Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

Шард Клатток вылетел на север с аэродрома станции Араминта в управление временных лагерей, находившееся рядом с устьем реки Мар. Здесь он узнал, что йипов регистрировали отдельно в отдельных лагерях — никто не видел причины составлять один общий список всех йипов.

Шард спросил: «Сохранилась ли во временных лагерях какая-то иерархическая структура? Или представители всех каст и уровней, существовавших в Йиптоне, теперь перемешались?»

«Не могу точно сказать, — вздохнул служащий управления. — По сути дела, я ничего о них не знаю — для меня что один йип, что другой».

«Хорошо вас понимаю. Тем не менее, их высшую касту составляют умпы, а они, как правило, очень заботятся о своем статусе».

«По меньшей мере мне известно следующее: умпы настаивали на выделении им особого участка, и мы не видели никаких причин не удовлетворить их запрос. Они собрались в лагере номер три — до него метров четыреста вверх по течению».

Шард прогулялся по берегу к третьему лагерю и зашел в сарай, где размещалось управление. Там его встретила женщина средних лет, крепко сложенная и энергичная — из иммигранток, переселившихся на станцию из Стромы.

«Что вам угодно?» — спросила она.

«Я — командор Шард Клатток из бюро расследований. Как идут дела в третьем лагере?»

«Жалоб нет. Йипы ведут себя вежливо, если с ними обращаются так же вежливо».

«Я заметил, что вежливость обычно помогает. Насколько я понимаю, у вас в третьем лагере собрались все умпы?»

Работница управления мрачновато усмехнулась: «В Йиптоне числились сто восемьдесят два умпа. Здесь, в нашем лагере, сто шестьдесят один умп. Следовательно, при пожаре погиб только двадцать один умп».

«Они это называют «техникой выживания»».

«Я это называю умением бить локтем в глаз и пинать в пах».

Шард выглянул в открытую дверь: «Где они теперь?»

«Кто чем занимается. Одни собирают дикие сливы — вон там, в роще. Они могли бы разбежаться по всему Дьюкасу, если хотели бы — но они не могли не заметить пару длинношеих онниклатов на склоне холма; тростниковый тигр здесь тоже водится. Йипы — не трусы, но и не дураки тоже».

Шард рассмеялся: «Надо полагать, у вас есть список их имен?»

«Есть», — служащая передала ему распечатанный список.

Шард просмотрел его и недовольно поднял глаза: «Это их формальные имена: Хайрам Бардольк Фивени, Кобиндер Моск Тучинандер...» [46]

«Разумеется, но они сообщали нам только такие имена».

«И у вас нет списка их фамильярных имен?»

«Боюсь, что нет. Мы не видели никаких причин интересоваться их кличками».

«Что ж, спасибо за вашу помощь — в любом случае».

Работница управления провожала Шарда глазами — тот подошел к умпу, сидевшему на стволе упавшего дерева. Умп лениво перебрасывал окатыш из одной сильной руки в другую. Шард задал ему вопрос; умп поразмышлял немного, потом пожал плечами и указал рукой в сторону реки.

Шард прошел метров пятьдесят по тропе к речному берегу и заметил йипа, лежащего лицом вниз на поверхности воды. Время от времени йип поднимал голову, чтобы набрать воздуха, после чего продолжал изучение дна. Внезапно йип резко опустил правую руку и, перевернувшись на спину, поднял на вытянутой руке полуметрового угря, извивавшегося в развилке самодельной рогатины. Умп подплыл к берегу и сбросил добычу в корзину.

Шард подошел ближе. Йип, стоявший на коленях и отделявший угря от рогатины, с недоумением поднял голову. Это был уже немолодой человек, примерно тех же лет, что и Шард, хотя он выглядел моложе — широкоплечий, подтянутый, с мускулистыми руками и ногами. Шард сказал: «Ты умеешь ловить рыбу».

Йип пожал плечами: «Угрей легко ловить. Они жирные и ленивые».

«В Йиптоне ты тоже ловил рыбу?»

«Не угрей. Иногда я охотился на скунов и вертляков, но в открытом океане рыбачить не так просто».

«Представляю себе, — отозвался Шард. — Только очень хорошему пловцу такое под силу».

«Да, хороший рыбак плавает как рыба».

«Кажется, я тебя где-то видел. Тебя зовут Селиус. Ты меня помнишь?»

«Нет, не помню».

«Это было давно. Как давно, по-твоему? Пятнадцать лет? Двадцать?»

Йип опустил глаза к корзине: «Не знаю. Не помню».

«Ты помнишь, как меня зовут?»

Йип покачал головой и поднялся на ноги: «Теперь я пойду. Мне нужно ободрать угрей».

«Давай немного поговорим», — сказал Шард. Он отошел на несколько шагов и сел на бревно, прибитое течением к берегу: «Опусти корзину в воду, чтобы угри остались свежими».

Селиус поколебался, но последовал совету Шарда.

«Садись, — предложил Шард, показывая на песок перед собой. — Отдохни».

Селиус присел на одно колено, явно чувствуя себя неловко.

Шард спросил: «Где твой друг Кеттерлайн?»

Селиус наклонил голову в сторону лагеря: «Там. Нам обоим повезло, мы не сгорели».

«Да, вам здорово повезло», — Шард сорвал зубчатую травинку и принялся вертеть ее пальцами. Селиус безрадостно следил за его манипуляциями. «Знаешь, что я думаю, Селиус? — тихо произнес Шард. — Я думаю, что ты мне наврал».

«Почему вы так говорите? — возмущенно воскликнул Селиус. — Никогда я вам не врал!»

«Разве ты не помнишь? Ты сказал, что не умеешь плавать. Кеттерлайн сказал то же самое. Именно по этой причине, по твоим словам, ты не мог спасти госпожу Марью, когда она тонула в Большой лагуне».

«Прошло двадцать лет — я уже не помню, что тогда было».

«Помнишь!» — на мгновение Шард обнажил зубы.

«Нет-нет! — с неожиданной живостью возразил Селиус. — Я всегда говорил правду».

«Ты сказал, что не умеешь плавать, и что поэтому ты не мог спасти госпожу, когда она тонула. Но теперь мы оба знаем, что это было не так. Ты прекрасно плаваешь. И моя жена, Марья, тоже хорошо умела плавать. Ты и Кеттерлайн, вы держали ее под водой, пока она не умерла».

«Нет-нет! Неправда!»

«Кто вытолкнул ее из лодки — ты или Кеттерлайн? На этот раз я докопаюсь до истины!»

Селиус опустил плечи: «Кеттерлайн. Это он все придумал, я ничего не знал».

«Неужели? Ты плавал вместе с Кеттерлайном просто для того, чтобы составить ему компанию?»

«Да-да, именно так».

«А теперь, Селиус, настало время ответить на важный вопрос, и от этого ответа во многом зависит твое будущее. Все остальные в этом лагере переселятся в красивые новые дома, но тебе не разрешат уехать. Тебя заставят сидеть в тесной, душной, темной хижине, и ты больше никогда не увидишь дневной свет и не услышишь человеческие голоса — если не скажешь мне правду. Не пытайся подняться на ноги, или я прострелю тебе кишки, и тебе будет очень больно. А теперь я отведу тебя в темную хижину, где ты останешься один навсегда».

Селиус мучительно спросил: «А что будет, если я скажу правду?»

«Тебя накажут, но не так страшно».