Уилбур Смит - Охотники за алмазами

- Вы ошибаетесь, - крикнул Джонни, отчасти протестующе, отчасти с мольбой. - Позвольте мне объяснить...

- Вот как все будет. Я сделал тебя уязвимым, привязал тебя к гибнущей, парализованной и терпящей крах компании. На этот раз мы от тебя избавимся. - Он тяжело и быстро дышал, как бегущая собака. Дыхание у него прерывалось, было видно, что ему больно. - Бенедикт уничтожит тебя, а Трейси будет свидетелем этого. Она не сможет помочь тебе, ее наследство я тщательно обезопасил, у нее нет контроля над капиталом. Твоя единственная надежда - "Кингфишер". "Кингфишер" превратится в вампира и выпьет всю твою кровь! Ты спрашивал, почему я систематически переводил деньги "Ван дер Бил Дайамондз" в другие мои компании? Теперь ты знаешь ответ.

Губы Джонни шевельнулись. Он побледнел. Голос его прозвучал негромко, он почти шептал.

- Я могу отказаться подписать гарантию.

Старик мрачно улыбнулся, в его улыбке не было ни тепла, ни веселья.

- Подпишешь, - хрипло сказал он. - Гордость и тщеславие не позволят тебе отказаться. Видишь ли, я тебя знаю. Я изучал тебя все эти годы. Но даже если ты откажешься, все равно я тебя уничтожу. Твоя доля перейдет к Бенедикту. Тебя выбросят. Выбросят. Мы наконец-то с тобой покончим, голос его упал. - Но ты подпишешь. Я знаю.

Невольно Джонни умоляюще протянул к Старику руки.

- И все это время... Когда я оставался с вами, когда я... - голос его стал хриплым и сухим. - Неужели вы никогда ко мне ничего не чувствовали, ничего вообще?

Старик сел в свое кресло. Казалось, самообладание вернулось к нему, он улыбнулся. Теперь он заговорил негромко, кричать больше не было необходимости.

- Убирайся из моего гнезда, кукушонок. Убирайся и лети! - сказал он.

Выражение лица Джонни медленно изменилось, скулы затвердели, челюсть агрессивно выпятилась вперед. Он расправил плечи. Сунул руки в карманы, сжав их в кулаки.

Кивнул в знак того, что понял.

- Понимаю. - Снова кивнул и вдруг улыбнулся. Улыбка была неубедительной, рот у него дергался, в глазах застыло выражение преступника, убегающего от преследователей.

- Хорошо, злобный старый ублюдок. Я вам покажу.

Повернулся и, не оглядываясь, вышел.

Лицо Старика приобрело выражение глубокого удовлетворения. Он захихикал, но тут у него перехватило дыхание. Он закашлялся, и боль в горле заставила его ухватиться за край стола.

Он чувствовал, как краб смерти движется в его плоти, все глуже погружая свои клешни в горло и легкие, - и он боялся.

В боли и страхе он закричал, но во всем доме его никто не услышал.

"Кингфишер" был спущен на воду в августе и направился в Северное море. Согласно недвусмысленному приказу Старика Бенедикт находился на борту. Было бы чудом, если бы корабль с такими сложными механизмами и такой новаторский по конструкции сразу стал бы функционировать нормально. Август в этом году не стал месяцем чудес. В конце рейса Джонни получил список двадцати трех необходимых усовершенствований.

- Сколько? - спросил он представителя кораблестроительной фирмы.

- Месяц. - В ответе звучало сомнение.

- Вы хотите сказать два, - заметил Бенедикт и громко рассмеялся. Джонни задумчиво посмотрел на него; он догадывался, что Старик поговорил с ним.

- Вот что я тебе скажу, Джонни. - Бенедикт все еще смеялся. - Я рад, что эта корова - не мое представление о рае.

Джонни застыл. Бенедикт, как попугай, повторил слова Старика. Другого подтверждения ему не требовалось.

Джонни улетел в Кейптаун и там застал своих кредиторов на грани бунта. Они хотели добиться распродажи, чтобы возместить свои убытки.

Джонни провел два драгоценных дня на винной ферме Ларсена в Стелленбоше, чтобы успокоить его страхи. Когда Фифи Ларсен, которая была на двадцать лет моложе мужа, стиснула под обеденным столом его бедро, он понял, что все будет в порядке - на два ближайших месяца.

В следующую лихорадочную, полную изнурительных трудов неделю Джонни едва сумел выбрать время, чтобы повидаться с Трейси.

Она уже месяц как вышла из больницы и жила с друзьями на маленькой ферме вблизи Сомерсет Вест.

Когда Джонни вышел из "мерседеса", а Трейси спустилась к нему с веранды, он испытал первое за долгое время истинное удовольствие.

- Боже, - сказал он, - ты прекрасно выглядишь.

Она была одета в летнее платье, на ногах открытые сандалии. Друзья ее уехали на день, поэтому они вдвоем бродили по саду. Он откровенно разглядывал ее и заметил, что руки ее пополнели, к щекам вернулся румянец. Волосы ее блестели на солнце, но под глазами еще виднелись темные круги, и улыбнулась она только раз, когда сорвала веточку цветущего персика. Казалось, она его боится, а в себе не уверена.

Наконец он посмотрел ей в лицо и положил руки ей на плечи.

- Ну, ладно. В чем дело?

Она разразилась потоком слов.

- Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня отыскал. Хочу объяснить, почему я стала... такой. Не хочу, чтобы ты поверил в то, что могут обо мне рассказывать.

- Трейси, тебе ничего не нужно объяснять.

- Я хочу. Должна. - И она начала рассказывать, не глядя ему в лицо, теребя ветку, обрывая цветки персика.

- Видишь ли, я не понимала, считала, что все мужчины такие. Не желающие, не делающие этого... - Она замолчала, потом начала снова. Понимаешь, он добрый. И каждый вечер было множество друзей, приемы. Потом он захотел, чтобы мы отправились в Лондон - ради его карьеры. Здесь ему не хватало размаха. И даже тогда я ничего не знала. Да, я видела, что у него много друзей, и среди них есть какие-то близкие ему, но... И вот я зашла к нему в студию и застала их, Кенни и парня, они смеялись, они обнимались, перевились, как змеи. "Но ты должна была знать", - сказал он. Что-то щелкнуло у меня в голове, я чувствовала себя грязной, порочной, я хотела умереть. Мне не к кому было обратиться, да я и не хотела никого видеть... просто хотела умереть. - Она замолчала и ждала, чтобы он заговорил.

- Ты по-прежнему хочешь умереть? - мягко спросил он.

Она удивленно взглянула на него и покачала сияющей гривой.

- Я тоже не хочу, чтобы ты умерла. - И вдруг они оба рассмеялись. После этого все стало хорошо, они разговаривали дотемна как друзья.

- Мне нужно идти, - сказал Джонни.

- Твоя жена? - спросила она, и смех ее замер.

- Да. Моя жена.

Было уже темно, когда Джонни вошел в двери своего нового, построенного террасами ранчо в Бишопскорте - здесь он жил, но это не был его дом. Звонил телефон. Он поднял трубку.

- Джонни?

- Привет, Майкл. - Он узнал голос.

- Джонни, немедленно отправляйся в старый дом. - Голос Майкла Шапиро звучал напряженно.

- Что-то со Стариком? - беспокойно спросил Джонни.

- Разговаривать некогда, приезжай немедленно!

Занавеси были задернуты, в каменном очаге ревел огонь. Но Старику было холодно. Холод сидел глубоко внутри, туда не могло проникнуть тепло очага. Дрожащими руками Старик брал из ящика листы бумаги, просматривал и бросал в огонь. Они взрывались оранжевым пламенем, затем сворачивались и превращались в пепел. Наконец ящик опустел, осталась только пачка разноцветных конвертов, перевязанная лентой. Старик развязал узел, взял первый конверт и достал из него листок бумаги.