Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

Бантеры бежали легко и резво. Особенно резвилось животное, доставшееся Глоуэну, то и дело мотавшее головой и взбрыкивавшее. Глоуэну приходилось постоянно сдерживать его, передвигая рычажки. В целом возникало впечатление, что бантеры скакали с необычным энтузиазмом. Глоуэн решил, что на протяжении последних нескольких месяцев они, по-видимому, слишком много времени проводили в стойлах.

Через час они уже подъезжали к Рябистому озеру — растянувшемуся полумесяцем тускловатому водному пространству с плоскими берегами, километров восемь в длину и чуть больше трех километров в ширину. По краям озера преобладала топкая грязь, покрытая, а местами даже утрамбованная бесчисленными следами животных, приходивших к водопою. Кое-где по берегам торчали редкие мрачноватые дымчатые и скелетные деревца; на мелководье росли горчично-желтые тростники с черными метелками. По какому-то капризу природы метрах в пятидесяти от озера рос одинокий высокий дендрон. Вытоптанная площадка под дендроном посерела от пепла бесчисленных костров — это и было стойбище банджей.

Глоуэн и его спутники остановились у площадки под дендроном. «Ну вот и стойбище! — сказал Глоуэн. — Как видите, банджи где-то бродят по своим делам. Колдовские камни находят в зарослях шиповника, чуть подальше от озера, или на дне озера, недалеко от берега. Не спешивайтесь, не опустив шоры!»

Уэйнесс неприязненно смотрела на озеро: «Честно говоря, я предпочитаю не бродить по щиколотку в грязи».

«В таком случае поищи в кустах, но остерегайся шипов. Возьми палку в каждую руку и раздвигай палками ветки. В озере, может быть, не так приятно бродить, но вымыть ноги проще, чем заклеивать пластырем царапины».

«Я, пожалуй, просто посижу и посмотрю».

«Будьте добры, все проверьте свои шоры. Правый рычажок должен быть переведен вперед, и колпачки должны быть плотно надеты на глазные стебли. Майло?»

«Шоры опущены».

«Джулиан?»

«Опущены, опущены — велика наука!»

«Уэйнесс?»

«Опущены».

«У меня тоже».

Без лишних слов Джулиан спрыгнул на землю; Майло последовал его примеру. Глоуэн оставался в седле, озадаченный поведением своего бантера, никак не желавшего успокоиться.

Джулиан прошел перед мордой своего бантера, Альберса. В тот же момент Альберс издал ужасный визг и, рванувшись вперед, ударил Джулиана передними копытами. Глоуэн схватил пистолет; в тот же момент его собственный бантер издал настолько пронзительный вопль, что у Глоуэна буквально заложило уши. Высоко вскинув задние ноги, бантер сбросил Глоуэна на землю. Пуская большие пузыри пены из хобота, бантер ринулся вперед и яростно набросился на Майло, свалив его с ног и с глухим стуком танцуя на нем шестью копытами. Нагнувшись, животное схватило Майло хоботом за шею и одним быстрым движением головы и передней части туловища подбросило его высоко в воздух.

Оглушенный падением, Глоуэн приподнялся на локте и выстрелил в Альберса — тому снесло голову взрывом. Бантер Глоуэна, отвернувшись от Майло, снова вздыбился, стоя на задних ногах, мотая головой и визжа. Глядя сверху вниз на Глоуэна, животное размахивало в воздухе остальными четырьмя ногами, явно исполняя некий торжествующий танец ненависти. Привстав на колено и холодея от страха, Глоуэн выстрелил три раза подряд. Взрывные пули разворотили туловище бантера и оторвали ему голову — пару секунд торс еще стоял на задних ногах, после чего тяжело рухнул.

Всхлипывая и вскрикивая, Уэйнесс хотела спрыгнуть с седла, чтобы подбежать к Майло. Глоуэн закричал: «Не двигайся! Оставайся в седле! Ему уже не поможешь».

Он осторожно приблизился к оставшимся двум бантерам, на которых приехали Майло и Уэйнесс. Шоры надлежащим образом закрывали их глазные стебли; они страстно дрожали, но не могли двигаться, пока ничего не видели.

Глоуэн приказал Уэйнесс: «Держи пистолет наготове, но не слезай!»

Джулиан, с побелевшим лицом, лежал и тихо стонал; его длинные ноги были повернуты под каким-то странным углом. Заметив приближение Глоуэна, он поднял голову и прокричал: «Ты все это подстроил! Все это из-за тебя!»

«Постарайся не двигаться, — ответил Глоуэн. — Я вызову скорую помощь». Глоуэн отошел и нагнулся над телом Майло — тот был очевидно мертв. Спотыкаясь, Глоуэн подбежал к бантеру Уэйнесс, вынул аварийную рацию и вызвал приют.

Во время первых поспешных переговоров с Бодвином Вуком Глоуэн успел сообщить только самые существенные факты. Бодвин сразу отправил в приют «Под Бредовой горой» Айзеля Лаверти с группой следователей, после чего позвонил Глоуэну и потребовал более подробного отчета.

«У меня десятки подозрений, — говорил Глоуэн, — но я ни в чем не уверен. Особенно сомнительно поведение Джулиана. Вчера вечером он околачивался в стойлах и болтал с йипами-укротителями о политике. По словам самого Джулиана, во время этого разговора он восхвалял свои доблести и доблести жмотов как защитников угнетенных йипов. Не сомневаюсь, что о нас он говорил как о бесстыдных хартистах и аристократах, готовых при первой возможности тиранить несчастных островитян и сговорившихся выслать всех йипов в туманность Андромеды. Но я не вижу, каким образом он мог бы организовать нападение бантеров — особенно если учитывать тот факт, что он первый спешился и первый подвергся нападению!»

«Может быть, что-то нарушило его планы. Но какими мотивами он мог руководствоваться?»

«За мотивами далеко ходить не нужно. И я, и Майло вызывали у него отвращение и ненависть. К утру сегодняшнего дня он, по-видимому, включил и Уэйнесс в число своих смертельных врагов — вчера вечером она порвала с ним отношения, которые он называл «взаимопониманием». Джулиан был в самом озлобленном настроении, это ясно. Но на то, чтобы заранее планировать убийство, по-моему, он не способен. Тем не менее, ничего бы не случилось, если бы Джулиан не распропагандировал йипов. Своей революционной риторикой он запустил механизм заговора».

«Таким образом, ты не намерен предъявлять Джулиану обвинения?»

«Я никак не могу прийти к определенному выводу. Нелепо было бы предположить, что Джулиан вступил в сговор с Орредуком. С другой стороны, когда мы спустились в стойла, Джулиан демонстративно выбрал бантера с зеленым седлом, которого он тут же нарек «Альберсом». Меня его поведение уже тогда озадачило. Как бы то ни было, Альберс не оправдал его доверия и отделал Джулиана совершенно безжалостно.

Возможно, замысел Джулиана состоял в том, чтобы спешиться и тем самым подать сигнал к нападению, а затем снова вскочить в седло и ускакать, пока всех нас калечили бы взбесившиеся твари. Перед тем, как слезть с седла, Джулиан отъехал на некоторое расстояние и поставил Альберса поодаль от остальных животных. Но если он заранее сговорился с йипами, значит, Орредук его надул. Почему? Сомневаюсь, что Орредук объяснит нам свои побуждения. Может быть, лукавый йип стремился устранить свидетеля, чтобы его никто ни в чем не мог обвинить, если бы замысел не удался. Скорее всего, однако, он просто плевать хотел на жмотов и правозащитников и рад был возможности укокошить одним махом четырех хозяйских ублюдков — в том числе того, у которого язык без костей и белая шляпа. Должен отметить, что Джулиан, еще будучи в шоке, обвинил меня в том, что я подстроил нападение — странный ход мыслей, если эта идея не приходила ему в голову раньше».