Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса

Эсфирь засопела в ярости и бросила мне люто:

– Все, уходим!.. А ты, дура… иди впереди. Бегом, я сказала!

Зульфия бросилась по коридору, я видел, что ожидает пулю в спину, горбится. Так выскочили во двор, Эсфирь затолкала ее в автомобиль охраны Хиггинса, я сел за руль и едва сдвинул машину с места, земля дернулась. Со всех сторон полыхнуло такое яркое пламя, будто мы оказались на поверхности солнца.

– Быстрее! – прокричала Эсфирь.

Горячая волна тугого воздуха ударила сзади и едва не перевернула автомобиль. С грохотом ударили по крыше крупные камни, обломки мебели, на капот рухнула оторванная по локоть кровоточащая рука с зажатой в кулаке рукоятью мелкокалиберного автомата.

– Сколько заложил взрывчатки?

– Всю, – сообщил я. – А что, жалко? Хотела бы продать?

– Да нет, – буркнула она. – Не наше. Хотя вообще-то здание строила для арабов и оборудовала израильская фирма.

– Прекрасно, – сказал я с энтузиазмом. – У вас, евреев, все всегда застраховано и перестраховано. Построите еще раз и продадите новое оборудование. Потребуй с той фирмы комиссионные за помощь в развитии их бизнеса… Эй, Зуля, ты там жива?

Зульфия подняла голову, посмотрела вокруг ошалело.

– Что… Мы уцелели?

– Вроде бы.

– Там был такой ад, – выдохнула она. – Как вообще… не представляю.

Я быстро оглянулся, из пустых окон стремительно удаляющегося дома вырывается пламя, будто в помещении бушует доменная печь. Горящие рамы окон вынесло на десятки метров, догорают на земле, бросая трепещущие тени по сторонам.

Эсфирь потребовала остановить автомобиль через два квартала, повернулась к перепуганной женщине.

– Вылезай, дура!.. Где-то пикнешь, что случилось, из-под земли достану!.. Тебя там просто не было, поняла?

Зульфия поспешно выскользнула наружу, Эсфирь зло захлопнула за нею дверь. Зульфия поспешно прошла несколько шагов и быстро шагнула в ближайший переулок.

Я помалкивал, Эсфирь тоже не произносила ни слова, автомобиль неспешно двигался вдоль рядов летних кафешек, где стулья вынесены прямо на тротуар и не убраны даже ночью.

– Ну ты и козел, – сказала она вдруг.

– Кто?

– Козел, – сказала она с отвращением. – На всех баб прыгаешь!.. Ах-ах, Зуля!.. Зулечка…

– Я так не говорил, – запротестовал я виновато.

– А как?

– Да никак, – ответил я пониженным тоном, – это же просто угощение гостю, как принято даже в Израиле… наверное. Или у вас не демократические ценности? Нужно будет стукнуть в Лигу Наций.

Она надулась и молчала всю дорогу, пока мы не оставили автомобиль снова в неприметном дворе, где мальчишки разберут его раньше, чем обратит внимание полиция.

Уже когда вышли на улицу, вдруг сказала:

– Дура.

– Да ладно, – сказал я успокаивающе, – зато ты красивая.

Она огрызнулась:

– Я не о себе! Хотя с тобой тоже дура, раз еще не прибила.

– А о ком? – поинтересовался я.

– Сам знаешь, – отрезала она зло.

– Тогда чего не пристрелила? – спросил я. – Не такая уж она и дура, если придумала, как остановить твой палец на спусковом крючке.

– Это я дура, – согласилась Эсфирь. – Надо было застрелить, она же лишний свидетель!..

– Тогда почему?

Она сказала зло:

– А вот попалась! Чтобы ты не подумал, что для меня что-то значит, с кем ты еще занимаешься непотребством.

– Ну уж и непотребством, – возразил я. – Никакого непотребства! Удовлетворение обычных животных потребностей, раз уж я пока что в животном теле.

Она буркнула, бросая откровенно любопытные взгляды по сторонам, как и положено богатой туристке из далекой страны франков, пусть даже сейчас ночь, но все равно на улицах все еще есть туристы и работают небольшие кафешки:

– Вот именно. Это я и показала… Но все равно чувство, что она меня обхитрила.

– Заставила сдержаться?

– Воспользовалась моментом.

– Прекрасная реакция, – согласился я. – Наверное, она смотрела в щелочку и успела придумать, что скажет, если ее обнаружат. Через минуту ты передумала бы, но этой минуты у нас не было… Эх, рано мы бросили машину!..

Она спросила быстро:

– Опасность?

– Вряд ли, – ответил я. – Просто в-в-вон в той лавочке дивно хороши лукумы, там есть с фисташками, цукатами, шоколадный с вишней, с грецкими орехами и в шоколадной глазури… А как там готовят пахлаву, шербет, грильяж, нугу!

Она посмотрела на меня дико.

– Ты чего?

– А что? – спросил я. – Обожаю сладкое. Здесь у каждого свое название, представляешь? А у нас это все просто «восточные сласти».

Она сказала с отвращением:

– Ну ты и мерзавец… Перебил кучу людей, а теперь потянуло на сладкое?

– Думаешь, – спросил я с тревогой, – забеременел?..

– При беременности тянет на соленое, – ответила она. – Так говорят. Не смотри так, на себе еще не пробовала.

В магазинчике пожилой грузный мужчина в пестром национальном поднялся навстречу.

– Господин?

Я сказал бодро:

– Самое вкусное и самое сладкое!.. Такое, чтобы могло поспорить по сладости вот с этой…

Я указал большим пальцем через плечо, узнавая по стуку каблуков Эсфирь.

Хозяин посмотрел в ее сторону, вздохнул.

– Господин, у меня лучшие сласти в городе, но никакие не смогут спорить с вашей женщиной… Могу только предложить те, что лишь немногим уступают…

– Хорошо, – сказал я. – Упакуйте. Нет-нет, такие вот две… Хотя чего я жмусь, четыре!

Эсфирь сказала холодно:

– Зачем тебе столько? Я сладкое не ем.

– А ты при чем? – спросил я. – Сладкое нужно мне, человеку мыслящему. Сладкое – бензин для мозга. Высокооктановый бензин. А ты зато красивая.

Хозяин, пряча улыбку, завернул мне все сладости, на которые я указал, я расплатился и вышел, сопровождаемый Эсфирью, что идет, как и положено в мусульманских семьях, на два шага позади человека, по сторонам глазками не стреляет, женщина должна быть скромной, европейская она женщина или арабская.

Все это время, пока ехали и даже когда разговаривал с хозяином лавки сладостей, одновременно просматривал, как идет расследование взрыва в доме Хиггинса. Полиция причину объявила сразу: всего лишь небрежное обращение с газом, накопилось много, потому такой мощный выброс, но это версия для публики, а само расследование, конечно же, продолжается.

Эсфирь шагнула было через дорогу, но я придержал ее за локоть.

– Погоди, возьмем машину.

– Такси?

– Можно, – согласился я, – но здесь так много свободных…

Она сказала зло:

– Ты совсем охамел. Одно дело взять чужой автомобиль в минуту смертельной опасности…

– Погоди, – повторил я, – здесь другое. У меня, ты верно сказала, есть чутье насчет автомобилей. Я понимаю не только как отключить сигнализацию, но и какой из них оставлен на дни и недели.