Джек Вэнс - Ночной огонь

Грузный субъект с краснеющим лицом снова поднялся на ноги: «Надо полагать, вы имеете в виду планету Лядак-Рояль в созвездии Стрельца, FFC-32-DE-2930?»

«У меня нет под рукой «Функционального каталога» в последней редакции, — ответил Лаурз Мур, — но, насколько я помню, вы указали правильное номенклатурное обозначение, за что я выражаю вам благодарность от имени всех присутствующих».

«И профессор Сухайль — путра?»

«Именно так, девятой степени».

«В таком случае я более чем удовлетворен. Мы можем быть уверены в достоверности ее сведений».

Лаурз Мур вежливо кивнул: «А теперь предоставим слово Сонотре Сухайль. Мадам, ничто не мешает вам начать доклад».

Путра девятой степени — приземистая широкоскулая особа с копной жестких темно-рыжих волос — обратилась к субъекту в первом ряду: «Вам удалось правильно назвать координаты. Вы хорошо знакомы с планетой Лядак-Рояль?»

«Я давно изучаю повелителей ветров, в особенности «белых кудесников»! По сути дела, я научился творить чудо реки Флонсинг и даже получил доступ к тантрике Прозрачного пути».

«Ага! — откликнулась Сонотра Сухайль. — Вижу, что мне придется тщательно выбирать выражения и ни на йоту не отклоняться от истины! Хорошо! Я обуздаю воображение и ограничусь изложением фактов».

Сонотре Сухайль не следовало беспокоиться: ее неприкрашенные факты были достаточно поразительны сами по себе, причем она иллюстрировала их фотографиями парящих и пикирующих повелителей ветров, заявляя, что способности «белых кудесников» можно объяснить только в терминах передачи мыслей на расстояние. Она снова обратилась к краснолицему субъекту в первом ряду: «Вы разделяете мое мнение?»

«Во всех отношениях! — торжественно заявил субъект. — Всецело поддержал бы ваши заключения, даже не будучи вашим супругом».

Лаурз Мур взошел на трибуну: «Нам придется подождать пару минут, пока профессор Сухайль складывает аппаратуру».

Некоторое время профессора Фаты сидели молча. Затем Альтея прошептала на ухо Хильеру: «Когда она говорила о передаче мыслей на расстояние и прочих таких вещах, я не могла не вспомнить о Джаро и о проблемах его детства — надеюсь, теперь с ними покончено».

Хильер задумался: «Сонотра делает далеко идущие выводы. Да, «тантрицисты» производят впечатление людей с аномальными свойствами, а «белые кудесники», мягко говоря, достопримечательны. Но я никак не связываю их способности с состоянием Джаро».

«Внутренний голос Джаро можно назвать аномальным свойством, — с сомнением отозвалась Альтея. — Может быть, тут есть какая-то связь с телепатией, которую мы не заметили».

«Выдумки! — проворчал Хильер. — Джаро никогда не сообщался с потоками транстемпорального излучения, и я не замечал, чтобы он совершал семь обязательных ежедневных обрядов».

Альтея не сдавалась: «Джаро — несомненно, особый случай. Ему это так же хорошо известно, как и нам, и понимание этого обстоятельства должно постоянно занимать его мысли. Неудивительно, что он стремится выяснить свое происхождение».

«И он его узнает в свое время, но образование должно занимать его мысли в первую очередь. Боюсь, однако, что он не делает все возможное в этом направлении».

«Почему же? — воскликнула Альтея. — На мой взгляд, он относится к нашим требованиям с симпатией».

«С симпатией — может быть. Но он уклоняется от сотрудничества при первой возможности. Например, он перестал посещать курсы несемантической поэзии и символогии цветов только для того, чтобы освободить больше времени на работу в космопорте».

Альтея решила сменить тему разговора: «Смотри — сразу за человеком в синем плаще: это наш декан Хутценрайтер, в самой неподходящей шляпе!»

Хильер обернулся и воскликнул: «Неподходящая шляпа — это еще куда ни шло! Кто эта совершенно неподходящая женщина?»

Альтея изучила сопровождавшую Хутценрайтера рослую особу, на голову выше декана. У нее были длинные, холеные руки и ноги, обтекаемые бедра и роскошная грудь; на ее лице словно застыла мраморная маска презрения к обращенным на нее любопытным взглядам. На ней было впечатляющее длинное платье в обтяжку, лиловое с зелеными узорами, а голову ее украшал высокий конический тюрбан из золоченой парчи.

«Может быть, это его жена, Принцесса Рассвета с Мармона?»

«Не думаю, — сказала Альтея. — Хотя, конечно, нельзя исключить такую возможность. Кто бы она ни была, как он может себе позволить ее содержать? Насколько я знаю, он в бедственном финансовом положении».

«Откуда мне знать? В любом случае не думаю, что она из числа «устричных кексов»».

Лаурз Мур снова взошел на трибуну: «Время идет, и мы уже немного отстаем от расписания. Без дальнейших проволочек позвольте представить нашего следующего докладчика, исследователя безукоризненной репутации, достопочтенного Кирилла Хака!»

К трибуне направился высокий человек с горбатым носом, яростно горящими черными глазами и взъерошенной седой шевелюрой. Лаурз Мур позволил себе высказать еще несколько фраз; он назвал Кирилла Хака специалистом, вызывавшим у него почтение с детства, известнейшим лингвистом-ксенологом Ойкумены, уроженцем Древней Земли, ныне проживающим среди таинственных руин на планете, наименование которой он еще не желает раскрывать.

Мур уступил трибуну Хаку, рассказавшему о своих попытках перевести руны на восьмидесяти пяти листах из иридиевого сплава, обнаруженных в небольшой пещере рядом с его походным лагерем. Доклад Хака был, по существу, повестью о непрерывных усилиях, прилагавшихся с целью осмысления непостижимых символов. Хак поведал о различных ухищрениях, методах и критериях, применявшихся им на протяжении многих лет — одинаково безуспешно.

Закончив доклад, Хак бросил взгляд в сторону Лаурза Мура и мрачно улыбнулся: «Надо полагать, по местным представлениям, я приобрел лишь убогий, достойный жалости и презрения тамзур. Конечно, я применяю этот термин не по назначению, но это несущественно. Я посвятил многие годы таинственным письменам и не могу похвастаться никакими результатами; мне даже не полагается университетская пенсия. Меня выгнали с факультета больше десяти лет тому назад. Тем не менее, я как-нибудь сведу концы с концами, тем или иным способом. Как это ни удивительно, мне удалось разработать несколько новых подходов к расшифровке проклятых надписей — мне не терпится вернуться к нищенскому существованию в палатке и заняться ими снова.

По правде говоря, не знаю, обманула ли меня Вселенная. Могу лишь указать на тот факт, что прямо передо мной — самодовольный, как всегда, и, без сомнения, как всегда уверенный в безошибочности своих высосанных из пальца теорий — сидит Клуа Хутценрайтер. Я сотрудничал с ним когда-то; даже наемные землекопы прозвали его «Транжиром Клуа» — каждый вечер он проигрывал все свои деньги, поддавшись увлечению какой-нибудь азартной игрой. С тех пор он сумел приобрести какое-то положение, даже стал деканом в пользующемся всеобщим уважением институте. Каким образом Транжиру Клуа удалось заполучить такую высокую должность? Говорят, благодаря неустанному подхалимству и лизоблюдству. Кроме того, он женился на введенной в заблуждение наследнице, не позаботившись уведомить ее о своем предыдущем...»