Сергей Калашников - Внизу наш дом - второй вариант

Мы развернулись и начали движение, на этот раз, заходя справа спереди. Короткий обстрел моторов и расхождение - на этот раз через верх. Вираж влево, догоняем. Неладно что-то у фрицев. Строй неровный, левая тройка отстаёт, из ведущей правый ведомый то вывалится, то снова обратно вернётся. А правый замыкающий уже отчетливо дымит мотором. Мы их пока не догоняем, тратя мощность на набор высоты. Зайдём сверху и опять обстреляем двигатели.

Ну вот - теперь набрано достаточное превышение. Опускаем носы и пикируем, снова целя в двигатели. Бьём почти вертикально сверху, придерживая машины реверсированными задними винтами - теперь время обстрела достаточно большое, чтобы увидеть летящие от капотов ошмётки. Не могу понять почему, но один Хейнкель просто падает, из второго выбрасывается экипаж, повисая под куполами парашютов. Две машины сталкиваются и рушатся вниз, теряя плоскости. Один явно садится на вынужденную - не успеваю уследить за всеми, потому что снова захожу в атаку. И тут же из неё выхожу - моя цель свалилась на крыло и примитивно воткнулась в землю. То есть мы, дотерзали их? Похоже.

Забираюсь повыше и осматриваюсь. Нет больше в воздухе Хейнкелей, а москиты подтягиваются ко мне. В эфире тишина - народ у нас дисциплинированный. Кружим над местом, где всё закончилось и считаем упавшие бомбардировщики.

- Бю, сколько Хейнкелей видишь на земле?

- Бю видит семь.

- Тарас?

- Семь.

- Кут?

- Семь.

- Раззявы! Где ещё два? Упустили!

Молчание.

- Возвращаемся. Горючего в обрез.

***

Сели нормально, но Тараса из кабины доставали втроём - его настолько пробрала нервная дрожь, что он чуть не потерял сознание.

- Это нормально, - приободряю я, - идя рядом с носилками. - Это страх тебя догнал. Так всегда бывает. У кого спервоначалу, а у кого и не сразу, а чуток погодя. Доктор! Сто пятьдесят ему разбавленного спирта, и под одеяло.

Глянув на меня поверх очков с явным осуждением, наш полковой эскулап заявил:

- Как же он выпимши полетит? Не выпущу!

- Хм. Действительно - от перегара стёкла в кабине запотеют. Делать нечего, если перорально нельзя - вводите через клизму.

- Что? - Тарас уже вскочил и схватился за то самое место, которое подверглось угрозе медицинского вмешательства. Трясучка у него мигом прошла. - Я здоров! Я готов! Я могу!

Под общий смех я добавил:

- Доктор, запишите в карточку - функции организма восстановлены!

Вот так. Клин клином.

Смех продолжался долго. Я не прерывал - ведь моя бородатая шутка была только катализатором для столь необходимой разрядки после первого для всех боя.

- Теперь о серьезном. Кто скажет, почему стреляли по моторам, а например не по кабинам экипажа?

Первым ответил Кут:

- Мне приказ еще в воздухе показался странным. Ведь по кабинам с нашим калибром надежнее!

Больше своего мнения никто не высказал.

- Объясняю. Правильно, по экипажу вести огонь с нашим калибром действительно надежнее. Но есть одно "но". А если экипаж защищен броней, тогда как?

Единогласное молчание было всем ответом.

- Все согласны?

Опять молчание.

- То-то же! - Повернувшись, негромко позвал. - Начштаба ты где?

- Тут я.

- Поручи кому-то потолковей выехать в район падения немецких бомберов и тщательно их обследовать, особое внимание обратить на защиту мест экипажа. Чем бронировано, как бронировано и как можно тщательнее это сделать. И как можно быстрее! Как выясните, доложить немедленно! Исполнять!

Пока машины обслуживают, мы лежим на брошенных поверх земли чехлах. Ещё очень рано. До начала войны осталось несколько минут, а нам уже принесли второй завтрак - какао и бутерброды.

- Я так считаю, - рассуждает Бю, когда мы окончательно запутываемся в том, кто по кому куда стрелял с какого захода. - Четверо четыре раза обстреляли по одному мотору. Это шестнадцать. На нас летела девятка двухмоторников - это восемнадцать. Значит, два двигателя остались целыми. То есть два самолёта могли улететь. И на земле мы видели семь. Всё сходится.

- Четыре запишем на тебя, и нам по одному, - заявляю я категорически.

- Так это же были групповые, - удивляется Кут.

- За групповые в звании не повышают, а Херменегильде от рядового посчитай, сколько расти до лейтенантского звания. Не переживай - себе тоже настреляем. Вот появятся вражеские истребители, и дело пойдёт веселей. Бомбардировщики, как ни крути, не наш профиль. Такой ситуации, как сегодня в течение этих нескольких совершенно уникальных минут, больше не повторится.

Подошёл начштаба:

- С поста ВНОС донесли о сбитии четырьмя москитными истребителями девяти двухмоторных бомбардировщиков. Штаб армии запрашивает фамилии отличившихся лётчиков.

- Какой армии? Почему армии?

- Кто-то из командования смотрел на вашу работу. Вот и весь сказ.

- Тогда - трех свалила Бюхель, остальные по два.

- Из соседнего бомбардировочного полка просят прикрыть работу Сушек по плавсредствам на Пруте.

- Пусть назначат место и время. Предупреди, что у нас осталось четыре машины.

Начштаба ушел. Вооруженцы на стоянках начали закрывать лючки патронных отсеков. Техники окатили бочки с горючим и принялись начищать крылья и бока фюзеляжей.

- Над Бельцами бой, - прямо из своей конурки прокричал связист.

- Заводи! - махнул я в сторону стоянок. - Уважаемые товарищи, - обратился к летному составу, - а не будете ли вы так любезны...

В этот момент Кут так смачно потянулся, что даже кости захрустели.

- А куда мы денемся? - улыбнулся Тарас. - Обязательно будем очень любезны.

Херменегильда молча заправляла волосы под шлем. До готовности машин оставалось несколько минут, поэтому срываться, как на пожар, было ни к чему.

Если кто не понял - полк у меня слетавшийся и сработавшийся. Уже начинает своёвываться.

Над Бельцами крутилась настоящая собачья свалка. Наши ишаки и самолёты до боли похожие на Миги отбивались от навалившихся на них Мессеров. Мессеры были, с характерными немецкими крестами, а не с цветными румынскими. Мы не стали ввязываться в эту кутерьму, а начали щипать тех, кто оказывался снаружи.

Ага-ага! На нас тут же навалились нависшие над этим всем две пары охотников, точно также поджидающие добычи. Вышло четыре на четыре - мы оказались в роли прикрытия своих дерущихся истребителей. Охотники, с которыми мы сцепились, наскакивали сверху и, стрельнув сходу, снова уходили вверх. Наша скороподъемность не позволяла их догнать, зато скорость на горизонтали давала возможность успеть дать очередь напересечку атакующему. Кут одного даже зацепил, так что одна пара ушла со снижением на запад.

Другая пара оказалась осторожней. Когда я успел развернуться им лоб в лоб, они сразу отвернули и стали удирать с набором высоты.