Джек Вэнс - Ночной огонь

Мур пригласил их на ленч и сумел доказать, что может быть проницательным собеседником, почти успокоив подозрения Хильера. Организатор конгресса был исключительно заинтересован специальностью Фатов, а именно артистическим символизмом, главным образом в музыкальной форме.

«Мне самому удалось получить несколько более глубокое представление об этом предмете, чем можно было бы ожидать от любителя. Должен признаться, я даже пришел к некоторым любопытным выводам на основе самостоятельных исследований и собираюсь опубликовать пару документов, посвященных моим заключениям. Нет, нет! — скромно отказался Мур, когда Альтея выразила готовность познакомиться с его работами. — Они еще не приведены в окончательный вид».

Мур отказался подвергать свою работу дальнейшему обсуждению. Вместо этого он спросил Хильера: «У вас уже есть расписание заседаний конгресса?»

«Нет».

Мур передал Хильеру и Альтее пару брошюр: «Вам слово будет предоставлено завтра утром. Вас это устраивает?»

«Вполне! Буду рад прочесть доклад и больше не нервничать, спокойно проводя время в аудитории».

«Насколько я помню, вечером того же дня должен выступить еще один докладчик из Танета».

Альтея заглянула в брошюру: «А, это наш декан Хутценрайтер! Он занимается исследованием лингвистических преобразований. Говорят, он — один из лучших специалистов в этой области».

Мур сверился с блокнотом: «К сожалению, я пропущу его доклад — на то же время у меня назначена важная встреча». Он печально покачал головой: «Тем не менее, такая возможность больше никогда не представится».

«Я просмотрела все расписание и не могу найти в нем ни одного местного докладчика, кроме вас. Разве на Юшанте больше никто не занимается ксенологией?»

«На Юшанте мало ученых. По той или иной причине выдающиеся специалисты местного происхождения занимают посты в инопланетных академических учреждениях и получают там почетные степени, но редко возвращаются. Опять же, уроженцы Юшанта, как правило, не проявляют склонности к абстрактным исследованиям. У нас много известных композиторов и музыкантов, но музыковедов можно сосчитать на пальцах».

«Любопытно! — откликнулся Хильер. — Могу ли я задать несколько нескромный вопрос?»

«Конечно», — вежливо улыбнулся Лаурз Мур.

«На плече вашего пиджака закреплен комплект миниатюрных устройств — они выглядят, как записывающее оборудование. В чем их назначение?»

Улыбка Лаурза Мура слегка поблекла: «На ваш вопрос трудно ответить в нескольких словах. В том, что касается меня, это не более чем привычка, так как я не отношусь слишком серьезно к подобным вещам».

«Но зачем они?»

Лаурз Мур пожал плечами: «С незапамятных времен обитатели Искристой Заводи ведут дневники, запечатлевающие все события их жизни. Устройства такого рода помогают ничего не забывать. Они не только регистрируют все происходящее, но и служат превосходными хранилищами справочной информации, позволяющими, например, быстро найти необходимую ссылку или вспомнить назначенное время встречи».

«Но как вы обрабатываете такой огромный объем информации?»

«Ежедневно мы посвящаем несколько минут сортировке зарегистрированного материала. То, что для нас важно, мы сохраняем, остальное выбрасываем. Своего рода одержимость, свойственная местному населению — но мы неспособны расстаться с этой привычкой. А теперь прошу меня извинить. Встреча с вами доставила мне огромное удовольствие, и, несомненно, сохранится в ряду интереснейших событий моей жизни».

Профессора Фаты проводили взглядами удаляющуюся спину Мура. «Удивительный народ! — заметил Хильер. — Ты знаешь, что я думаю?»

«Кажется, знаю, — отозвалась Альтея. — Но пусть это тебя не смущает».

«В Искристой Заводи почти идеальный климат и никогда не было проблем с продовольствием. Местные жители, однако, на редкость необщительны. Почему? Потому что они живут замкнуто, у них нет возможности отвлечься от размышлений о неумолимом ходе времени. Они собирают драгоценные сувениры и ведут подробные дневники. Но каждый день мало отличается от другого. Время летит, и вместе с ним уходят в прошлое их тщетные надежды прославиться, оставить неизгладимое впечатление, приобрести блестящий тамзур. Хотя, может быть, я не слишком правильно понимаю этот термин».

«Хмф! — фыркнула Альтея. — Никому нет никакого дела до того, блестит мой тамзур или нет».

«На Юшанте твое мироощущение не вызовет сочувствия. Здесь беспокоятся только о себе».

«Может быть, ты прав».

«Лаурз Мур решил не тратить на нас время. Он живо расправился с ленчем и упорхнул, как вспугнутая перепелка».

«Мы не вызвали у него опьяняющего возбуждения второй молодости, — заключила Альтея. — Признайся, Хильер: я вызываю у тебя опьяняющее возбуждение?»

«Нет, — сказал Хильер. — Но с тобой хорошо и спокойно».

На следующий день Лаурз Мур открыл конгресс ксенологов. Стоя на трибуне, он обвел аудиторию оценивающим взглядом. Подковообразные ярусы ротонды заполнились пятьюстами учеными: философами, исследователями-путешественниками, биологами, антропологами, историками, психологами-культурологами, лингвистами, эстетическими аналитиками, филологами, дендрологами, лексикографами, картологами и представителями дюжины других профессий невразумительной номенклатуры. Некоторым предстояло выступить с докладами; другие приготовились слушать и участвовать в немаловажном процессе перекрестного интеллектуального оплодотворения. Многие подготовили отчеты, которыми собирались поделиться с коллегами, если представится такая возможность — и даже если она не представится: так или иначе, чего бы это ни стоило, драгоценная работа, полная отточенных фраз и вдохновляющих новых идей, должна была найти слушателей!

Лаурз Мур завершил обзор зала и, по-видимому удовлетворенный результатами, приподнял палочку из атласного дерева и ударил по небольшому бронзовому тимпану. Аудитория притихла. Лаурз Мур произнес: «Дамы и господа! Само собой разумеется, для меня — большая честь и единственная в своем роде возможность обращаться к такому множеству знаменитых специалистов. Этот знаменательный момент займет достойное место в анналах моего существования! Но не будем тратить время на взаимные любезности и славословие. Мы должны строго придерживаться расписания — сегодняшнее утреннее заседание закончится ровно в полдень. Без дальнейших формальностей позвольте представить нашего первого докладчика, достопочтенного сэра Уилфреда Воскового!»

Сэр Уилфред выступил вперед: крепко сложенный человек с торчащим ежиком жестких черных волос и довольно-таки неприветливым лицом. Его роскошное красочное одеяние, украшенное множеством изящных портняжных изобретений, никак не вязалось с меланхолической внешностью. В порыве прозрения Альтея шепнула Хильеру, что чрезмерно впечатляющий наряд был явно навязан сэру Уилфреду его супругой — чем объяснялось также угрюмо-ироническое выражение его физиономии.