Джек Вэнс - Ночной огонь

Размышления о выпускном бале вызывали в нем противоречивые побуждения, и он мрачновато насмехался над своей непоследовательностью. Ему хотелось хотя бы на несколько минут насладиться радостями высокого престижа, не занимаясь длительным и трудоемким восхождением на пирамиду социальной иерархии, не карабкаясь по головам неудачников и не цепляясь за фалды впереди идущих. Джаро понимал неразумность и даже некоторую унизительность такого желания, но не мог игнорировать его. В практическом отношении ему следовало, конечно, оставаться дома и тем самым отказать себе в романтическом воспоминании о Домбриллионе. Джаро продолжал беспокоиться по этому поводу независимо от того, к какому решению он склонялся в то или иное время.

За неделю до выпускного бала лицейские выпускники устраивали традиционное утреннее собрание, чтобы поболтать, сфотографироваться, подписать выпускные альбомы, поделиться планами на лето и, в целом, предаваться сладостно-печальным воспоминаниям о безвозвратно прошедшей ранней молодости.

Явка была обязательной. Джаро аккуратно оделся, причесал коротко подстриженные густые черные волосы и пришел на собрание. По такому случаю двор перед Лицеем весело разукрасили вымпелами и транспарантами, гирляндами флажков, порывисто мечущимися на ветру продолговатыми воздушными шарами и эмблемами тридцати клубов. Справа и слева расставили длинные столы: всем желающим предлагались пирожные и печенье, игристое вино и фруктовый пунш.

Джаро расписался в журнале регистрации участников, обвел глазами двор и уселся в сторонке на скамью. Там он собирался оставаться некоторое время, после чего рассчитывал удалиться так же ненавязчиво, как прибыл.

Таковы были намерения Джаро, хотя он и не исключал возможность их изменения в зависимости от обстоятельств. Наблюдая за прибытием и разговорами студентов, Джаро начинал ощущать легкое замешательство. Ни один из сверстников не был таким, каким Джаро его помнил. Произошло преображение, вызванное возрастом. Он не встречался ни с кем из них на протяжении года. Несомненно, они заметили бы такие же изменения и в нем, если бы присмотрелись, а не проходили мимо, бросая мимолетные взгляды. Может ли быть, что его все еще окружал, подобно черной ауре, позор унижения? Так или иначе, какая разница? Джаро позволил себе усмешку, ничем не напоминавшую веселую улыбку.

Откинувшись на спинку скамьи, Джаро разглядывал суетившихся на дворе молодых людей. Он не замечал ни Коша, ни Алмера, ни Лонаса, ни Ханафера. Появилась Лиссель Биннок. Она почти потерялась в стайке девушек, собравшихся с другой стороны двора. Стайка закружилась и рассыпалась — из нее, пританцовывая от возбуждения и веселья, почти выбежала Лиссель. На ней были очаровательное темно-зеленое платье с короткой плиссированной юбкой и зеленые чулки до колен. Джаро не мог сдержать в себе щемящую волну эмоций. Это не была похоть, это не было даже страстное желание обладать — по меньшей мере, не совсем; скорее это был приступ скорбной тревоги. Лиссель олицетворяла юность, кипение жизни, легкомыслие и все те аспекты бытия, в которых ему, по той или иной причине, было отказано. При всех ее недостатках она была невероятно притягательна.

Джаро следил за ней. Лиссель не видела его — ее мысли были явно чем-то заняты, но заняты ни в коем случае не Джаро Фатом, нелюдимым профаном, предпочитавшим, чтобы его называли «Джаро-астронавтом». Лиссель, в отличие от многих, мало изменилась. Она все еще оставалась беспечной, готовой перед всеми красоваться брызжущей жизненной энергией, вызывавшей и у молодых, и у пожилых желание схватить ее, обнять покрепче и забыться в глубинах ее очарования.

Лиссель вспомнила о чем-то важном: пора было выпить и закусить! Она отделилась от пары подруг и подбежала к буфету, чтобы выбрать что-нибудь из разнообразных деликатесов.

Джаро вскочил и пересек двор размашистыми шагами. Когда Лиссель протянула руку, чтобы взять миниатюрный вертел с кусочками жареного мяса, она натолкнулась локтем на другую руку. Обернувшись, она на мгновение замерла, после чего с изящной решительностью водрузила вертел на тарелку и произнесла, обращаясь куда-то в пустоту: «Насколько я понимаю, нас почтил своим присутствием затворник Джаро Фат».

«Так меня зовут, это правда — но я не затворник», — ответил голос.

Лиссель повернулась к нему: «Джаро, это в самом деле ты! Где ты пропадал? Я тебя не видела целую вечность!»

Джаро рассмеялся: «Это я тебя не видел целую вечность. Ты разве затворница?»

«Ни в коем случае! — Лиссель подцепила маринованного древесного краба с блюда, наполненного дарами моря. — Я карабкалась по ступеням престижа, училась и посещала все сезонные праздники, как полагается. Тем временем, твое существование окутано мраком тайны».

«В моей жизни нет ничего таинственного, — сказал Джаро. — Я только и делал, что сидел дома и сдавал зачеты, а в свободное время работал в мастерской космопорта».

«Неужели? Значит, ты исчез не из-за того, что тебя проучили Ангелы Тьмы?»

«Нет, в каком-то смысле это не так».

«Что ты имеешь в виду?»

«Это трудно объяснить».

Лиссель пожала плечами. Наполнив тарелку, она взяла бокал вина. Джаро сделал то же самое, и они присели неподалеку на скамью.

Лиссель взглянула Джаро в лицо — никогда еще ее голубые глаза не казались более невинными: «Жаль, что люди, как правило, предпочитают думать о других самое плохое. Как ты считаешь?»

«Жаль», — согласился Джаро.

«Говорят, что после того, как тебя отколошматили, тебе было стыдно появляться на людях — и поэтому ты так долго прятался».

«Это неправда, — возразил Джаро. — Тем не менее, пусть говорят, что хотят — мне все равно».

Лиссель поджала губы, чтобы не усмехнуться: «Надо полагать, однако, побои вызвали у тебя какие-то затруднения?»

«Пожалуй, — признал Джаро. — Трудно соблюдать правила цивилизованного поведения, когда другие их безнаказанно нарушают».

Лиссель кивнула, напустив на себя мудрый вид: «Интересно, почему же сегодня ты решил сюда явиться?»

«Явка обязательна. Кроме того, я хотел взять выпускной альбом».

«Зачем? Ты не вхож ни в один из клубов, а выпускной альбом существует только для того, чтобы напоминать нам о восхождении по первым ступеням общественной иерархии».

Джаро пожал плечами: «Когда-нибудь, блуждая среди далеких созвездий, я раскрою выпускной альбом и спрошу себя: «Как высоко взобрались эти полные надежд молодые люди по лестнице престижа?»»

Лиссель поморщилась: «Странная мысль! От нее у меня холодок пробежал по коже».

«Прошу прощения».

«Ты самый необычный человек из всех, кого я знаю! — раздраженно воскликнула Лиссель. — Я смотрю тебе в лицо и вижу только маску, скрывающую какую-то тайну».