Юрий Никитин - Рождение Контролера

Куцардис ведет грузовик умело, разгоняясь на ровных участках и лавируя на крутых поворотах, где то скала заставляет делать петлю, то глубокое ущелье.

Пока команда занята отдыхом, я продолжал поглядывать с высоты, как языческий бог на Землю, хотя греческие боги обитали на вершине Олимпа, что вообще-то не Эверест, не Эверест и даже не гора, а так, холм высотой в километр и сто метров, я же посматриваю с орбиты то штатовского спутника, то китайского, а если повезет, то и своего родного, у которого все в цвете и разрешение чуть ли не 8К.

Страна кишит бандами и группировками, приходится отслеживать хотя бы те, которые могут чем-то угрожать, я присматривался к тем, что впереди у дороги, сказал резко:

– Не спать!.. Через полтора километра нас ждет засада!..

Левченко дернулся.

– Армия?

– Какая здесь армия, – буркнул я. – Весь Тунис – Гуляй-поле… Нет, даже не банда, а так, шайка мародеров.

– Остановимся и примем бой?

Я поколебался, ответил со злостью:

– Нет времени. Попробуем проскочить. Все-таки у нас военный грузовик. Только романтики могут напасть со своими каменными топорами…

– Еще далеко?

– Я скажу, – пообещал я. – Как только Куцардис вывезет нас за вон тот поворот, увидим… Вот, взгляните…

На планшете людей не видно, но можно рассмотреть два грузовика и один внедорожник в двадцати-тридцати метрах от кустов. А что людей нет, то понятно, все заняли позиции в кустах, как только увидели издали пыльное облако за нашим грузовичком.

Наш автомобиль миновал россыпь камней и выметнулся на простор, дорога хорошая, накатанная, впереди с левой стороны зеленеют заросли густого кустарника, тянется на протяжении примерно сотни шагов.

Я указал Челубею:

– Вон там и спрятались. Куцардис, чуть сбавь скорость, а потом по моей команде газанешь по полной.

Челубей спросил кровожадно:

– Начинать с краю?

– Да, – ответил я. – Не жди, когда начнут, стреляй сразу, как только приблизимся на расстояние прицельной стрельбы.

– Уже почти, – ответил он. – Почти-почти…

– Всем укрыться, – велел я. – Огонь открыть сразу, как войдем в зону поражения из нашего оружия.

Куцардис сбросил скорость, катим все равно достаточно быстро, но там небольшой поворот, и он сделал вид, что осторожничает.

Челубей сказал свирепым голосом:

– Ну, держитесь…

Над головой люто и страшно загрохотал его крупнокалиберный пулемет. Ветви кустарника, как скошенные исполинской косой, начали разлетаться в стороны, падать на землю, где вскакивают и тут же падают сраженные боевики.

Куцардис, не слыша от меня команды на ускорение, ведет машину на той же средней скорости, Челубей развернул пулемет и с диким ревом, нагнетая в себе ярость, продолжает сечь пулями ветки кустарника, пока вместо зарослей не образовалось зеленое поле с трупами, укрытыми ветками.

Боевики, почуяв беду – почему-то не получилось, как замыслили, – бросились врассыпную, кто-то выбежал из кустов, развернулся и начал стрелять в ответ, но теперь уже Ингрид, Левченко и даже Затопек быстро и метко стреляют в каждую замеченную цель.

Уже несколько из уцелевших выскочили из кустов, хоть и растерянные, но все равно быстрые и неустрашимые. Мы продолжали держать плотный огонь, они тоже успели открыть огонь, но их пули ушли мимо, отвага в наше время чаще приносит поражение: Левченко профессионально точно и хладнокровно бьет короткими прицельными очередями, Челубей орет и строчит из пулемета, пули продолжают сечь ветки и высекать искры, взметывая рои мелких камешков.

Левченко просто редкостный стрелок, стреляет быстро, ни одного лишнего движения, и каждая пуля находит цель, Ингрид бьет чаще, женщины вообще не экономят даже семейный бюджет, но все, кто попадает на мушку ее автомата, падают, разбрасывая руки и роняя оружие.

Я стрелял одиночными, выбивая в первую очередь тех, кто уже вскинул оружие для стрельбы, хотя таких мало, остальные уцелевшие просто разбегаются, многие уже в крови, еще не понимая в шоке, что раны у них смертельные.

– Куцардис, – крикнул я. – Полный вперед!

За спиной все еще слышатся выстрелы, мой мозг холодно считал их и строил график вероятности попадания. Пусть и мала, но все равно моей ошибкой было допустить такое, когда можно было бы не допускать.

С другой стороны, когда спешишь, приходится идти на риск.

Челубей выпустил ручки пулемета и без сил опустился прямо на металлическое днище кузова.

– Весь диск выпустил, – сказал он сварливо. – А профессор каждый патрон считает, я заметил!

– Сволочи, – сказал Затопек. – Пара пуль все-таки попала в кузов. Куцардис там жив?

– Если автомобиль ведет не зомби, – ответил Левченко, – то да, пусть едет. Хоть и зомби.

– Бандиты, – сказала Ингрид с отвращением. – Робингуды проклятые!.. Подло, из засады…

Я промолчал было, из засады бьют на любой войне и в правительственных войсках, но ей начали поддакивать, я прислушался, и хотя я не так уж за справедливость, кому она нужна, но одновременно попирается также истина, я вздохнул и сказал медленно, но по-профессорски внушительно:

– Как бы вам это сказать помягче… на мой взгляд, в ИГИЛе честнейших и благороднейших людей больше, чем в России и Европе, вместе взятых. В России, Штатах и Европе заняты прежде всего тем, как купить новый крутой смартфон и вдуть жене соседа, а в ИГИЛ из той же России, Штатов и отовсюду из Европы едут те, кто разочаровался в западных ценностях, в самом деле обесценившихся, и честно хотят установить счастье и справедливость во всем мире.

Челубей пробормотал враждебно:

– Профессор, вы что-то не то говорите…

– Почему? – ответил я. – Это абсолютно верно. Другое дело, что когда за дело берутся чистосердечные романтики, заканчивается либо кровавым термидором Франции, либо режимом Пол Пота, либо даже событиями на Украине… Вы не читали планы декабристов, что те хотели осуществить в России под властью диктатора Трубецкого, если бы удалось убить царя и захватить власть?.. Это была бы резня почище, чем во Франции, а нескончаемые войны по завоеванию мира гремели бы на всех направлениях!

Левченко сказал сдержанно:

– Я читал.

– Потому, – сказал я, – в военном отношении ИГИЛ сам по себе обречен. Но соединенная мощь Запада в состоянии уничтожить только людей и коммуникации, но не идею справедливости.

Некоторое время они молчали, наконец Челубей крякнул и сказал с неохотой:

– Во всяком случае, Запад потерял привлекательность в качестве честного и благородного рыцаря. Деньги там выше любой справедливости.

Ингрид сказала с обидой:

– И что… ИГИЛ справедливее?

– Выглядит справедливее, – уточнил я. – Но, добиваясь такой справедливости, пришлось бы уничтожить даже не половину населения всей планеты, а почти всех… Внимание! Слева!