Уилбур Смит - Охотники за алмазами

В пять он встал из-за стола и направился к бару. Налил себе три пальца виски и снова устало опустился в вращающееся кресло. Он получил еще одну отсрочу, но не чувствовал радости: слишком устал.

Зазвонил незарегистрированный телефон на его столе, и он поднял трубку.

- Ленс слушает.

- Как Лондон? - он сразу узнал голос и не удивился тому, что Старик знает о его путешествии. Старик все знает. Прежде чем он смог ответить, снова послышался хриплый голос: - Приходи ко мне - немедленно. - И телефон смолк.

Джонни с сожалением взглянул на виски и оставил стакан нетронутым. Старик почувствует запах и усмехнется.

Над горой стояло облако, заходящее солнце окрасило его в цвета мандарина и персика. Старик в окно смотрел на это облако; опускаясь в долину, оно таяло.

Когда Джонни вошел в кабинет, Старик отвернулся от окна, и Джонни сразу понял, что в его отсутствие произошло нечто важное.

В поисках ответа он быстро взглянул на Майкла Шапиро, но тот склонил поседевшую голову над бумагами, которые держал на коленях.

- Добрый вечер, - обратился Джонни к Старику.

- Садись сюда. - Старик указал на кожаное испанское кресло напротив своего стола.

- Читай, - приказал Старик Майклу.

Майкл откашлялся и подровнял стопку бумаг, прежде чем начать читать.

Старик сидел, не отрывая взгляда от лица Джонни. Разглядывал он его откровенно и внимательно, но Джонни не испытывал никакого неудобства. Глаза Старика как будто ласкали его.

Майкл Шапиро читал разборчиво, подчеркивая значение запутанных юридических оборотов. Документ представлял собой последнюю волю и завещание Старика, и Майклу понадобилось двадцать минут, чтобы прочесть его. Когда он кончил, наступила тишина. Наконец Старик прервал ее.

- Ты понял? - спросил он. Голос его звучал мягче обычного. Сам он, казалось, сморщился, плоть стаяла с костей, оставив их сухими и легкими, как высохший на солнце скелет давно погибшей морской птицы.

- Да, понял, - кивнул Джонни.

- Объясни попроще, не в этой юридической болтовне, на всякий случай, - сказал Старик, и Майкл снова заговорил.

- Личное состояние мистера Ван дер Била, за исключением его доли в "Ван дер Бил Дайамондз", после оплаты всех налогов и затрат, образует фонд, принадлежащий двум его детям. Трейси...

Старик нетерпеливо прервал, смахнув слова Майкла, как муху.

- Не это. Компания. Расскажи ему о долях по компании.

- Доля мистера Ван дер Била в компании делится на три равных части между тобой и его двумя детьми. Трейси...

Старик снова прервал.

- Черт возьми, он знает, как их зовут.

Впервые они услышали ругань в устах Старика. Майкл печально улыбнулся Джонни, как будто просил у него прощения, но Джонни внимательно смотрел на Старика, изучая его лицо, чувствуя, как в нем нарастает чувство удовлетворения.

Третья часть доли Ван дер Била в компании - не слишком большое состояние. Никто лучше Джонни этого не знал.

И все же имя Джонни упоминается рядом с именами Бенедикта и Трейси, он опять среди них. Ради этого он работал все эти годы. Это публичное провозглашение, признание перед всем миром.

Джонни Ленс наконец приобрел отца. Он хотел протянуть руку и коснуться Старика. Грудь его вздымалась, горло перехватило от эмоций. В глазах защипало. Джонни мигнул.

- Это... - начал он. Голос его прервался, он откашлялся. - Не знаю, как сказать вам...

Старик нетерпеливо прервал его, повелительным жестом заставив замолчать, и прохрипел, обращаясь к Майку:

- А теперь прочти ему добавление к завещанию. Нет, не читай. Просто объясни.

Выражение Майкла изменилось; читая, он глядел только на бумаги, как будто не решаясь встретиться с Джонни взглядом. Он без надобности откашливался и ерзал на стуле.

- Согласно добавлению к завещанию, датированному тем же числом и должным образом подписанному мистером Ван дер Билом, передача доли "Ван дер Бил Дайамондз" Джону Ригби Ленсу осуществляется при том условии, что вышеназванный Джон Ригби Ленс лично гарантирует все долги компании, включая все нынешние и прошлые долги, а также проценты по ним, плату за разработку недр и опцион.

- Боже, - сказал Джонни, застыв в кресле и недоверчиво глядя на Старика. Стестнение в груди прошло. - Что вы хотите со мной сделать?

Старик отпустил Майкла Шапиро, даже не взглянув на него:

- Позвоню, когда ты мне будешь нужен. - И, когда Майкл вышел, повторил вопрос Джонни: - Что я хочу с тобой сделать? Хочу, чтоб ты отвечал за долги в два с половиной миллиона рандов.

- Но никто ко мне не обратится за ними. Я не смогу наскрести даже десяти тысяч на своем личном счете. - Джонни раздраженно покачал головой, вся эта история казалась ему нелепостью.

- Есть один кредитор, который явится к тебе и потребует, чтобы ты отвечал по закону. Не для того, чтобы получить деньги, а для личного удовлетворения. Он раздавит тебя - и будет ликовать при этом.

Глаза Джонни недоверчиво сузились.

- Бенедикт?

Старик кивнул.

- На этот раз у Бенедикта на руках будут все карты. Он не сможет лишить тебя должности управляющего, потому что тебя поддержит Трейси, как она это всегда делала, но он сможет следить за каждым твоим шагом со своего места председателя совета директоров. Он сможет преследовать тебя, сможет разорить тебя и компанию, сам не испытав при этом финансового ущерба. А когда ты падешь - ты знаешь, что не можешь ждать от него милосердия. Тебя пожрет созданное тобой же чудовище.

- Созданное мной? - пораженно переспросил Джонни. - Что это значит?

- Ты сделал его таким, каков он сейчас. Ты разбил его сердце, сделал его слабым и бесполезным...

- Вы сошли с ума. - Джонни вскочил на ноги. - Я никогда ничем не вредил Бенедикту. Это он...

Но Старик хриплым голосом прервал протесты Джонни.

- Он старался бежать наравне с тобой - и не мог. Он сдался, стал слабым, порочным. О, я знаю, каков он, - ты его сделал таким.

- Пожалуйста, послушайте. Я не...

Но Старик безжалостно продолжал:

- Трейси тоже, ты разрушил и ее жизнь. Ты поработил ее, в своем грехе...

- Той ночью! - закричал Джонни. - Вы никогда не давали мне возможности объяснить. Мы никогда...

Голос Старика прозвучал как удар хлыста.

- Молчи! - И Джонни не мог не повиноваться, привычка слишком глубоко въелась в него. Старик дрожал, глаза его страстно сверкали. - Обоих моих детей! От тебя чума на меня и на всю мою семью. Мой сын - слабовольный развратник, он пытается спрятаться среди развлечений и удовольствий. Я даю ему возможность уничтожить тебя, и когда он это сделает, может, он станет мужчиной.

Голос Старика теперь звучал напряженно и болезненно. Старик с усилием глотнул, у него перехватило горло, но глаза его не смягчились.

- Дочь моя тоже, ее преследует похоть. Ты разбудил эту похоть, и она пытается уйти от своей страсти, от своей вины. Твое уничтожение освободит ее.