Александра Ковалевская - Война Моря и Суши

Он назвал её «моя крошка».

Откуда узнал, что именно этого ей всегда хочется: чтобы кто-то приголубил?

А ещё он знает, какие закуски Мария заказывает в ресторане. И дочка не ей, матери, а ему рассказывает свои маленькие дневные истории, когда агент порой заезжает за ними…

— Я хочу домой! — капризно сказала она первое, что взбрело в голову, но взгляд уже сделался лукавым, призывным, и Борджия понял, что сегодня — их ночь.

«Если ты будешь вынуждать меня поститься по два месяца, я долго не протяну, дорогуша, — подумал Кассий. — Но ведь терплю. Вот стервочка! Небось, надула губы, увидев героического офицера рядом с другою. Знала бы, кто та сеньора, что бы ты запела?»

— Я готов, — подыграл он своей диве, — поехали! Прямо сейчас. Чур, уезжаем вместе, значит, вместе выплатим неустойку.

— Что ещё за ерунда? — возмутилась Агилар, поправляя причёску, и он мог поклясться: специально же подняла две руки и выгнулась, чтобы глаза мужчины упали в глубокую ложбинку меж грудей в вырезе её платья…

— У меня работа, сеньор Борджия, не дождётесь! Это, между прочим, мой сольный концерт, и я могу подарить всем незабываемый вечер. И подарю! Всё, пора на сцену.

Заученно вздёрнула подбородок, шевельнула плечами, извлекла самую приветливую улыбку, приготовилась…

И тут же, повелительно:

— Но вы, сеньор, ждите меня здесь!

Повернулась, пошла.

Оглянулась:

— Я буду приносить и отдавать вам букеты. Не уроните!

«Капризная, манерная, хитрая! Актриска, ё! Но как заводит… Ну и попец!»

Нарядные музыканты оркестра, бэк-вокалистки, хороший свет, отличный звук и великолепная женщина на сцене: всё работало на красивую картинку и дарило праздник.

Валевский отдыхал: концерт удался. Ближе к концу выступления почувствовал, что его выбивает из реальности. На сцене Мария Агилар пела блюз, слова вдруг сделались неразборчивыми, затем стали удаляться и затихать звуки.

Арт потерял сознание.

Зелма, кажется, была готова к этому; она поддержала его плечом и распорядилась унести своего спутника, объяснив всё его фронтовыми ранениями.

— Есть ли здесь доктор? — постепенно уверенность Зелмы таяла: Артемий всё не приходил в себя.

И увидела своего бывшего: Дэна Брауна.

— Не ожидала встретиться, — устало сказала она, подумав, как, всё-таки, тесен мир.

Дэн кивнул, спокойно и невозмутимо.

Она не почувствовала в нём ни следа прошлых эмоций. И поняла: всё перегорело, успокоилось, и они вполне могут жить дальше, не рефлексируя. Это хорошо.

— Хорошо, что ты здесь, и не откажешься помочь моему… — она чуть запнулась, — другу.

«Ага, так этот хрен высоко парящий до сих пор одинок? „Друг Зелмы Вилкат“, — ай да роль! Что ж тебе, герой-миротворец, так не катит с бабами?

…А на себя взгляни, Кассий: где только ни повернёшься, приходится кого-то спасать. Реально, не Борджия, а служба спасения в одном лице!

И вот что ещё занятно: на твоих тоненьких ручках, куколка Зелма, умер брат, до него ты оплакала ещё двоих, а теперь лежит и едва дышит „хороший друг“. И ты сейчас хлопочешь предо мною ещё за одного друга, которого, оказывается, надо срочно перехватить в трупарне какой-то тюряги. Прямо не Зелма Даугава, а сама Великая Глубь Всепожирающая!

Ладно, да не волнуйся ты так. Что-нибудь придумаем. Не в первый раз!»

К Валевскому медленно возвращалось сознание.

Только теперь он понял, что до своего забытья чувствовал Марка Эйджи, хоть и не отдавал себе в этом отчёт. А сейчас — лишь пустота и тревога.

«Как ты, Марк, дружище? Держись, верь мне, я тебя вытащу!»

Затем вернулась способность видеть.

Первое, что разглядел Арт, было сияние диковинного потолочного украшения, трубкой крепившегося к потолку и разметавшего в разные стороны вычурные прутья со стеклянными цветами, внутри которых светят стеклянные колбы…

Слабость отпустила, Арт, резко выдохнув, стремительно вскочил с узкого ложа:

— Время? Сколько сейчас времени?

У Зелмы испуганные бездонные глаза.

— Ты в порядке?

Нет, теперь она рада: несколько взмахов мокрых ресниц, и глаза уже смотрят с надеждой:

— Я волновалась. Ты был в забытьи около часа.

— А-а, всего лишь час? — с облегчением упал на кушетку Арт. — Всё идёт по плану. Газ действует на организм около часа. Электроника среагирует на мнимую смерть Марка не сразу, на это уйдёт ещё несколько часов. Но нам пора!

Борджия, задержавшийся у входа, выглянул за дверь и, убедившись, что поблизости нет никого, произнёс:

— Вы знаете, мистер Валевский, к секретам у меня спокойное отношение, спрашиваю только из любознательности: какую степень комфортности любит ваш покойный? Где собирается остановиться? Не открыть ли мне гостиницу для таких постояльцев?

И пояснил:

— Зелма мне всё рассказала. Спасибо за доверие. Я так понимаю, всё продумано, справитесь сами, но если что, мой телефон у вас, мистер Валевский. И разрешите совет: не поручайте вашего друга-двойника заботам врачей Моря.

— Это и невозможно, — прошептал Арт, — идентификационные маркеры на теле выдадут его.

— Правильно. Так куда же вы его поместите?

— Я договорился с одним медицинским институтом на суше, они позаботятся о теле до полного восстановления сознания.

— Уже лучше. Но, дело в том, что война закончилась, и профессора из Подводных Колоний, думаю я, начнут возвращаться на свои кафедры. А резидент Моря, пусть даже и в коматозном состоянии, — информация класса икс. Сами понимаете, утаивать ничего не станут. Лучше отправьте спасённого в частную клинику доктора Хорхе. Это аргентинский врач, у него работают американские коллеги, все профессионалы. Я помогу всё устроить и, так и быть, сам придумаю легенду для пациента. Чтобы ни у кого на суше не возникло ненужных вопросов.

— Арт, он может всё, — утвердительно кивнула Зелма. — Это страшный человек.

Но глаза её смотрели на Борджия с надеждой:

— Кассий поможет нам спасти Марка.

В лаборатории Алоиза Хорхе над телом инсуба остались Свенсен и измученный перипетиями последних дней Валевский.

Маленький профессор торжественно произнёс:

— Вот мы и встретились, полковник Марк Эйджи!

Арт насторожился:

— Вам известен человек, которого мы выкрали из подводной тюрьмы?

— Мне известен. И Хорхе тоже. Подозреваю, что кое о чём догадывается и хитроумный Борджия, у него нюх на такие вещи.

— Что именно вы знаете о моём друге, и почему?

— Много вопросов сразу. Давайте по очереди. Ваш друг полковник Эйджи отвёл от Колоний серьёзные неприятности и спас, по меньшей мере, восемь тысяч детских жизней, опередив Гипноса, — ответил серьёзный коротышка Свенсен.

И продолжал:

— Марк Эйджи герой нашей эпохи. Не умаляю вашу славу миротворца, но, поймите меня правильно, вы поработали над тем, чтобы уже разгоревшаяся война закончилась, он же взял на себя ответственность спровоцировать её. Если бы Гипнос в тот день ушёл невредимым, он бы нашёл способ попасть в один из рифов и расчленить его на куски: для агента такого уровня это было просто делом времени. Гипнос — явление уникальное даже для тайной агентуры суши, а эта организация собирает своих людей по всему миру. Но Эйджи и Оберманн сработали чётко. Один свёл на нет усилия резидента, взорвал базу «Касатка» на четыре часа раньше, лишив Гипноса возможности выполнить намеченную задачу и заставив болтаться на воде. А Оберманн поспешил на поиски резидента и не стал передоверять дело суду или дипломатам, от которых Гипнос наверняка бы нашёл способ улизнуть. Он на свой страх и риск, нарушив все ваши законы, сделал со своими людьми чёрную работу: мало того, что резидента расстреляли на месте, но ещё и показали казнь всем, чтобы исключить разные версии и стравить людей Моря и Суши. А ведь ни Эйджи, ни Оберманн не имели общего плана. Но вы, подводники, это всё более очевидно, — умеете, когда дело касается глобальной стратегии, общаться невербально, как пчёлы. Мы имеем сведения от работорговцев: люди Моря, даже разобщённые, действуют как хорошо слаженная команда, не сговариваясь, или с минимумом сигналов, причём сами они этого не осознают.