Александра Ковалевская - Война Моря и Суши

Арт несколько мгновений стоит неподвижно. Ранения напомнили о себе: я вижу, как бьётся синяя жилка под неестественно белой полосой шрама на его виске.

— Я с тобой, Марк, дружище! — выдыхает он.

Мне становится легче.

«Как камень с души», — говорили предки.

Я хлопаю Арта по спине, он колотит кулаком в мои рёбра. Мы не успеваем сказать друг другу всё, что нужно сказать. Остаётся лишь попрощаться.

Главное Управление оживает; открываются входы. Вот и те, кто пришёл за нами…

Валевский видел охрану, профессионально оттеснявшую его от инсуба.

«Ребята побывали на поверхности», — отметил Арт.

Он без колебаний шагнул вперёд, чтобы заявить о разглашении секретных материалов, ушедших с его планшета по служебному каналу инсуба, и увидел поверх плеча ближайшего охранника: рука Эйджи вскинулась в натренированном молниеносном движении, дуло нацеленного на аналитика о-пласта осветилось пепельно-розовым.

Марк снова опередил.

Через несколько часов прима-газета Союза разместила первые страницы материалов из архива ГУ, потеснив остальные рубрики. И была закрыта правительством, не определившимся, как относиться к тому, что огласке преданы секретные документы Главного Управления. Другой электронный вестник продолжил печатать сенсационные статьи. И эту лазейку быстро перекрыли. Тут же «Америка. Свобода» и еженедельник «Сибирь легендарная» подхватили эстафету. За ними — «Новая Канада», «Наука и современность» — правда изливалась лавиной. Каждое агентство старалось урвать хоть толику информации, вырвавшейся на свободу. Население Подводных Колоний бушевало и требовало немедленной отставки правительства, подмятого военщиной. Открылось, что сверхоружие генерала Оберманна так и не было создано, — лаборатория «Нуво» отчиталась за проведение исследовательских работ в другом направлении. Ли Оберманн оказался инициатором и исполнителем расправы над агентом Гипносом и невинными жертвами начала войны. Предвидя, что будет осуждён сразу по нескольким статьям, бывший капитан бота «Тритон», главнокомандующий Армии Моря самоустранился, пустив разряд из о-пласта себе в висок.

Главы федераций Надмирья поспешили использовать благоприятный момент и сообща нанести сокрушительные удары по объектам Моря. Сбылось пророчество Оберманна: люди Суши на редкость единодушны в одном: в стремлении уничтожить цивилизацию подводников.

Подводные Колонии достойно предупредили нападение. А после… После мир, затаив дыхание, наблюдал, как соперник ставит мат в три хода и опрокидывает шахматную доску, наскучив игрой со слабым противником. Море объявило о введении моратория на любые военные действия в любой точке земного шара и, верное заветам своего почившего главнокомандующего, которого теперь называли не иначе, как предтечей новой политики, обозначило вполне определённо что, как обычно, ВТОРОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ НЕ БУДЕТ.

Впервые Подводные Колонии открыто заявили о том, что в состоянии контролировать всю планету.

Кроме того, в ультимативной форме потребовали выдать секретные лаборатории, создавшие оружие XXIII века, от которого нет спасения. Мир замер в тревоге. Но боялись теперь не Моря, а того, что у кого-то в Надмирье не выдержат нервы, и страшное оружие всё-таки будет пущено в ход.

Пресса и телевидение Суши ухватились за цитату времён Первого Погружения:

«Физики, создавая самое страшное в истории человечества оружие — атомные и водородные бомбы, — парализовали возможность решения политических вопросов военными средствами глобальных масштабов. Оставили только лазейку локальных конфликтов. Причем советский физик Андрей Сахаров делал это совершенно осознанно и целенаправленно. Сделать такое оружие, чтобы у политиков отшибло само желание воевать».

О недопустимости применения сверхоружия и заговорили люди на всех континентах.

Валевский выступал перед общественностью Колоний, доказывая, что война — тупиковый путь, и не решает ни одной проблемы.

«Человек, в одиночку предотвративший гибель цивилизации!» — кричали заголовки газет, пестревшие портретами бывшего правительственного чиновника Артемия Валевского.

Риф Новая Россия гордился своим героем.

Щепетильное в вопросах генеалогии население и раньше носилось с национальным происхождением любой знаменитости, будь то учёный, или спортсмен, или кинодива. Теперь же в почвенническом раже Новая Россия просто захлёбывалась хвалебными лозунгами в адрес Валевского. Но Арт понимал, что и в родном рифе жизнь не вернётся на круги своя. Человека, выдавшего корпоративные секреты, пусть даже для спасения мира, никто не ждёт на службе. Приходилось строить жизнь с нуля, а для этого лучше подходил столичный Союз.

Зелма Даугава держалась рядом, разделяя его суматошную жизнь, овеянную славой и неустроенностью. Им необходимо было узнать, что случилось с Марком Эйджи, — отныне всё, что ни предпринималось, было подчинено этой единственной задаче, по какой-то таинственной, невероятной причине сделавшейся неразрешимой.

Марк Эйджи исчез сразу после того, как информация прорвалась наружу, и личность его ушла в тень, несмотря на все старания Валевского реанимировать память друга.

Валевский сходил с ума от безысходности.

В службах, куда он обратился как обыкновенный гражданин, разыскивающий пропавшего друга, его переадресовывали до тех пор, пока не осталась последняя инстанция. Ему назначили время и место: предстояло явиться на военно-медицинскую кафедру родного Университета «Союз».

Не зная, к чему готовиться, Арт вовремя прибыл в нужный сектор.

Его встречали двое: представитель СУББОТ и профессор пси-контроля. Присутствие второго настораживало.

Офицер Службы Безопасности твёрдо отчеканил:

— Вы не можете ходатайствовать о поиске без вести пропавшего полковника СУББОТ, резидента Марка Эйджи. Более того, вы не можете запрашивать информацию об этом лице.

— Почему? — Арт весь превратился в слух.

Офицер СУББОТ и профессор тихо обменялись парой фраз.

Оснований для подобного отказа немного а, учитывая сохранившийся за ним пожизненно статус бывшего сотрудника ГУ и высокий коэффициент-пси, позволявший пользоваться доступами к информации разных уровней и степени тайны, у них вообще один повод отклонить запрос: внезапно наступившая умственная неполноценность истца.

Ответ оглушил и поверг в смятение:

— Господин Артемий Валевский, сэр, — произнёс профессор, чувствуя некоторую неловкость оттого, что ему выпало озвучить это:

— Ваш нью-джи настолько высок, что запрос информации об Марке Эйджи должен был быть удовлетворён немедленно.