Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«Вот именно. А теперь, к делу! Я задам вопрос. Ты должен послать своего секретаря на поиски ответа — бегом, со всех ног! Ты готов?»

«Да, готов».

«Вопрос: кто приказал тебе утопить госпожу Марью?»

«Намур».

«Ха-ха! Секретарь выполняет обязанности как положено. Еще вопрос: кто поручил Намуру отдать тебе такой приказ?»

«Не знаю!»

Бодвин Вук нахмурился: «Секретарь пренебрег своими обязанностями. Придется снова дать ему самые строгие указания. Пусть проверит указатель обозначений как можно внимательнее».

Селиус всплеснул руками: «Не могу вам ничего сказать! Я хотел бы пойти прогуляться, пожалуйста».

«Еще не время — по сути дела, мы только начали».

«Ай-ай-ай! Чего еще вы от меня хотите?»

«Не беспокойся, все будет хорошо. Мы знаем, как помочь секретарю твоего мозга. Сначала мы должны терпеливо прочитать весь указатель обозначений, осветить все темные углы, срывая паутину и заглядывая во все щели в поисках забытых воспоминаний. Твой мозг, по существу, подобен дикому континенту, полному затерянных и неизведанных областей — и мы обязаны их изучить, проникая в самые недоступные места. Рано или поздно мы найдем тот пакет, который ищем — но это тяжелая работа. По ходу дела придется узнать о тебе гораздо больше, чем мы хотим знать».

Селиус был явно подавлен: «Мне кажется, это бессмысленное занятие — особенно в том случае, если пакет, который вы ищете, безвозвратно потерян».

«Придется рискнуть, — пожал плечами Бодвин Вук. — Начнем же этот поиск немедленно, нет никаких оснований для потери времени!»

В лаборатории бюро расследований два специалиста сначала ввели Селиусу обезболивающие препараты, а потом подсоединили электродами к его центральной нервной системе чрезвычайно деликатные приборы. Аналитическая вычислительная машина начала обработку информации. В конечном счете удалось выделить эпизод, служивший предметом расследования, сфокусироваться на нем и изучить его.

Факты соответствовали утверждениям Селиуса, но полученные данные отличались гораздо большей подробностью. Они позволили выявить, в частности, пугающее отсутствие каких-либо эмоций, связанных с убийством.

В числе деталей, зарегистрированных компьютером, было ироническое замечание Намура, сопряженное с именем и взглядом через плечо.

Изображение фигуры, стоявшей за спиной Намура, было четким; имя поддавалось безошибочному определению.

От Селиуса больше ничего не требовалось, и его сознание было восстановлено. Два констебля из бюро расследований отвели его в старую тюрьму за мостом через реку Уонн, где ему следовало ожидать окончательного приговора в компании Кеттерлайна.

Шард и Бодвин Вук совещались в кабинете директора бюро расследований. Хильда подала им чай и печенье.

«Наконец, — сказал Бодвин Вук, — мы раскрыли эту тайну».

«Двадцать лет она лежала камнем на моей груди».

«А теперь что вы будете делать? Это зависит только от вас».

«Доведу дело до конца — другого выхода нет».

Бодвин тяжело вздохнул: «Пожалуй, что так. А Глоуэн — как насчет него?»

«Он должен знать, как утонула его мать. Позовите его, и мы сразу поставим его перед фактами».

«Как знаете», — Бодвин Вук наклонился к микрофону и дал указания. Прошло десять минут — на станции Араминта уже сгущались сумерки. Глоуэн приоткрыл дверь. Взглянув на отца и суперинтенданта, он зашел в кабинет и, после приглашения Бодвина, сел на стул.

Сухим официальным тоном, выражаясь предельно лаконично, Бодвин Вук изложил сведения, полученные с помощью Селиуса и Кеттерлайна. Закончив, Бодвин откинулся на спинку кресла.

Глоуэн взглянул на отца: «И что мы теперь будем делать?»

«Продолжим расследование утром».

На рассвете с моря обрушился ливень, скоро умчавшийся в холмы на запад. Через два часа солнце выглянуло в разрыв между облаками, и вся станция Араминта, казалось, воссияла.

К пансиону Клаттоков приближались шесть человек. Они зашли в вестибюль; Шард Клатток поговорил со швейцаром. Он услышал то, что хотел услышать. Все шестеро — Шард, Глоуэн, Бодвин Вук, пара сержантов из бюро расследований и надзирательница женского отделения местной тюрьмы — поднялись по лестнице на второй этаж. Они промаршировали по коридору и остановились перед дверью, ведущей в апартаменты Спанчетты. Шард нажал кнопку звонка. Наступила длинная пауза — Спанчетта, по-видимому, изучала непрошеных посетителей на экране своей охранной системы.

Дверь не открывалась — сегодня утром Спанчетта решила не принимать гостей. Правила вежливости требовали, чтобы незваные посетители удалились, истолковывая неприветливость Спанчетты так, как им заблагорассудится. Шард, однако, нажал кнопку звонка во второй и в третий раз.

Наконец из громкоговорителя донесся раздраженный голос Спанчетты: «Сегодня утром я не принимаю. Приходите в другой раз, но не сегодня и не завтра».

Шард проговорил в микрофон: «Открой дверь, Спанчетта. Мы здесь по официальному делу и не нуждаемся в приглашении».

«Что вам нужно?»

«Нам необходимо проконсультироваться с тобой по важному вопросу».

«У меня нет настроения кого-нибудь консультировать — честно говоря, сегодня я не слишком хорошо себя чувствую. Вам придется вернуться через пару дней».

«Это невозможно — мы обязаны с тобой поговорить. Открывай, или нам придется послать за запасным ключом к швейцару».

Прошла еще минута, после чего дверь распахнулась, открыв взору стоящих в коридоре величественную фигуру Спанчетты в длинном платье из вишневого вельвета с черным, расшитым бриллиантовыми кружевами жилетом; на ногах у нее были непропорционально маленькие заостренные тапочки, подобающие скорее танцовщице, нежели такой матроне. Ее блестящие черные волосы, как всегда, были завиты кудряшками и громоздились над широким белым лбом пирамидой невероятных размеров. Объем ее груди внушал почтение; ее бедра подавляли воображение. Как всегда, Спанчетта казалась заряженной некой жизненной силой — тяжеловесной, грубой, полнокровной. Она сердито отступила, когда Шард широко раскрыл дверь и вошел в роскошную мраморную приемную.

Спанчетта воскликнула жгучим контральто: «Какое хулиганство! Но опять же — ты никогда не умел себя вести. Ты — стыд и позор дома Клаттоков!»

Пять остальных посетителей тоже зашли в приемную. Спанчетта разглядывала их с отвращением: «Что все это значит? Объяснитесь и уходите — я займусь вашими делами позже. В данный момент у меня нет никакой возможности...»

Бодвин Вук прервал ее: «Спанчетта, довольно болтовни! Мы все сделаем по правилам». Он обратился к надзирательнице: «Обыщите ее хорошенько — каждую складку, каждое углубление; она — хитрая бестия».