Агата Бариста - Двуглавый Юл и Корректор Судьбы

– Эй-эй-эй! Полегче! Какая еще программа?

– Та программа, ради которой я был создан и ради которой существую. Коррекция уже идет полным ходом, и я благодарен тебе, Богомол Панда, за подтверждение моей работоспособности. Видишь, ты уже начал осознавать пагубность некоторых своих поступков, а то ли еще будет…

Если до этого Богомол Панда сомневался в правдивости Корректора, то теперь поверил окончательно, поскольку точно знал, что своего имени вслух не произносил.

– То есть ты прибавляешь мне ума? – уточнил он.

– Ну, начал я действительно с логического мышления и благоразумия, – бодро сообщил золотой куб. – Но работа предстоит грандиозная. Если б мог, то засучил бы рукава. Прости, Богомол Панда, за прямоту, но жестокости в тебе сверх меры, а милосердие отсутствует вовсе. Надо признать, ты храбр, но храбр безрассудно, также ты бессмысленно расточителен и одновременно бессмысленно жаден, и еще неряха невероятный, и еще…

…Железяка вкладывает в него, в дерзкого капитана пиратского крейсера, грозу всего Космоса, милосердие и благоразумие?! Взревев, ринулся Богомол Панда на золотой куб с топором, но подлая тварь только с виду была золотой – ни единой царапины не осталось на полированных боках Корректора. Тщетно Богомол пытался изрубить машину на куски, потом распилить, потом просверлить в ней дыру. Золотой же куб все это время увещевал Богомола и призывал не совершать резких движений, поскольку неподвижные объекты поддаются благотворным изменениям гораздо быстрее, а работы у него, Корректора, непочатый край… Убедившись в отсутствии результатов, Богомол бросил свое бесполезное занятие, наконец сообразил выскочить из камеры, в которой осталась машина Странников, отчаянно умолявшая Богомола вернуться…

– Однако было поздно, – проскрежетал Богомол Панда. – Проклятый куб покопался в моих мозгах, хотя и не успел закончить свое черное дело. С одной стороны, ума у меня действительно стало больше. Вскоре я отчасти разобрался, как управлять кораблем, и смог покинуть на нем астероид. Но посмотри теперь на меня, Двуглавый Юл! Наткнувшись на эту планету, я не покинул ее разграбленной, как сделал бы раньше, а сделался правителем Аднапом Ломогобом. Мудрым и справедливым правителем, Двуглавый Юл! Ты когда-нибудь слышал, чтобы пиратского капитана называли мудрым и справедливым – если только он, конечно, не держит палец на красной кнопке? Я стал брать уроки игры на арфе и, клянусь кроваво-красной Протуберой и мертвенной Некридой, сам не понимаю, как научился всем этим адажио и скерцо. Я пью только безвредную марганцовку и даже не прикасаюсь к сигарам, хотя за свое золото мог бы иметь лучшие сигары в обозримой Вселенной… а все потому, что опасаюсь причинить вред здоровью… Опасаюсь причинить вред здоровью, Двуглавый Юл, вдумайся!

– Ужасно, ужасно… – прошептал Двуглавый, искренне потрясенный трагедией Богомола Панды.

Правитель Хррр вдруг приподнялся и заорал:

– Беспорядок в царских покоях!

Опять набежали слуги, они вычистили ковер, заменили арфу и изгаженную портьеру.

– Вот так и живем, – горько усмехнулся Богомол Панда, взмахом клешни отсылая прислугу. – Иногда гляжу на эту чистоту, и такое зло берет, насвинячу с удовольствием, арфу дурацкую ногами растопчу, а через полчаса начинается… беспокойство, нервы, понимаешь… приходится слуг звать, чтоб убрали и новую арфу принесли. Сяду, струны поперебираю… трень-брень, трень-брень… вроде легчает… а потом опять топчу… А еще помню, в сердцах казнил своего первого учителя музыки, так плакал потом несколько дней кряду, детишкам казненного подарки слал анонимно… А как я стал разговаривать? Вчера приходил директор местного музея, субсидию клянчить, так я ему сказал: «Не соблаговолите ли присесть, сударь»… Тьфу!

– Не соблаво… благо… лите… Да еще и «сударь»… Тьфу, действительно, гадость какая! – опять искренне согласился Юл, однако тут же начал прикидывать расстояние до двери. Такие чудовищные откровения добром закончиться не могли.

Тем временем Богомол Панда продолжал:

– Скучно мне, Двуглавый Юл, уже несколько столетий скучно… Но теперь все будет по-другому. Будем вспоминать славные боевые денечки и играть на арфе дуэтом. Покажу тебе, кстати, один менуэт – закачаешься! Корабль Странников тут, рядом, спрятан в подземелье дворца. Я вскрою камеру с Корректором Судьбы, пусть он подкорректирует и тебя тоже, чтобы подтянуть до моего уровня. Мне хватило получаса, а тебя, думаю, с часик подержать надо. Ты же у нас двухголовый, ха-ха-ха, – засмеялся правитель зловещим безумным смехом. – Потом мы прервем процедуру, чтоб ты не стал чересчур правильным и чересчур скучным, а проклятая железяка пускай вновь остается с носом. Надеюсь, этого развлечения мне хватит надолго и…

Тут Двуглавый Юл ринулся на правителя Хррр и треснул его по хитиновой морде с двух сторон одновременно двумя головами. Раздался треск, Богомол кувыркнулся навзничь вместе с креслом. Двуглавый рванулся к двери, распахнул ее и замер: полдюжины шершней преградили ему дорогу.

– Ах ты, мокрицын сын, – слабо скрежетал позади оглушенный Богомол Панда, возясь в кресле и пытаясь подняться, – убежать вздумал? Не выйдет! – Он приказал шершням: – Не кусать, взять живым!

– Слыхали, пчелки, что сказано? – весело сказал тогда шершням Двуглавый Юл, сжав кулаки. – Не кусаться!

И бросился в бой, один против шестерых. Потому как знал – шершни привыкли полагаться на свои смертоносные жала, а без них они были не так уж страшны.

(«– Вот честное благородное пиратское, я им крепко навалял, я почти прорвался!» – похвастался Двуглавый Атосу, и три его глаза оживленно засверкали.)

Но произошло непредвиденное. В пылу сражения один из шершней сорвался и вонзил свое жало прямо в правую глазницу правой головы Юла. Нестерпимую жгучую боль почувствовал Юл, успев подумать, что лучше так, чем играть на арфе дуэтом с полоумным Богомолом Пандой. И еще он успел услышать, как некий разъяренный голос велит поскорей тащить двухголового дурака в подземелье.

…Очнулся Юл в диковинном помещении – по выгнутому потолку и стенам скользили картины, смысл которых было невозможно постичь. Двуглавый чуть приподнялся, тут же ощутив, как странно онемела правая сторона правой головы… глаз с этой стороны ничего не видел. Юл поднес руку к глазнице и нащупал повязку, а под ней – нечто инородное… напоминающее все же кое-что знакомое. Долго размышлять на этот счет было некогда, потому что с одного боку обнаружился сторожевой шершень – поистине гигант среди соплеменников, и со второго боку тоже стоял шершень, размером существенно мельче.

– Кажись, очухался, – сказал Здоровяк Мелкому.