. И честь...

Он надел очки, и я увидел его черные глаза.

- ... никогда не терял.

- Именно такой ты нам и подходишь! - сказал я.

Он снова расхохотался.

- Правда, знаешь, иногда...

Юра приложил ладонь правой руки к сердцу.

- Что, свинец в груди? - спросил я.

Он кивнул.

- Слушай, - неожиданно спросил я, - а твоя скрипка цела?

- Ну да!..

Я искренне обрадовался!

- Извини, - сказал я, - мне нужно позвонить.

Я разговаривал с Юлей, а сам радовался тому, что с Юрой мы наверняка найдем общий язык.

- Теперь ты знаешь все или почти все, чем я жив, - заключил Юра.- А ты, ты расскажешь? Какой хренью ты занимаешься?

Пришла моя очередь.

Я рисовал ему свою Пирамиду золотыми красками с точеными ребрами и сверкающими на свету гранями, на вершине - крест, пик совершенства. У меня уже был опыт художника. В который раз я ваял это здание совершенства уже не пальмовой веточкой на песке, а на прочном фундаменте из самых надежных глыб, проверенных миллионами лет - на генах. Мой рассказ не привел его в восторг. Он, на мой взгляд, стал заскорузлым скептиком, и ничто не могло его поразить.

- В фундамент Пирамиды мы заложим гены всех человеческих добродетелей - справедливости, нежности, любви и свободы, гены света, успеха, любви и творчества, и любви, и любви, бесконечной любви. Мы выведем формулу любви и подарим ее человечеству. Мы туго забьем этот фундамент генами гения и таланта, созидателя и сеятеля. Мы лишим Пирамиду генов всех грехов и навсегда избавим человечество от злобы и зависти, жалкого тщеславия и ненасытного корыстолюбия, мы избавим людей от болезней и дадим им в руки рычаг вечной жизни. Мы густо засеем склоны Пирамиды пшеницей, ромашками и васильками, высадим вокруг нее секвойи и пальмы, разобьем розарии и вишневые сады, разольем моря и озера...