Сергей Гончаров - Выбор Евы (СИ)

— Не совсем так, — мать легла обратно на кровать, прикрыла глаза. — Когда я была меленькой, моя прабабушка много чего рассказывала. Какая я была дурёха, что не запоминала!

Весь дом замолк. Слышалось лишь сопение спящей Тири, да тихий, напевный голос матери.

— Люди раньше жили не как сейчас. Они были дружнее, сплочённее. Добрее, что ли…

Голос подхватывал, обволакивал и уносил людей в былые времена.

В далёкое, счастливое прошлое.

— Прабабушка рассказывала, что поначалу, у первых поселенцев, и мысли не возникало съесть человека. Добывали еду в городе, ели животных. А трупы всегда хоронили.

— Всё как сейчас? — спросил один из внуков.

— Нет, — усмехнулась мать. — Не всё как сейчас, потому что сейчас нас практически уже нет. А тогда люди с трудом помещались в дома. Сейчас же видите, сколько у вас пространства для игр? Играй — не хочу! А тогда играли только на улице. Так вот… тех, кто умер, хоронили в том месте, которое мы зовём «Снежной Преградой» или «Садом». А точнее за ним. Между ветряными электростанциями и горами. Выкапывали неглубокую яму, клали в неё человека и закапывали. Спросите зачем? Не знаю. Просто так делали там, откуда мы приплыли. Потому и здесь так делали. Поначалу трупы хоронили в деревянных ящиках. Но потом начали хоронить просто так. Звери быстро вынюхали, стали раскапывать могилы и пожирать мертвецов. А потом их стало много, — мать надолго замолчала, а домочадцы так и не поняли, кого стало много, мертвецов или зверей, но боялись даже пошевелиться, чтоб не сбить её с мыслей. — Конечно, всё началось не сразу. Прабабушка рассказывала, что вначале это делали тихо и скрытно. Не как сейчас. Но по-настоящему людоедство появилось с приходом Вожака, который объединил разрозненных зверей. Они начали сплочённо охотиться, плодиться. И тогда еды нам стало не хватать.

— А Вожак уже очень давно? — начал прикидывать Ди. — Это от него Давина нагуляла ребёнка?

— От него, — согласилась мать. — Я была ещё молода, когда Давину выгнали. Получается, Вожак уже долго заправляет зверьми.

— Всё продолжаете нести эту чушь про Давину и Вожака?! А… — махнул рукой новый глава семьи разведчиков. — Ну и ладно. Всё равно недолго ему осталось! Я убедил Совет в том, что его необходимо убить. Сразу после Периода Бурь и убьём, во время первого нападения. Когда звери будут ослабевшие.

Повисло тяжёлое молчание. Казалось, выстрели кто-нибудь из ружья, и дробь застрянет в этом вязком и плотном воздухе.

— Убьём Вожака?! — Бримо посмотрел на старшего брата, будто тот моментально оброс шерстью, а во рту за одно мгновение появились огромные клыки.

— Убьём, убьём, — улыбнулся глава семьи, довольный результатом. — Мы с вами и убьём!

Через несколько дней Тири закашляла кровью всю кровать. Гтирер осунулся, похудел, под глазами появились чёрные круги. Он неотрывно сидел возле неё, сжимал руку, бормотал что-то ободряющее. Ди никогда не видел брата в таком подавленном состоянии. Мать всё время внимательно наблюдала за старшим сыном.

— Знаете, — начала она, кода Тири забылась в тяжёлом сне, а Гтирер попросту отключился после двух суток безотлучного бдения. — Мне в детстве рассказали одну историю… Думаю вам будет интересно послушать…

Дом замер. Мать редко рассказывала истории. Её увлекательные сказания не затёрлись от времени и количества повторов. Дети, ещё мгновение назад занимавшиеся каждый своим делом в разных частях дома, уже через секунду расположились полукругом вокруг бабушки. Взрослые тоже побросали дела. Как любил приговаривать глава столяров: «Дело не зверь, в Период Бурь не убежит».

— Жил-был один литейщик, — начала мать. — И звали его Фут. Он был обычный парень. Рос, как все, играл как все. Истории любил послушать, как вы сейчас. Только вряд ли он догадывался, что сам станет героем одной из легенд. Дело было давно, ещё когда людей закапывали в землю, потому вряд ли даже сами литейщики помнят своего предка. А там кто его знает… В общем, рос Фут ничем не выделяясь от сверстников. Учился у судей, играл, когда пришло время, начал заниматься стрельбой. А ещё позже, когда пришло время жениться, выбрал девушку. Пусть её будут звать Вирой.

Мать всех девочек в рассказах называла этим именем. Братья знали, что так звали первого ребёнка, старшую сестру, пропавшую при самых странных обстоятельствах накануне свадьбы. Ди с жалостью поглядел на маму. Как это, прожить целую жизнь и не терять надежду, что первенец жив?

— У них в доме царила такая идиллия, что все завидовали. С первого взгляда люди видели, что они друг друга любят, — мать недвусмысленно посмотрела на старшего сына. — Видимо им слишком сильно завидовали, — вздохнула она. — И Вира вскоре умерла. Она была беременной, до родов оставалось уже немного, когда у неё начался кровавый кашель. Лекари тогда умели больше чем сейчас. Не редки были случаи, когда у них получалось вылечить эту болезнь. Но даже они не смогли помочь. Вира умерла, во время родов. Ребёнок не успел выбраться, и тоже умер. На Фута без слёз нельзя было взглянуть. Он ходил, делал работу, ел, спал. Но делал всё это, как призрак. С ним нельзя было поговорить. Он попросту не отвечал — не слышал. Нельзя было развеселить — тоже не слышал. Он вообще не замечал окружающий мир. Вскоре в поселении заметили, что он частенько куда-то уходит. Решили за ним проследить. Оказалось, что он ежедневно ходил на могилу Виры. Приходил и садился. Всем, естественно, стало понятно, что парень попросту сильно скорбит. Вполне нормально для того, кто потерял любимого человека. Время шло. А оно, как известно, лечит. Вылечило и Фута. Он вышел из своего «забытья». Начал улыбаться, разговаривать. Его ещё раз пытались женить, но он честно признался, что пока не может. Боится, что будет постоянно сравнивать новую жену с Вирой. Обидит ещё ненароком. К его постоянным походам на кладбище к тому времени все уже привыкли. Даже прекратили их замечать. Наверно всё мною рассказанное так бы и забылось, не произойди один случай. У кого-то в доме литейщиков случилось прибавление. Естественно, что сходили к самогонщикам, набрали пойла и принялись отмечать. И в пьяном угаре, Фут на вопрос, что он делает на кладбище, ответил, что говорит самые важные слова. Тогда на это никто не обратил внимания. Лишь утром, протрезвев, его брат вспомнил давешний разговор и решил проследить. Когда Фут, как обычно, пошёл на кладбище, брат тенью направился следом. У него получилось тихо подползти на кладбище к Футу. Настолько близко, что он услышал: «Я люблю тебя! Люблю тебя моя Вира! Прости, что мало это говорил. Прости, что ты мало это слышала. Прости… Я люблю тебя!». Брат вернулся и рассказал эту историю в доме. Другие братья сильно отметелили его. Мол, нечего подслушивать. Вот, собственно и всё.