Джек Вэнс - Языки Пао. (Роман)

Некоторое время Эстебан Карбон мрачно смотрел в пол, после чего оглянулся налево и направо, словно надеясь на поддержку адъютантов. Те молчали, бледные и подавленные.

«Панарх, вы упускаете из вида важнейший фактор, — напряженно, с трудом проговорил Карбон. — Каким образом мы станем поддерживать боевой дух в разрозненных, не взаимодействующих непосредственно небольших отрядах? Боеспособность армии зависит...»

Беран нетерпеливо прервал его: «Вам, верховный маршал, предстоит заняться преодолением этих проблем. Если вы не сможете их решить, я назначу главнокомандующим кого-нибудь другого. Мой приказ дальнейшему обсуждению не подлежит — я определил основные принципы предстоящей реформы, и вы обязаны их соблюдать. Подробности внедрения реформы обсудите с министром землепользования».

Панарх поднялся на ноги и коротко поклонился — тем самым он давал понять, что аудиенция закончена. Мирмидоны тоже поклонились и прошествовали прочь из павильона.

Как только они удалились, нейтралоиды впустили в павильон группу «технологов» в простых серых костюмах с белыми воротниками и манжетами. Они получили примерно те же указания, что и мирмидоны, и выдвинули примерно такие же возражения: «Почему подразделения должны быть столь немногочисленными? Очевидно, что на Пао есть место и возможность для строительства ряда крупных промышленных комплексов. Нельзя забывать, что эффективность производства и разработки новой продукции зависит от концентрации профессиональных навыков. Будучи разбиты на группы по пятьдесят человек, мы не сможем функционировать!»

«Ваши обязанности выходят за рамки производства и разработки продукции. От вас потребуются обучение и подготовка паонов, говорящих на паонезском языке. Несомненно, на первых порах это приведет к некоторому замешательству, но в конечном счете новая политика окажется выгодной для всех».

Разочарованные и подавленные не меньше «героев», технологи удалились.

Вечером того же дня Беран прогуливался по пляжу в компании Финистерле — единственного человека в окружении панарха, способного выражать свои мнения более или менее откровенно, даже если они противоречили тому, что хотел бы слышать всесильный повелитель Пао. Волны спокойно и равномерно покрывали песок белой пеной и откатывались в море среди поблескивающих обломков раковин, кусочков ярко-синего коралла и сиреневых прядей водорослей.

Беран устал — бесконечные проблемы, требовавшие безотлагательного решения, начинали вызывать эмоциональное истощение. Финистерле держался отстраненно и ничего не говорил, пока Беран не попросил его высказаться по поводу сложившейся ситуации.

Финистерле высказался — с бесстрастной прямотой: «Думаю, что ты допустил ошибку, объявив о реформах здесь, на Перголаи. Мирмидоны и технологи вернутся в привычную среду. Знакомое окружение они будут воспринимать как реальность, а твои указания — как фантазии человека, живущего в роскоши на райском острове и потерявшего связь с действительностью. Если бы ты отдал распоряжения в Дьеромбоне и в Клеоптере, они приобрели бы более непосредственный, практический смысл для тех, кому предстоит их выполнять».

«Ты считаешь, что мои приказы не выполнят?»

«Это вполне вероятно».

Беран вздохнул: «Меня самого беспокоит такая возможность. Неподчинение недопустимо. Теперь мне придется платить за безумства Бустамонте».

«И за честолюбие моего родителя, лорда Палафокса», — сухо заметил Финистерле.

Беран не стал продолжать этот разговор. Вернувшись в павильон, он тут же вызвал министра охраны правопорядка: «Мобилизуйте мамаронов, в полном составе».

Министр не понял: «Мобилизовать мамаронов? Где?»

«В Эйльжанре, без промедления!»

Беран, Финистерле и сопровождавшая их небольшая свита спустились из безоблачного паонезского неба в Дьеромбону. За ними, все еще невидимые за горизонтом, следовали шесть воздушных барж, битком набитых ворчливо бормочущими нейтралоидами.

Аэромобиль приземлился на пустовавшей площади. Беран и его спутники миновали мемориальную Стелу Героев и зашли в продолговатое приземистое строение, служившее Эстебану Карбону главным штабом — панарх, работавший в Дьеромбоне несколько лет, ориентировался здесь не хуже, чем в своем дворце. Не обращая внимания на возмущенные восклицания и отрывистые вопросы, Беран быстро направился к помещению, где совещались военачальники мирмидонов, и распахнул дверь.

Верховный маршал и четыре штабных офицера взглянули на входящих с раздражением, тут же сменившимся выражением виноватого удивления.

Гнев заставил Берана забыть о церемониях — он тут же подошел к столу, где лежал большой план под заголовком «Полевые учения № 262: воздушные маневры военных кораблей типа C со вспомогательными торпедными катерами».

Обойдя стол, Беран подошел к верховному маршалу вплотную и просверлил его горящим взглядом: «Так-то у вас выполняются мои приказы?»

Эстебан Карбон уже оправился от неожиданности и не позволил себя запугать: «Панарх, прошу извинить за задержку. Я был уверен в том, что по размышлении вы поймете, что допустили ошибку, поспешив отдать невыполнимый приказ...»

«Никакой ошибки не было. Я приказываю сейчас же — сию секунду! — выполнить полученные вами вчера распоряжения!»

Маршал и панарх неподвижно смотрели друг другу в глаза — каждый из них уже принял бесповоротное решение и отступать не собирался.

«Вы оказываете на нас чрезмерное давление, — ледяным тоном произнес маршал. — Здесь, в Дьеромбоне, многие считают, что мирмидоны, будучи основой государственной власти, вправе пользоваться плодами этой власти. Поэтому, если вы не желаете рисковать...»

«Подчиняйся! — воскликнул Беран и поднял руку. — Или ты умрешь, не сходя с места!»

У двери, за спиной панарха, начался внезапный переполох: помещение озарилось шипящим голубым сполохом, раздался хриплый возглас, звякнул металл. Вихрем обернувшись, Беран увидел Финистерле, стоящего над телом офицера-мирмидона. На полу валялся громолот, в руке Финистерле дымился игольчатый излучатель энергии.

Карбон быстро ударил Берана кулаком в челюсть; панарх повалился спиной на стол. Финистерле направил излучатель на Карбона, но телохранители, бросившиеся на помощь панарху, загородили маршала и не дали ему выстрелить.

Кто-то закричал: «В Эйльжанр! Смерть паонезским тиранам!»

Когда Беран поднялся на ноги, маршала уже след простыл. Растирая ушибленную челюсть, Беран включил закрепленный на плече микрофон и отдал приказ. Шесть воздушных барж, уже паривших над Дьеромбоной, спустились на площадь; из них стали выходить чудовищные черные нейтралоиды.