Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Куда мы пойдем отсюда, Эстравен?

— Это зависит от того, куда вы хотите идти, господин Ай, и какой путь вы сможете выдержать.

— Каков кратчайший путь из Оргорейна?

— На запад. До берега около тридцати миль.

— А дальше что?

— Гавани скоро замерзнут, если уже не замерзли. В любом случае ни один корабль не выйдет в море зимой, придется спрятаться и ждать следующей весны, когда большие торговые суда пойдут в Сил и Перунтер. В Кархид не пойдет ни один корабль, если продлится политика торгового эмбарго. Мы могли бы уплыть на торговце. К сожалению, у меня нет денег.

— Есть ли другая возможность?

— В Кархид по суше.

— Не далеко ли? Ведь это тысяча миль.

— Да, по дороге. Но мы не можем идти по дорогам. Первый же инспектор задержит нас. Наш единственный путь на север через горы по восточной части Гобрина и вниз до границы по заливу Гутон.

— Через Гобрин? Ледяной щит?

Он кивнул в ответ.

— Разве это возможно зимой?

— Думаю, что да. Если повезет. Впрочем, это условие всех зимних путешествий. В некоторых отношениях ледник лучше пересекать именно зимой. Над ледниками обычно удерживается хорошая погода. Лед отражает солнце, бури проходят по периферии льда. Отсюда легенда об области внутри бурь. Это нам благоприятствует. Впрочем, лишь немного.

— Вы серьезно думаете…

— Иначе не было бы смысла уносить вас с Пулафенской фермы.

Он по-прежнему был скован, сдержан, угрюм. Вчерашний разговор потряс нас обоих.

— И вы считаете, что пересекать лед менее рискованно, чем ждать весны и пытаться уплыть по морю?

Он кивнул.

— Одиночество, — лаконично пояснил он.

Я немного подумал.

— Вы приняли во внимание мою неприспособленность? Я не так привык к холоду, как вы. Я плохо хожу на лыжах, и я не в лучшей форме. Впрочем, в последние дни я чувствую себя гораздо лучше.

Он снова кивнул.

— Думаю, нам это удастся, — сказал он с той простотой, которую я так долго принимал в нем за иронию.

— Хорошо.

Он посмотрел на меня и отпил чай из своей кружки. Орш вполне можно назвать чаем, он готовится из зерна. Это коричневый кисло-сладкий напиток с большим количеством витаминов А и С и сахара. Он оказывает стимулирующее действие. На Зиме, если нет пива, пьют один орш; там, где нет пива и орша, нет и людей.

— Будет трудно, очень трудно, — сказал он.

Он поставил кружку.

— Без удачи мы не справимся.

— Я готов скорее умереть во льдах, чем в той помойке, из которой вы меня вытащили.

Он разрезал сушеное хлебное яблоко, предложил мне кусок и сам стал сосредоточенно жевать.

— Нам потребуется много пищи, — сказал он.

— Что случится, если мы доберемся до Кархида… с вами, я хочу сказать? Ведь вы изгнаны.

Он повернул свое смуглое лицо ко мне.

— Да. Я думаю остаться на той стороне.

— А если они узнают, что вы помогли бежать заключенному?

— Не узнают. — Он улыбнулся и сказал: — Сначала нужно пересечь лед.

Я решился:

— Послушайте, Эстравен, простите мои вчерашние слова.

— Иусут.

Он встал, продолжая зевать, надел хеб, пальто, сапоги и выскользнул через клапан двери. Затем снова просунул голову в палатку.

— Я могу задержаться или прийти даже завтра. Продержитесь здесь?

— Да.

— Хорошо.

Он исчез.

Я не встречал никогда человека, который бы так быстро и совершенно реагировал на изменение обстоятельств, как Эстравен. Я восстанавливал свои силы и согласен был идти, а он вышел из периода танген и, как только все прояснилось, он начал действовать.

Он никогда не суетился, не торопился, но он всегда был готов ко всему. Несомненно, в этом заключалась тайна его исключительной политической карьеры, которой он рискнул ради меня. В этом же было объяснение его веры в меня и в мою миссию.

Когда я пришел в их мир, он оказался готов к этому. Только он один на всей Зиме.

Но сам он считал себя медлительным и нерешительным в крайних положениях.

Однажды он сказал мне, что, будучи тугодумом, он руководствуется в своих действиях интуицией, которая редко подводит его.

Он говорил серьезно. Возможно, что это и правда. Предсказатели в крепостях не единственные на Зиме, кто может заглядывать вперед. Они лишь усовершенствовали это умение. В словах йомештских легенд глубокий смысл. Дело не просто в предсказании, дело в возможности — пусть хоть на мгновение — видеть все.

Я увеличил до максимума подачу тепла, пока Эстравен отсутствовал, и впервые за столько времени я по-настоящему согрелся.

Должно быть, шел уже Терем, первый месяц зимы и нового первого года, но я утратил счет дням в Пулафене. Печь принадлежала к тем великолепным и экономичным приспособлениям, которые создали гетенианцы в своих тысячелетних попытках победить холод. Ее батареи действовали в течение четырнадцати месяцев, выход тепла был очень значительным. Это одновременно печь, обогреватель и светильник и весит она всего около четырех фунтов. Без нее мы не прошли бы и пятидесяти миль. На нее ушли почти все деньги Эстравена, те самые деньги, которые я так высокомерно вручил ему в Мишпори.

Палатка была сделана из пластика, хорошо выдерживающего зимние условия и поглощающего конденсируемую внутри влагу — бич палаток в холодную погоду.

Спальные мешки были из шкур пестри. Одежда, лыжи, сани, запасы пищи — все было высшего качества, легкое, прочное и дорогое. Если Эстравен отправился за пищей, то как он надеялся добыть ее?

Он не возвращался до вечера следующего дня. Я несколько раз выходил в снегоступах, набираясь силы и опыта, карабкался по склонам оврага, скрывающего нашу палатку. Лыжами я владел неплохо, но не был знаком со снегоступами. Далеко я не уходил, опасаясь заблудиться. Местность была дикой, полной оврагов, ручьев, склонов и ущелий. Она быстро повышалась на восток к видневшимся там горам. У меня было достаточно времени подумать, что я буду делать в этом заброшенном месте, если Эстравен не вернется.

Он пронесся по склону холма — Эстравен был великолепным лыжником — и затормозил около меня, грязный, усталый, тяжело нагруженный. На спине у него был большой заплечный мешок, полный свертков — словно Дед Мороз, выскочивший из камина на Старой Земле. В свертках были сушеные хлебные яблоки, кадик, чай и пластинки твердого, красного, с земляным привкусом сахара, который гетенианцы получают из местного растения.

— Как вы раздобыли все это?

— Украл, — ответил бывший премьер-министр Кархида.

Он держал руки над печью и не уменьшал накала. Даже он замерз.

— Я был в Туруфе, поблизости.

Это было все, что я от него узнал. Он не гордился своим поступком. И он не способен был смеяться над ним. Кража считается самым низким преступлением на Зиме, более презирается только самоубийство.