Юрий Никитин - Человек из будущего

– Должна бы, – сказал я на его сослагательное наклонение.

– Никто не согласится, – сказал он, тут же добавил: – Кроме некоторых стран. То ли продвинутых, то ли тупых, то ли в отчаянном положении.

– Которым жандарм нужен, чтобы решал их проблемы?

– Да. Хотя это не худший вариант. Решить их проблемы, если там межэтническая или клановая война, а затем установить полный контроль.

Я сказал осторожно:

– В любом случае контроль придется отдавать им.

Он взглянул с любопытством.

– Штатам?

– Да.

– Почему им?

В голосе не было неприятия, я ответил чуть свободнее:

– У них репутация.

– У нас тоже, – ответил он с иронией.

– Вот-вот, – сказал я, – из-за разницы в репутации. Они могут доказать, что будут смотреть только за безопасностью, а остальное им по фигу, вон Саудовскую Аравию до сих пор не трогают, хотя там и геев казнят, и женщинам свободы нет, и вообще дикое средневековье…

– А мы?

Я вздохнул.

– От нас во всех странах ждут, что всюду будем свергать режимы и устанавливать коммунизм.

– А как же то, – уточнил он, – что Россия сейчас становится оплотом консервативных ценностей?

– Во-первых, – ответил я, – это мнение только-только начинает укрепляться среди умных, а их везде мало, зато массовое сознание привычно видит в России все тот же Советский Союз…

– …что умело подогревается штатовской пропагандой.

– Точно, – сказал я.

– А во-вторых? – напомнил он.

– Во-вторых, – ответил я невесело, – мы и сами не уверены, что сможем справиться с ролью международного жандарма. Мы слишком молоды, энергия в нас бьет ключом, а это может привести к желанию исправить положение чуточку круче, чем позволяют обстоятельства. Мы слишком честны и справедливы, а Штаты похожи на полицейского, который, немолодой и толстый, знает человеческие слабости, иногда закрывает глаза на мелкие нарушения закона, для него важнее мир и покой на охраняемой им территории… словом, такому полицейскому доверяют больше.

Он вздохнул, круто повернул баранку, автомобиль въехал в нашу тихую улочку и, пробравшись между настолько аккуратно припаркованными автомобилями, словно и они служат в ГРУ, подкатил к зданию, где мы занимаем верхний этаж.

Мещерский время от времени загадочно улыбался, я не придал значения, мысленно просчитывая варианты модификации вирусов, которыми можно бы внедряться в клетки и с их помощью совершать нужные мне манипуляции с геномом, раз уж не существует такого ножа, чтобы самому и своими руками…

Мы поднялись на верхний этаж, в коридоре рабочие таскают тяжелые ящики и двигают мебель, Мещерский распахнул передо мной дверь в наш главный зал, что не зал, а так, просторная комната…

Я переступил порог и охнул.

– Ого!.. Когда же успели?

Мещерский скромно улыбнулся.

– Бисмарк сказал, в России медленно запрягают, но ездят быстро? Что делать, Россия после падения Советского Союза поднималась медленно… как считается, хотя на самом деле не для посторонних ушей.

– Я посвящен, – напомнил я.

– Потому так быстро и запрягли, – обронил он многозначительно.

Боковые стены исчезли, теперь это в самом деле громадный зал, где вся стена напротив в экранах от пола и потолка, причем это один экран, который легко разбивать на участки нужного размера.

Столы у всех компьютерные, но не в старом значении, что значило, на них или под них ставили компьютеры, а с широкими столешницами-экранами, что не только поддерживают тачскринную работу десятка умников одновременно, но и позволяют моментально строить над поверхностью трехмерные объекты, что безумно важно для быстрого понимания проблемы.

Рабочие еще торопливо укрывают кожухами проложенные по стенам толстые разноцветные кабели, моих людей пока никого, во всех углах царит спешка.

– Здорово, – сказал я ошарашенно, – не представляю, какие толстые каналы подвели…

Он посмотрел на меня, чуть прищурившись.

– Да? А то мне показалось, не только представляете, но и знаете все цифры, вплоть до сотой после запятой.

– Ой, – сказал я, – это быть либо аутистом, либо нечеловеком…

Он сказал деловито:

– Мы посовещались и решили, что весь этаж целесообразнее превратить в большой зал, где и будет сосредоточено наблюдение за всеми объектами… по планете. А ваш кабинет, как и кабинеты других сотрудников, можно расположить на четвертом этаже.

– Остальные внизу?

– Ждут вас, – ответил он довольно. – Все на месте, пьяных нет.

– Пойдемте, – велел я, все-таки я здесь хозяин, – покажете, что натворили внизу. Прежние хозяева, значит, выселены?

– Им дали другое помещение, – сообщил он. – Ваш отдел будет расширяться быстро, нужны помещения на вырост. Желательно в том же месте. Потому решено все здание передать вам.

На четвертом этаже ремонтники тянут по стенам толстые шнуры оптоволокна, двери во все комнаты распахнуты, там то ли ремонт, то ли установка аппаратуры, Мещерский кивнул на дверь в середине коридора.

– Там рабочий центр, ваши все там… Помогают расставлять технику, заодно выхватывают друг у друга ту, что поновее.

Я подошел к распахнутой двери, уже оценив, что кабинет хоть по размерам такой же, как и тот, что был у меня на пятом, но кажется тесным из-за сосредоточенной, как сказал Мещерский, техники, еще и загроможден массивными стойками с рейд-массивами. Вдоль стен внизу проложены толстые кабели, я невольно подумал, что лет через десять, даже через пять это будет выглядеть как чудовищный анахронизм, как сейчас дети не поймут, что такое видеомагнитофоны.

И не только потому, что нынешние мощнейшие компьютеры уменьшатся до размеров пуговиц на одежде, но вполне возможно, придет нечто и абсолютно новое, что захватит мир так же моментально, как захватил и преобразовал его Интернет.

Под глухой стеной – скрепленные изоляционной лентой пучки оптоволокна, красные отдельно, желтые отдельно, а еще синие и зеленые, в каждом пучке не меньше двадцати проводов, а это значит, по скорости у нас не уступает пентагоновскому.

На столах дисплеи разного формата, ноуты и планшеты, я огляделся и пробормотал:

– Надо понимать, бардак на стадии упорядочивания?

Моя команда, как только мы с Мещерским вошли, встала у стены и замерла чуть ли не по стойке «смирно». Я еще раз обвел зал всеохватывающим взглядом, требовательно посмотрел на Данко и Гостомыслова, которых оставлял за старших.

Данко ответил с готовностью:

– Сюда в спешке свезли все, что может пригодиться. А мы уже должны разобраться, что нам нужно, а что стоит вернуть.

– Возвращать не нужно, – заявил Ивар. – Все пригодится.

– Не жадничай, – посоветовал я.

– Почему? – спросил он в изумлении. – Миром правят жадные!.. Жадность создала наш мир. Вот муравьи все полезное тащат в свою нору, даже своих муравьиных коров загоняют в подземные коровники и там кормят всю зиму, чтобы первыми выгнать весной на пастбища, потому мы и муравьи правим миром… Только самоубийцы и бунтари не жадные, а мы же с ними боремся?.. Шеф, давайте оставим все!