Ник Перумов - Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия

Рано…

А те, кто вставал за ней из траншей под Мстиславлем, вставал с тем хриплым и страшным боевым кличем, – они тоже считали, как оно, ещё рано или уже поздно?

Ей пришлось плотно зажмуриться; обе руки взлетели над головой в жесте, что, наверное, мог бы показаться знаком отчаяния или даже сдачи.

Тяжело. Как тяжело…

Щелчок. Суховатый щелчок спущенного курка.

Она никак не могла его услыхать. И уж подавно не могла бы ничего сделать. Она, может, и умеет «кидаться огнём», но в остальном – обычная девочка. Не сверхсильная, не сверхбыстрая, не сверхсообразительная.

Но воздух меж вскинутыми руками вспыхнул, и сила послушно потекла сквозь неё – так, будто Молли тащили сквозь усыпанные острыми железными зубами дуги капкана.

И эхо. Эхо покатилось во все стороны, вверх и вниз, заставляя содрогаться, трепетать и отвечать всё, в чём оставался хотя бы гран магии.

Огонь низринулся вниз, прямо ей под ноги, расплескался вокруг, словно вода.

И, словно вода, обнял щиколотки Молли, взметнулся выше головы, отразился от потолка.

Что-то сильно ударило её в плечо, тупо и тяжело, толкнуло назад. Пуля? Нет, не пуля. Шприц? Да, вот же он, под ногами, иголка согнута, словно угодила в камень или в металл.

Она видела не сработавшее устройство долю мгновения, не больше, прямо перед нею сейчас раскрывалась чернота провала. Дымящиеся края кирпичей и темнота внизу.

– А вот и не возьмёшь! – крикнула она и ринулась вниз.

Она не думала, что будет дальше. Не подумала, что оставляет своих без защиты (ну, если не считать оборотней); она просто знала, твёрдо и без сомнений, что ей нужно сделать.

И ещё – она чувствовала, что госпожа Старшая видит её сейчас, видит, хотя и лежит, прикованная к постели в своём далёком доме.

Рельсы, ржавые рельсы под ногами. Молли не ощутила столкновения с жёстким цементом пола.

Над головой зияла дыра. Текли над ней плотные – пощупать хотелось! – потоки прожекторного света. И что-то кричали, надрываясь, люди.

– Горит, горит!

– Туши! Заливай!

– А-а-а-а! – А это уже вопль боли.

– Песком, болваны! Песком! – перекрыл их рёв девятого эрла Спенсера.

«Что у них там? – удивилась Молли. – Я ж их не трогала! Я просто пробила пол! И Ярина говорила – они все в броне!..»

Тяжкий грохот сверху. Многопудовые гири ударяют в пол, яростно шипит пар. Что-то движется по тоннелю, движется к пролому.

– Эге-ге! Я тут! Тут я! – крикнула Молли в пролом. – Тут я! Приходите и берите!..

Рычание и грохот сверху. Басовитое гудение, становящееся всё выше и выше тоном. Визг и скрежет, словно громадное сверло вгрызается в старый цемент.

Молли не убегала. Стояла, уронив руки и тяжело дыша; но, увидь её кто-то сейчас, он вздрогнул бы от злой и хищной усмешки, изломавшей ей губы; усмешки, донельзя похожей на выражение госпожи Старшей.

– Брать живой! – проревел наверху невидимый лорд Спенсер.

– Сперва поймай! – дерзко выкрикнула она. И добавила ещё пару слов по-русски.

Ответом был яростный вопль.

Хлопок, хлопок – дзынь, дзынь по бетону совсем рядом!

Молли отпрянула – подальше в спасительную тьму.

Это не пули – это всё те шприцы с усыпительным зельем. Она нужна живой.

Ох, только бы Волка с Медведем выстояли! Лорд Спенсер вполне может попробовать старый трюк, захватить её семью и друзей…

Нет, пусть департаментские погонятся за ней. Ну пожалуйста, пусть они погонятся за нею, пусть забудут о её родне хоть ненадолго, пока она не зачерпнёт у живого железа силы так же, как зачерпывала в прошлый раз; через боль и му́ку, но зачерпывала!

Она побежала. Каблуки застучали по бетону, по старым шпалам, вмурованным в него. Странный сероватый свет заливал всё вокруг, Молли не нуждалась в фонарях. И ещё ей было жарко, очень жарко.

Танец на самом краю огненной пропасти. Ты усмиряла Чёрную гору, а теперь сама сделалась словно вулкан. Шаг вправо, шаг влево – и всё, падение. Она сорвётся так же, как сорвалась старая Дивея, обращая саму себя в пламень.

Только Дивея всё-таки не сорвалась, а шагнула сама…

Она, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, должна пройти! По самому краю, но должна – как проходила по тонкому мосту в пещере Зверя Земли, кажется, полжизни назад! Должна удержаться. На миру и смерть красна, но на это она не имеет права.

Стучат её каблуки, змеятся ржавые рельсы. Грохот и крики за плечами – Особый Департамент пробивается следом, крушит стены и своды. Пар ярится и бушует в цилиндрах, толкает поршни, и люди в тяжёлой броне, приводимой им в движение, медленно шагают следом, неумолимо и неостановимо.

Рано или поздно беглянка устанет и выдохнется. Остановится, и тут уж ей не уйти.

Готовы гарпуны и сети, верёвки и лассо, готово всё. «Она нужна живой!»

Готовы и ружья со шприцами, снаряжёнными сонным снадобьем. «Теперь не уйдёт!»

Верноподданная Империи и Её Королевского Величества, даже вздумавшая бунтовать, уже, наверное, опомнилась бы и остановилась. Слишком неравны силы. Можно торговаться, можно что-то выгадать. Есть предел, где нужно остановиться. «Тонкая красная линия», как говаривают военные; и если она рвётся, нужно признавать неизбежность.

Молли не могла сейчас думать – но она чувствовала это единым порывом. А ещё знала, что не дастся живой, и по-другому и быть не могло.

Но и умирать Молли отнюдь не собиралась.

Давайте за мной, вы все! Все за мной, и забудьте о папе с мамой и братике!

Она точно знала, куда бежит, и оттого аж выдохнула с облегчением, оказавшись на знакомой галерее.

Внизу – логово живого железа.

Как ни странно, теперь Молли ничуть не боялась.

Бросилась по путям влево, туда, где должны были спускаться вниз перекрученные рельсы, где совсем недавно взбирались они с Билли.

Интересно, знают ли в Особом Департаменте о существовании этого места? А если знают – почему не спускаются, не контролируют его?

Но сейчас они послушно валят следом за ней, Молли Блэкуотер.

Вот они, рельсы, так же скручены и переверчены, так же ведут вниз. Ничего не изменилось.

Молли замерла, тяжело дыша. Всё, она готова.

– Пусть идут! – вырвалось у неё сквозь зубы.

И лишь услыхав собственные слова, поняла, что говорит по-русски.

Со стороны казалось – загнанная в угол напуганная девочка, которой больше некуда бежать.

Пусть идут, подумала она вновь, со злорадством.

Пусть у меня почти ничего не осталось, но есть настоящие ненависть и ярость.

Да, я их ненавижу. За всё, что они сделали и на южных склонах Карн Дреда – за сожжённые деревни «варваров», – и за всё, что творят за ним и тут, в Норд-Йорке.

Мы поделили бы всё по-честному. Мы жили бы, не мешая друг другу. Но пришёл Особый Департамент, и всё покатилось в бездну.

«Если бы…» – едва уловимо вздохнула незримая госпожа Старшая.